Выбери любимый жанр

Тайна Леонардо - Воронин Андрей Николаевич - Страница 32


Изменить размер шрифта:

32

– А разве может быть иначе? – удивленно подняла тонкие брови пациентка. – При тех суммах, которые я трачу на врачей...

– Ну, согласитесь, что здоровье – это не то, что можно купить за деньги! – смеясь, воскликнул Дружинин.

– Купить нельзя, – согласилась посетительница. Голос у нее был глубокий и мелодичный, несмотря на почти тридцатилетний стаж курильщицы. – А вот сохранить – да, можно.

"С твоими деньгами да не сохранить", – подумал Владимир Яковлевич. Сидевшая перед ним женщина была вдовой. Муж оставил ей состояние, исчисляемое астрономической суммой и сравнимое с годовым бюджетом небольшой страны. Это была сумма, которую не требовалось приумножать в поте лица своего – деньги работали сами, позволяя своей владелице вести праздную, роскошную жизнь на одни лишь проценты, не касаясь основного капитала.

Помимо денег, муж оставил ей связи, которые она очень умело поддерживала; так что, хоть в любовники ей доктор Дружинин и не набивался, попасть в число ее врагов ему также не улыбалось. Ее капризы были сделаны из оружейной стали и очень щедро оплачивались. Желания ее были самые неожиданные: она могла захотеть сделать пластического хирурга Дружинина своим личным, домашним врачом, а могла, наоборот, пожелать стереть его с лица земли. И то и другое было ей по плечу, и, разговаривая с ней, Владимир Яковлевич всякий раз испытывал такое ощущение, словно находился один на один с королевской коброй.

Пациентка раздавила в пепельнице длинный окурок и принялась рыться в сумочке. Дружинин знал, что она ищет мятные пастилки для освежения дыхания. Воспользовавшись моментом, он снова пристально всмотрелся в ее лицо. Да, сходство угадывалось, особенно когда она сидела вот так, повернувшись в профиль и склонив голову. Впрочем, ТУ женщину никто из живущих ныне не видел иначе, как в профиль. Веками люди восхищались ее левым профилем; Владимиру Яковлевичу подумалось вдруг, что искусство – хитрая штука. Возможно, у ТОЙ на правой щеке или даже на лбу было безобразное родимое пятно, а то и неправильно затянувшийся шрам, но этого теперь уже никому не узнать. Ее портрет – идеал гармонии и красоты, а воскресни она ненароком и вздумай пройтись по улицам, черта с два ее хоть кто-нибудь узнает!

Несправедливо это, подумал Дружинин. У живописца в распоряжении сколько угодно времени и бездна попыток – если что-то не получилось, всегда можно начать с нуля. В результате его плоская, безответственная мазня ни к чему его не обязывает: удачная картина, быть может, сохранится в веках, славя его имя, а неудачная сгинет, никому не известная, в темном чулане или на пыльном чердаке. А хирургу на его творчество отведены считанные часы, и ошибаться он не имеет права – что написано пером, не вырубишь топором. Скальпель и игла не знают вторых попыток, а творения пластического хирурга, даже самые совершенные, живут недолго – люди, увы, смертны, да и жизнь их тоже не особенно щадит.

– Ну, что же вы замолчали, доктор? – спросила пациентка.

Она наконец отыскала свои пастилки, положила одну в рот и стала посасывать. Это, как и все остальное, выходило у нее изящно и вместе с тем как-то значительно, как будто она не пастилку сосала, чтобы перебить никотиновую вонь изо рта, а совершала прилюдно некое в высшей степени интимное таинство, колдовское и эротичное одновременно. Взгляд ее темных глаз притягивал и завораживал, и Дружинину удалось избавиться от этого наваждения только после того, как он представил ее окровавленное тело, безобразно распяленное, распластанное на операционном столе, как препарированная лягушка на предметном стекле микроскопа.

– Да я, собственно, уже все сказал, – произнес Владимир Яковлевич, деликатно пригубив кофе. – Никаких противопоказаний к операции нет. Решение за вами. Что до меня, то я, как мы и договаривались, в полном вашем распоряжении. Когда вы будете готовы лечь в клинику?

Пациентка на мгновение задумалась, как будто прокручивая в голове список неотложных дел.

