Проклятие чародея - Вольски Пола - Страница 58

— Должно быть, лестница не выдержала, вы ухнули вниз и крепко ударились головой, верно? — предположил Уйэт-Базеф.

— Я упал и потерял фонарь. Попробовал отыскать его и угодил в паутину, в тенета Чулы… В паутину.

Деврас откинул камзол и оглядел себя. Никаких следов липких нитей. Ни малейших следов.

— Наверное, она меня очистила. Лучше не думать, каким образом.

— Она?

Деврас, все еще вялый, но не утративший ясности мысли, рассказал все, что было. Говорил спокойно, членораздельно и убедительно, однако, судя по всему, маг ему не поверил.

— Сильно же вас шандарахнуло, юноша, — покачал головой Уэйт-Базеф. — Видно, в голове все перемешалось.

— Ничего не перемешалось! — Бескровные щеки Девраса залила краска гнева. — Не хотите верить, не надо.

Он сел.

— Нельзя вам еще двигаться, мастер Деврас, — запричитал Гроно. — И волноваться тоже не стоит.

— Гроно, да не суетись ты. Я в полном порядке.

Но Уэйт-Базеф поддержал старого камердинера, и Деврасу пришлось подчиниться.

Пока мужчины спорили, Каравайз осмотрелась. С фонарем в руке она изучила каменные стены, пол потолок. Все они несли на себе следы природного происхождения, без видимого участия человека. Подпол и вправду оказался огромным. Она шла по нему, пока голоса остальных не затихли вдали, после чего вернулась, застав Девраса уже на ногах — слабого, но полного решимости двигаться дальше.

— Судя по всему, Деврас не ошибся, — заявила Каравайз. — Подвал действительно тянется бесконечно.

— Если она не солгала, то мы на подступах к пещерам, — сказал Деврас.

Уэйт-Базеф помедлил, и Гроно истолковал его замешательство по-своему.

— Лорд Хар-Феннахар не может лгать! — провозгласил он.

— Никто и не говорил, что он лжет. И все же вряд ли…

— Надо проверить, — подытожила Каравайз. — Как только Деврасу станет лучше, отправимся в путь.

Деврас, не желая становиться причиной задержки, сделал вид, что чувствует себя как нельзя лучше, и попытался скрыть все признаки недомогания, следуя за товарищами в царство подземной ночи.

Бледный пузырек неяркого света окружал две фигурки: одну — человеческих очертаний, невысокую, хрупкую и молчаливую; другую — махонькую, четвероногую, ушастую. Пребывание госпожи Снарп в темноте не прошло для нее бесследно. Она заметно похудела. Тело, и так достаточно худосочное, стало вовсе костлявым, с торчащими ключицами и мертвенно-бледными впалыми щеками. Глубоко запавшие желтые глаза горели лихорадочным огнем. Раненая правая рука распухла, началось нагноение, грязно-белый гной просачивался через самодельную повязку. Однако вопреки боли и недомоганию решимость ее осталась прежней, поступь — такой же твердой, уверенность в достижении цели — неколебимой.

Квиббид трусил по тропе впереди хозяйки. Он тоже выглядел далеко не лучшим образом. На шкурке образовались большие проплешины, зверек часто подрагивал, его глаза слезились. Уткнувшись носом в чахлую траву, он раздувал ноздри, стремясь не упустить запах жертвы. Впрочем, даже бесконечная преданность хозяйке и благодетельнице не могла подавить обуревавшего зверька дикого ужаса. Вот он остановился, присел на задние лапы, поводя напряженными ушами, и жалобно заверещал.

Снарп опустилась на колени с нетипичной для нее задумчивой медлительностью. Постояла так, закрыв горящие глаза, потом протянула руку к зверьку и погладила его по дрожащей спине.

— Не бойся, красотуля. — Мы его найдем. Найдем и вернем в Ланти-Юм. Скоро все закончится. Уже скоро.

Прошло немного времени, и страх квиббида поутих. Выгнув спину, он ластился к поглаживающей его руке Снарп тяжело поднялась, и в этот миг кто-то кинул в нее пригоршню камней. Гончая резко развернулась готовясь отразить атаку, в ее руке блеснул возникший словно из воздуха нож. Темень огласилась взрывами безудержного хохота. Снарп ждала, прищурив глаза. Пронзительный смех плясал за самым кругом света, отбрасываемого фонарем, но нападение не повторилось. Вскоре Снарп свистом подала сигнал квиббиду, и тот, горя желанием убраться подальше от заклятого места, с готовностью пошел по следу.

