Проклятие чародея - Вольски Пола - Страница 39

— Конечно. Для женщины она весьма рассудительна. Редкий ум… и при этом красавица. — В глазах герцога зажегся озорной огонек. — Не исключено, что наша полувоенная экспедиция в конечном итоге окажется свадебным путешествием. Союз двух великих семейств — Вурм-Диднисов и Дил-Шоннетов — исцелил бы все раны.

— Союз?

— Если я не ошибаюсь, милая дама питает слабость к его величеству. В своей девичьей скромности она, конечно, старается не показать виду, но мы все это отметили. Наш король может без труда очаровать любую женщину. Стоит ему пустить в ход свое редкостное обаяние, и перед ним не устоит ни одна красотка. Сегодня ближе к ночи его величество и ее светлость ужинают при лунном свете, И потому, господа, смею вас обнадежить: счастливая развязка близка!

Принц смачно сплюнул на пол.

Весь расплывшись в улыбке, герцог Чидль поднял с пола пустую миску, пока племянник затыкал кляпом рот Уэйт-Базефа. Затем оба удалились, заперев за собой дверь.

Гнев придал сил несчастному Гроно.

— Мастер Деврас, — горестно взмолился он, — скажите, что все это неправда! Ее светлость не могла променять нас на этого бандита! Она ни за что не опустилась бы до такого!

— Гроно. — попытался прервать его Деврас.

— Не могла же она поверить его россказням! Отдать этой твари, этому подонку поместье Феннахаров!

— Гроно…

— У меня нет слов!

— Гроно, подумай хорошенько. Каравайз умна, рассудительна, отважна. Она сумеет использовать любое оказавшееся в ее распоряжении оружие, причем использовать его с толком.

Уэйт-Базеф кивнул, выражая согласие.

Разговор их совершенно вымотал, и трое пленников погрузились в забытье, напоминавшее не столько сон, сколько глубокий обморок.

«Великолепная» тем временем мирно покачивалась на волнах, предавшись сладостному отдохновению.

— Верите ли вы в судьбу, мадам? Верите ли в предначертание?

— Я верю в сильного человека, который волен определять судьбу, подчиняясь собственным желаниям. — Леди Каравайз посмотрела в глаза его величества на долю секунды дольше, чем того требовали приличия. — Только такой человек способен завоевать мое воображение.

— Одно лишь воображение, мадам?

— И уважение. Восхищение.

— Как насчет почтения?

— Что такое почтение, как не дитя уважения и восхищения?

— Вы вселяете нам надежду…

— А вы разжигаете мое любопытство, сир. Кажется, вы хотели поведать мне о своих планах?

Каравайз и король Пустис отдыхали на залитой лунным светом палубе. Они только что отужинали, и лорд Ксен, второй сын герцога Чидля, убрал со стола грязную посуду, оставив только потускневший от времени серебряный канделябр, графин с вео на самонагревающемся подносе и традиционные принадлежности для ритуального разлития этого напитка.

Отпущенные на отдых три часа истекли, и «Великолепная» уверенно устремилась вверх по течению. С того времени, как леди Каравайз взошла на борт корабля-людоеда, минуло пять дней. За все это время ее не оскорбили ни словом, ни действием, но ни на миг не оставляли без присмотра — разве что ночью, когда отведенную ей крохотную каюту надежно запирали снаружи.

— Скажите, что натолкнуло вас на мысль о спасении несчастных, оказавшихся во власти Тьмы? — спросила Каравайз.

— Вам хочется услышать об этом именно сейчас? — Король Пустис наклонился вперед, выразительно заглядывая в ее глаза.

— Конечно, сир. А как же иначе? Если б не ваше человеколюбие, мы бы так и не встретились.

— Как трогательно слышать это из ваших уст. Что ж, будь по-вашему. Да будет вам известно, мадам, что монархи из рода Вурм-Диднисов на протяжении многих поколений правили своей страной, мудростью, силой своей и богатством снискав искреннюю любовь подданных. Однако судьба была к нам несправедлива. Нас предательски лишили лантийского величия и обрекли на прозябание в глуши, что противно гордому духу. Долгие годы, терзаясь под пятой злого рока, мы ждали, что наступит день, и мы вернемся в Ланти-Юм, дабы предъявить свои права. И наконец наш час пробил: в небе засияла новая звезда, не покидавшая небосвода даже при свете дня. Позвольте заметить, мадам, что вы, словно эта звезда, украшаете собой и день и ночь.

