Три полуграции, или Немного о любви в конце тысячелетия - Вильмонт Екатерина Николаевна - Страница 17
- Предыдущая
- 17/59
- Следующая
Олег Степанович озадаченно взглянул на Тату:
– Вдовствующая королева?
– А что? Пожалуй, это очень точно… – задумчиво проговорила Тата. – Ты не представляешь себе, Олег, какой прекрасный человек наша Алиса. Только она в чувствах максималистка. Уж если полюбит…
– А не полюбит, то что – со свету сживет?
– Если ты не станешь путаться у нее под ногами, то просто не обратит внимания. Но если ее задеть, то может и не поздоровиться…
– М-да, чую, перспективы мои не слишком радужные.
– Олег, тебе нужно что-то другое, поверь мне, – мягко заметила Тата, – а ты все не по плечу деревья рубишь. Вот твоя «мисс Ставрополье» и кинула тебя.
– Наталья, а у тебя суп есть?
– Суп?
– Ну да, обыкновенный суп?
– Есть, я по привычке варю. Илья всегда требовал суп…
Поздно вечером, когда они поели, выпили, поговорили по душам, Олег Степанович сказал:
– А Восьмого марта я все-таки с тобой пойду. Чем черт не шутит! Хорошая ты баба, Наталья, я всегда это знал.
С этими словами он удалился.
– Мам, чего это он приперся? – полюбопытствовала Иришка.
– Да грустно человеку. Его жена бросила.
– «Мисс Ставрополье»?
– Да. Супчику захотелось, оголодал мужик.
– А что, «мисс Ставрополье» ему супы варила? – безмерно удивилась Иришка.
– Представь себе! Он уверяет, что она потрясающе варила борщ.
– Чего только на свете не бывает. А у вас, значит, СБС?
– Что? – не поняла Тата.
– Союз брошенных супругов.
– Ирка, тебе не совестно?
– Ни чуточки. Смотри не выскочи за него замуж по запарке. Он тебе не подходит. Вернее, ты ему не подходишь.
– Ирка, у тебя бред. По-твоему, если я его накормила, то это достаточное основание для брака?
– С этого все и начинается. Ты его пожалела, сегодня накормила, завтра пуговицу пришьешь, потом поедешь к нему уборку делать, а там, глядишь, и замуж выйдешь. Но это будет роковая ошибка.
– Какая жизненная мудрость! Просто поразительно! Но я не в его вкусе. Ему, если хочешь знать, не я нужна, а Алиса, так что успокойся.
– Алиса? У него губа не дура.
– Ладно, умница, спать пора.
– Не пора еще. Завтра суббота, между прочим.
– Ох, какое счастье, можно выспаться!
– Мам, а все-таки не зря я с тобой утром работала. Сразу мужик образовался, пусть неподходящий нам, но все равно.
– Ирка!
– Что – Ирка? Я неправа?
– Ты неправа абсолютно.
– Мам… Я хотела тебе сказать…
– Что?
– Я завтра с папой встречаюсь.
– Где?
– У него.
– Где?
– У него дома… ну там, где он живет…
– А где он живет?
– На Лесной. Мам, мне интересно…
– Вполне понятно. Ладно, Иришка, я спать хочу, устала сегодня.
И она ушла в ванную.
Иришка осталась в легком недоумении. Я думала, она истерику закатит… Не поймешь этих родителей. Только я не хочу, чтобы она за этого мистера Ставрополье выходила, а то задолбают профессиональными разговорами.
Алиса устроила себе маленькие каникулы – в пятницу не пошла на работу, чтобы покончить в этот день со всеми делами, которые обычно делала по субботам, тогда два дня можно будет нормально отдохнуть. Утром поеду по магазинам, решила она, на рынок, надо еще какие-то мелкие подарки к Восьмому марта купить. Берте Яковлевне, девочкам на работе, Марьяне Григорьевне, приходившей к ней убирать квартиру, тете Наде.
Сама Алиса этот праздник любила только потому, что вот уже лет двадцать пять они всегда собирались у Сони. Седьмого вечером помогали Берте Яковлевне готовить ее чудесные яства, а восьмого праздновали. Состав гостей, конечно, менялся. Даже Эрик один раз побывал там. Эрик… Нет, не буду вспоминать, больно. А еще говорят, время лечит…
Она встала, сделала свои «сто восемь шагов по ручью» – положила шланг душа на дно ванны, пустила как можно более холодную воду и сделала сто восемь шагов. С тех пор как Алиса этим занялась, она забыла о простудах. И даже в эпидемию гриппа оставалась неуязвимой, не говоря уж о том, что эта процедура здорово бодрит.
Выпив кофе с тостами, Алиса начала одеваться. Она уже стояла в дверях, когда зазвонил телефон.