Отвадить Хохотуна оказалось не так-то просто. Он следовал за ними милю за милей, безумный смех практически не затихал. Так они и шли вдоль берега Иля, пока след не отклонился, зачем-то уходя в чащобу. Квиббид заметался, силясь не потерять его и старательно принюхиваясь. Снарп ждала, и пока она так стояла, ее шею опалило жаркое дыхание, чьи-то горячие пальцы ущипнули кожу, стянули с головы шляпу. Слегка присев, она развернулась, готовая к прыжку. Но — странное дело! — даже кошачья сноровка Снарп не помогла ей. Хохотуна и след простыл. Только где-то поодаль раздался взрыв истеричного смеха.

Плотно сжав губы, Снарп подняла шляпу, под которой оказался довольно увесистый булыжник. На миг замерла, вслушиваясь, потом схватила камень и метнула. Гулкий удар и последовавший за ним вопль доказали, что с меткостью у Снарп дела обстояли как нельзя лучше. Смех оборвался, сменившись мертвой тишиною.

Квиббид снова нашел затерявшийся было след и теперь суетливо бегал взад-вперед, приглашая хозяйку идти дальше. Снарп ступила на тропу, и странная папочка углубилась в лес. Время от времени, пробираясь через помертвевшие заросли, зверек начинал метаться, но неизменно возвращался на верный путь. Так они шли по следу жертвы, но сами, в свою очередь, стали объектом преследования. Донельзя обиженный Хохотун злобно хихикал за их спинами, пробуждая зловещее эхо то там, то тут, то вдалеке, то совсем рядом. Дважды мимо головы Снарп со свистом пролетал пущенный из темноты камень, и всякий раз смех отдалялся на безопасное расстояние и умолкал во избежание возмездия. Снарп шла, зорко вглядываясь в землю под ногами. Казалось, ее не волнуют ни издевательства незримого весельчака, ни исходящая от него опасность. След вывел их к безжизненной деревушке, обугленные остатки которой говорили о недавно происшедшей здесь кровавой бойне. Квиббид заволновался: вонь разлагающихся трупов чуть не перебила запах добычи. Они двигались медленно, от одного пепелища к другому, словно преступник Уэйт-Базеф сам что-то искал среди развалин, груд почерневших обломков, трупов людей и животных, ставших источники пропитания для ночных хищников с горящими глазами. Раз или два Гончая останавливалась, схватившись за нож и напряженно вслушиваясь. Но Тьма безмолвствовала. Ночью правили лишь жара, разорение и молчание.

Квиббид вывел Снарп на окраину деревни — туда, где голая земля была испещрена неглубокими оврагами и буераками. На вершине небольшого холма Снарп увидела чудом сохранившийся амбар. К открытой двери вели три деревянные ступеньки с грубыми перилами по бокам. Там, на пороге, уже попискивал квиббид. Снарп начала было подниматься по ступеням, но на полпути почувствовала, как чьи-то горячие руки сомкнулись на ее лодыжках. Резкий рывок, и она упала вниз лицом, ударившись грудью о верхнюю ступеньку. Тело пронзила острая боль, и на какое-то время у Снарп перехватило дыхание. Судорожно пытаясь глотнуть воздух, она слышала разорвавшие мрак взрывы заливистого смеха. Наконец она смогла дышать и села, прижимая руку к диафрагме. От боли, пронзавшей ее при каждом вздохе, темнело в глазах. Похоже, что у нее сломано ребро, но теперь уже ничего не поделаешь. Снарп осторожно подняла перевернутый фонарь, который, к счастью, продолжал гореть, и погладила дрожащего квиббида, прижавшегося к ее бедру.

— Ничего, ненаглядный, ничего. Ты обо мне не беспокойся.

Поодаль снова зашелся хохотом незримый враг. Склонив голову, Снарп прислушалась. Потом медленно вытащила нож, прицелилась и метнула. И в следующее же мгновение раздался полный смертельной муки вопль. Невидимое тяжелое тело рухнуло наземь и забилось в конвульсиях. Пронзительные крики сменились стонами, которые становились все глуше и дальше, пока окончательно не затихли.

Снарп выжидала. Время шло, но все было тихо. Наконец она осторожно встала, подняла фонарь и вернулась по собственным следам. В нескольких ярдах от ступеней она увидела большую лужу свежей крови, при тусклом свете казавшейся черной как деготь. Хохотун исчез, унеся с собою ее нож. Не беда, нее в запасе было еще несколько, не считая более экзотического оружия.