– Завтра, – сказала она, сверкнув белозубой, в высшей степени обаятельной улыбкой. – Но, Владимир Яковлевич, дорогой, мне бы не хотелось на этот раз ложиться в клинику. Помните, вы приглашали меня на день рождения в свой загородный дом? Там так уютно, спокойно и нет никакой необходимости общаться с людьми не моего круга...

– Простите, – сказал Дружинин, – я вас не совсем понимаю.

– Правда? Забавно, мне казалось, что я высказалась вполне определенно.

– Простите великодушно, – еще раз извинился Дружинин, – это, наверное, я виноват. После трех операций подряд немного... э... утрачиваешь остроту восприятия.

Пациентка едва заметно улыбнулась, отдав должное находчивости, с которой Владимир Яковлевич в самый последний миг заменил вертевшееся у него на языке словечко "тупеешь" изящным оборотом. Дружинин заметил эту улыбку, правильно понял ее значение и слегка разозлился на дамочку за то, что та не посчитала нужным хотя бы из вежливости скрыть свою проницательность. Он действительно провел сегодня три Довольно сложные операции, очень устал и в самом деле слегка отупел, однако держал себя в руках и старался соблюдать приличия в присутствии этой бабищи, которая при случае сама могла выразиться похлеще портового грузчика. В конце концов, Владимир Яковлевич своими ушами слышал, как она совершенно непристойно орала на чем-то не потрафившую ей санитарку...

– Это вы должны меня простить, – снова показывая великолепные, идеально ровные и белые зубы в теплой, слегка виноватой улыбке, произнесла она. – Все время забываю, что не все вокруг такие же бездельники, как я. Напряжение, предельная сосредоточенность... Да, я понимаю. Мне следовало выразиться яснее, простите. Так вот, Владимир Яковлевич, я хотела бы, чтобы вы провели эту операцию в своем загородном доме.

– Но позвольте... – Дружинин слегка растерялся. – Это невозможно! Немыслимо! Я не провожу операции на дому, там просто нет для этого условий... Чем вас не устраивает клиника? Не хотите видеть посторонних – бога ради! У вас, как обычно, будет отдельный номер со всем, что вы только пожелаете...

"А с другой стороны, – думал он в это самое время, – это было бы неплохо. Очень неплохо! Когда создаешь шедевр, нельзя отвлекаться на пустяки. Жаль, что условий там действительно нет..."

– Вот я и желаю, – продолжая мило улыбаться, вкрадчиво сказала пациентка, – чтобы за окном моей комнаты качались ваши чудесные сосны, а не эти облезлые веники, что видны из окна здешнего отдельного бокса для вип-персон. Что значит "нет условий"?

– Это значит, – как можно любезнее пояснил Дружинин, – что их нет. Я готов пойти навстречу любым вашим пожеланиям, но элементарная порядочность не позволит мне оперировать вас кухонным ножом на обеденном столе.

– Это неправильный ответ, – возразила пациентка. Эта чертова баба действительно была несгибаема. – Послушайте мой вариант. Отсутствие условий для операции означает всего-навсего, что их никто не создал. Так создайте их, что вам стоит?

– Что стоит... – протянул Дружинин. – Стоит это прилично. Очень прилично, поверьте! У меня таких денег не то чтобы нет, но подобная трата как-то не входила в мои планы...

Пациентка опять улыбнулась. Похоже, у нее в запасе имелась масса разнообразных улыбок на все случаи жизни, и оставалось только гадать, было это качество врожденным или она подолгу тренировалась перед зеркалом. Как бы то ни было, увидев эту улыбку, доктор Дружинин понял, что ему дьявольски повезло: его, кажется, решили облагодетельствовать.

Бедным он себя не считал, но потратить сумму, о которой шла речь, действительно не мог себе позволить, тем более на прихоть. А с другой стороны, современная операционная дома, в соседней комнате, для человека его профессии – не такая уж и прихоть. Мало ли как сложится жизнь, какие возникнут обстоятельства... И потом, эта набитая деньгами курица в чем-то, несомненно, права: такие вещи, как то, что они задумали, лучше проворачивать подальше от посторонних глаз. Да, век живи – век учись...

32
Перейти на страницу:
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело