Старшая сестра - Воронкова Любовь Федоровна - Страница 38
- Предыдущая
- 38/77
- Следующая
НЕ ХУЖЕ, ЧЕМ У ЛЮДЕЙ
Зина и ребятишки очень любили стоять около витрин игрушечных магазинов в эти предпраздничные дни. Каждый день, ранними сумерками, Зина выходила погулять с Антоном и Изюмкой. Открывая калитку, она спрашивала:
– Куда пойдём? На сквер?
Но и Антон и Изюмка отвечали в один голос:
– На большую улицу, ёлку смотреть!
И они все трое, держась за руки, отправлялись на большую улицу, полную прохожих, огней и широких магазинных витрин. Их влекла к себе всегда одна и та же обрамлённая огнями витрина. Достигнув её, они останавливались и с увлечением разглядывали волшебное царство, сверкающее за толстыми зеркальными стёклами.
Во всё окно, до самого потолка, стояла там зелёная, живая ёлка, вся сверкающая серебряной мишурой и разноцветными огнями лампочек. А что же творилось под её распахнутыми лапчатыми ветками! Тут румяные куклы в синих и белых шапочках катались на санях с горки. Бежали на лыжах весёлые лыжники. Снегурочка в серебряной шубке кормила морковкой плюшевых зайцев. Красная Шапочка разговаривала с волком, а волк поблёскивал зелёными прозрачными глазами-пуговицами. Здесь, у ствола ёлки, стоял весёлый дед Мороз в красной с золотом шубе, с серебряной бородой и с большим мешком за плечами. Яркие парашюты спускались сверху, а над ними парили серебряные самолёты с красными звёздами на крыльях… И над всем этим сказочным миром висели неподвижные ватные снежинки, отливающие серебром, – словно и правда снег идёт, только снежинки летят так медленно, что не заметно, как они опускаются вниз.
– А у нас ёлка будет? – спросил однажды Антон, стоя у новогодней витрины.
– Будет, – ответила Изюмка уверенно.
Но Антон смотрел на Зину и ждал ответа.
Будет у них ёлка или нет? Зина и сама не знала. Отец ничего не говорил… Может, пойти да купить самой? А как она её понесёт? А может, обойтись без ёлки?..
Зина поглядела на ребят и встретила две пары глаз, устремлённых на неё.
– Будет ёлка, конечно, будет! – поспешила ответить она.
«Хоть волоком, да притащу им ёлку!»
До Нового года оставался один день. А перед Зиной стояла гора дел и забот. И она не знала, как ей справиться. Только что прошли контрольные. Отец ей настрого приказал:
«Дома делай только самое необходимое, уроков не запускай. Дома потом и выстирается и вымоется. А сейчас самое главное – учись».
И Зина большие хозяйские дела всё откладывала да откладывала.
Контрольные прошли хорошо, но Зина была недовольна: затесались две четвёрки – по русскому и по географии. Уже не круглая пятёрочница. Конечно, с такими отметками закончить полугодие не стыдно. Лида Лимонова, например, которая только и держится на тройках, могла бы позавидовать Зине. Но что из этого? Зина-то всегда училась отлично.
Огорчился этим и отец. Но виду не показал, а сделал весёлое лицо:
– Молодец! Норму держишь! Не хуже, чем у людей, а?
Зина тоже постаралась улыбнуться. Однако не нашлась что ответить.
– Ну, а теперь как же, дочка, у нас с хозяйством будет? – спросил отец. – За что приниматься?
Зина окинула взглядом комнату. Скука давно не мытого и не чищенного жилища смотрела из всех углов: запылённые цветы, застиранная, плохо проглаженная скатерть, смятые чехлы на диванных подушках… Эти подушки где только не побывали! И на полу под столом, когда Антон и Изюмка устраивали себе там квартиру, и в углу за диваном, где они строили пещеру… А уж про пол и говорить нечего. Зине трудно было мыть полы: не хватало времени и не хватало сил.
– А ещё целый бак белья нестиранного, – прошептала Зина, подытоживая запущенные хозяйские дела.
– Да… – Отец подавил вздох и только крякнул, словно поднимая большую тяжесть.
Зина сжала губы и молча глядела на отца. И хотя оба они молчали – каждый из них знал о тяжести, лежащей на сердце другого.
«Береги отца… Береги отца…» – эти слова прозвучали в воспоминании так отчётливо, будто Зина сейчас снова услышала их. «А как же мне беречь его? Вон он какой худой, чёрный, и морщины на лбу…. Раньше всегда бритый ходил, чистый, причёсанный. А сейчас? Вон борода-то… И на висках седина. А рубашка… ворот-то какой заношенный!»
Зина ещё крепче сжала губы и, чтобы отец не увидел, что к глазам её подступили слёзы, отошла к окну, раздвинула шторы. Морозные стёкла переливались огоньками при свете уличного фонаря, а в круглые проталинки глядел синий вечер.
«Не смей! – приказала Зина сама себе. – Не смей плакать! Не смей!»
Это помогло. Будто кто-то посторонний приказал ей, и Зина, переводя дух, отошла от окна.
– Ну и что же? – бодрым голосом начала она, снова подойдя к отцу. – Вот как возьмёмся завтра за всё сразу да всё и сделаем! И квартиру вымоем. Бельё я после праздника в прачечную отнесу, а кое-что сегодня ночью постираю.
Отец поглядел на неё:
– Постираешь! Эх ты, канареечка моя! Да где ж тебе с бельём справиться?
– Вот и справлюсь! – горячо возразила Зина, тронутая ласковым словом «канареечка». У них в семье такими словами зря не разбрасывались. – А ты, папочка, пойди побрейся и новую рубашку надень. И причешись как следует!
– Ну, я и так хорош, – усмехнулся отец.
Но Зина не отступилась:
– «Хорош»! Вот так хорош! Папочка, а если бы мама тебя таким увидела, что бы она сказала, а?
Отец вдруг встал и подошёл к зеркалу. Он глядел на себя немножко изумлённым взглядом, будто был не совсем уверен, он ли это.
Антон, который строил для Изюмки домик из карт, оглянулся на отца и засмеялся:
– Папка сам себя не узнал!
– Да-а… – Отец покачал головой, не спуская глаз со своего отражения. – Вот это да-а… – И, виновато поглядев на Зину, провёл рукой по колючим щекам и взлохмаченной голове. – Да она меня, пожалуй, и домой-то не пустила бы, – сказал он. – Просто бродяга какой-то!.. А ведь послезавтра праздник!
Сказал – и вдруг, хлопнув себя по лбу, остановился среди комнаты:
– А ёлку-то? А ёлку-то мы что же?..
– Давай я схожу! – живо предложила Зина.
Отец с усмешкой поглядел на неё:
– Ты, кажется, и этого мне не доверяешь? Ну уж нет! Ёлку я сам куплю. Пойду завтра с работы и захвачу. Не беспокойся, выберу хорошую.
- Предыдущая
- 38/77
- Следующая