– Алло!
– Алиса Витольдовна?
– Я. – Она сразу узнала бархатный голос Курбатова.
– Алиса Витольдовна, это Курбатов, я оставил вам сообщение…
– Я вчера поздно вернулась. А в чем дело?
– Да, собственно, ничего особенного, просто вы мне очень понравились. Видите, я достаточно откровенен… Мне хотелось бы с вами встретиться.
– Действительно, откровенно, – засмеялась Алиса.
– В таком случае и вы ответьте всю правду.
– Попробую.
– Вы любите балет?
– Очень!
– Тогда я надеюсь, вы не откажетесь пойти со мной в Большой театр на «Жизель» с Ананиашвили?
– Боже, как заманчиво!
– Значит, согласны?
– Согласна. Только когда?
– Завтра.
– Хорошо.
– Вы позволите за вами заехать?
– Не стоит. Лучше встретимся у театра.
– Ну как скажете. Видите, какой я смирный?
– Вижу, вижу!
– Тогда без четверти семь у входа?
– Договорились. Спасибо за приглашение.
Настроение после звонка Курбатова неожиданно улучшилось. «Жизель» с Ниной Ананиашвили – это просто восторг. Я так давно не была в Большом. А Курбатов? Что – Курбатов? Ну понравилась я ему, что в этом удивительного. Он вроде не противный. И в конце концов, меня это ни к чему не обязывает. Кстати, я правильно сделала, что не позволила за мной заехать. А то начнутся провожания, намеки, нельзя ли чашечку кофе и вообще вся эта ненужная канитель. Не хочу… Я уже забыла и вспоминать не желаю. А он, кажется, не дурак. Понял, что просто в ресторан я бы с ним не пошла… Да, кстати, надо сегодня заехать к тете Наде.
Надежда Михайловна была подругой ее покойной матери. Она жила одна на пенсию, подрабатывала уроками французского, и Алиса частенько ей помогала. Сегодня она ввалилась к пожилой женщине с огромной сумкой и с большим букетом розовых с темно-красными прожилками гвоздик.
– Алиса! – воскликнула Надежда Михайловна. – Ты опять как Дед Мороз!
– Сказали бы уж как Снегурочка, а то сразу дед! – засмеялась Алиса, целуя хозяйку в нос.
– Раздевайся, детка, идем на кухню, я испекла для тебя хачапури.
– Ну зачем? А фигура?
– У тебя прекрасная фигура. Как теперь говорят, ноги от ушей. Только ты, дурочка, этим совсем не пользуешься. Смотри, поздно будет.
– А мне не надо. Я, тетя Надя, если хотите знать, вполне счастлива. У меня есть любимая работа, за которую к тому же прекрасно платят, что в наше время уже само по себе счастье. У меня уютная квартира, чудесные подруги… А от мужчин одни неприятности.
– Погоди, ты еще встретишь своего…
– Я его уже встретила, но он умер. А два раза такого не бывает. Паллиативы мне не нужны.
Надежда Михайловна с грустью смотрела на Алису.
– Тетя Надя, не надо меня жалеть, ей-богу. Лучше давайте есть хачапури!
– Одно другому не мешает, детка. Но женщине обязательно нужна любовь.
– Зачем? Для здоровья? Это не проблема. А все остальное… Боже мой, да от этой любви сплошные страдания, постоянные сомнения, неуверенность… Позвонит – не позвонит, придет – не придет? Почему он так сказал, а если сказал, то почему поступает наоборот? Я не понимаю их логики. Да и вообще… Нет, не хочу!
Надежда Михайловна грустно улыбалась:
– Алиса, деточка, ну что же делать, так устроен мир…
– В наше время, тетя Надя, можно себе позволить наплевать на такое дурацкое несправедливое устройство. Понимаете, всегда хотела быть слабой, а жизнь мне этого не позволяет. Ну я стала сильной. Даже, говорят, крутой. И мне хорошо!
– Ты можешь пообещать мне кое-что?
– Запросто!
– Когда ты все-таки влюбишься и отбросишь свои феминистские бредни, ты мне первой об этом сообщишь.
– Ладно, обещаю.
Часа через полтора Алиса попрощалась с Надеждой Михайловной. Разговор немного разбередил ее, и она не стала ждать лифт, а побежала пешком с шестого этажа. Едва она открыла дверь на улицу, как сразу увидела, что двое парней лет двенадцати лупят третьего. Они повалили мальчишку на грязный снег и мутузили что было сил. Алиса, недолго думая, подскочила к ним и, заложив два пальца в рот, свистнула. Свист получился поистине молодецкий. Парни шарахнулись в сторону.
- Предыдущая
- 17/59
- Следующая