— Ваше величество мне льстит. Но продолжайте, сир, прошу вас.

— Как раз в то время, когда появилась звезда, нам стало известно, что из глубины острова к морю движется некая Тьма. Многие путники, бежавшие от нее, просили у нас укрытия, осыпая нас разнообразными дарами и сокровищами.

— Полагаю, в знак благодарности.

— Именно так. Мы благосклонно принимали дары и выслушивали рассказы чужестранцев. Все они говорили об ужасных белых существах, населявших эту Тьму, — безжалостных убийцах, ополчившихся против человечества. Еще они рассказывали о белом короле, обладающем силой двадцати дюжих мужчин и яростью сорока демонов. Этот повелитель демонов, по их словам, не только непобедимый воин, но и великий военачальник — хитроумный, бесстрашный, беспощадный. Беженцы рассказывали о кровавых бойнях, сожженных дотла деревнях, сваленных в кучу гниющих трупах, об убийствах, увечьях, потоках крови… Мадам, ваши глаза восхитительны.

— По милости вашего величества я сделаюсь тщеславной, — тихо проговорила Каравайз. В мерцающем свете свечи трудно было судить, но, кажется, она покраснела. Голос слегка дрожал.

— Мадам, я говорю чистую правду. Милая леди Каравайз, с тех пор как вы стали гостьей нашего корабля, моя жизнь изменилась до неузнаваемости.

— Уверяю вас, сир, моя тоже. Но молю вас, продолжайте.

— Раз уж вы так настаиваете, — неохотно согласился он. — Вскоре стало очевидно, что сведения, доходившие до наших ушей не были досужими выдумками бесноватых старух, поскольку однажды утром на горизонте и в самом деле появилась черная полоса. К полудню она заметно приблизилась. Весь день беженцы буквально осаждали наш дворец, моля о помощи и буквально навязывая нам золото, драгоценности и прочие ценные вещицы. — При этих словах Пустис принялся теребить одну из вплетенных в бороду цепочек. — Разве могли мы в доброте нашей отказать несчастным? Разумеется нет. И потому с помощью «Великолепной» перевезли их в безопасное место.

— Как, на самое побережье?

— Что вы… Даже для нашего славного судна такие расстояния чересчур велики. Мы вывезли пассажиров туда, откуда Тьмы не было видно, и высадили на берег, хотя эти эгоистичные людишки и умоляли нас не бросать их на произвол судьбы. Управившись с ними, стали спасать других. Так наша миссия и продолжалась, покуда не скончались трое наших юнг, — славные были ребята! В тот день, мадам, мы повстречали вас… в счастливейший из дней!

— А теперь, сир? Вы не бросили свое благородное дело?

— Пока нет, но недолго уж осталось. Ваше благословенное присутствие, мадам, все в корне меняет. Мы подберем еще одну, последнюю партию беженцев и доставим их на этот раз в сам Ланти-Юм, где поведем с отцом вашим, герцогом лантийским, переговоры о возвращении нам законных титулов и владений. После чего, приумножив наши богатства, будем расширять нашу внутриостровную империю.

— Но если вашу империю поглотит Тьма?

— В таком случае «Великолепная» перенесет нас через море. Как видите, мы предусмотрели все возможности, поскольку что, как не мудрая предусмотрительность, лежит в основе победоносной стратегии? Впрочем, даже человек, сам творящий свою судьбу, не застрахован от женских чар. И тогда вся его предусмотрительность сводится к нулю. Он становится беззащитным.

Король бережно взял девушку за руку, и она ее не отняла. Он подался всем корпусом вперед, но в самое последние мгновение девушка отвернулась, и поцелуй пришелся в щеку.

— Однако вы холодны, мадам, — посетовал Пустис Вурм-Диднис.

— Печальный опыт научил меня не доверять голосу неразумного сердца. — Она опустила глаза.

— Сердцем, и только сердцем должна руководствоваться женщина в своих поступках, — возразил его величество.