Курица в полете - Вильмонт Екатерина Николаевна - Страница 11

• Предыдущая
• 11/48
• Следующая

— Элла Борисовна, дай вам Бог счастья и жениха, но главное — возвращайтесь поскорее, нам будет вас не хватать! — И он взял со стола уже пятый кусок пирога с грибами.

А Леля, помешанная на диетах, третий.

Элла растрогалась и пообещала по возвращении из отпуска испечь им фруктовый торт. Вдохновленный такой перспективой, Валерий Яковлевич заявил, что в аэропорт Эллу отвезет его водитель.

Элла еще больше растрогалась и решила, что купит в Вене сувениры для всех сотрудников, даже для Лели.

Вечером после работы явилась Машка — сделать подруге массаж, маску и все что нужно для того, чтобы завтра Элла выглядела на пять с плюсом.

— Ты продумала, что наденешь в самолет?

— Все черное!

— Почему это?

— Черное худит, и вообще я люблю черный цвет. Мне идет.

— А она не воспримет это как траур по материнской любви?

— Откуда я знаю, как она что воспримет?

— Тоже верно. Элка, ты совсем ее не любишь?

— Не знаю. Я сейчас еще не понимаю, кого любить… Вот увижу ее и пойму, наверное.., и полюблю.., или нет…

— Да, это как с мужиком. Иногда встретишься глазами — и все, он уже родной и любимый, а то проживешь с ним лет пять, а он как был чужой, так и остался.

— У меня так не было.

— Как?

— Чтобы родной… С первого взгляда или с десятого… Все чужие.

— Ничего, еще не вечер! Особенно за границей. Это у нас теперь баба уже в сорок лет не котируется, а за границей, говорят, наоборот.

— Почему в сорок не котируется? — испуганно спросила Элла.

— Ну не то чтобы… Это смотря в каких кругах.

В модной тусовке, если ты не звезда, а просто баба, даже охренительно красивая, после сорока шансов практически нет.

— Шансов на что? — уточнила Элла.

— На классных мужиков. Не знаю, это мои клиентки из тусовки жалуются.

— Ну если ничего другого в жизни нет… И потом, что такое классный мужик в их представлении? Богатый?

— Ну это в первую очередь. Тут закономерность прослеживается невооруженным глазом: чем богаче мужик, тем моложе у него бабы.

— Слушай, Машка, а нам-то с тобой что до этого? Мы же не из тусовки и на олигархов не претендуем. Нам другие качества в мужиках нужны. А на жизнь сами заработаем. Так спокойнее, правда?

— Ты права, Элюня! А то олигархов стреляют, сажают, и вообще. Нам бы чего попроще… А простым мы и в сорок сгодимся, к тому же нам до сорока еще пять лет! Как ты умеешь успокаивать, Элка! А то я сегодня расстроилась.

— Из-за чего?

— Из-за клиентки, из-за чего ж еще! Пришла, молодая, красивая, богатая, а ей надо было минут десять подождать — она раньше явилась. И говорит: «Мария Дмитриевна, можно я тут у вас поплачу?» Представляешь себе? А мне некогда, я говорю; плачьте, Нелли, сколько влезет.

— И чего она плакала?

— Видно, кисло ей, молодой, красивой и богатой, живется. Поправилась на полтора кило, а муж ей скандал закатил: мол, толстая корова. А она — в чем душа держится, прозрачная просто… Это ее счастье, что она с тобой не знакома.

— Почему? — удивилась Элла.

— Да вот если бы она твой «Наполеон» попробовала, поняла бы, что такое счастье в жизни!

— Намекаешь? — рассмеялась Элла.

— А то! Твоей мамаше такой тортище не одолеть.

— Так и быть, отрежу тебе край! Тем более он в коробку не лезет.

— Кайф, Элюня! А ты такси заказала?

— Мне Серов свою машину с водителем дает.

— Слушай, он к тебе не клеится?

— Слава богу, нет. Просто ценит хорошего работника.

— Элка а ты вещи собрала? Сколько мест получилось?

— Три. Плюс торт.

— Спятила, да? Разве можно так ездить? Ты должна выглядеть элегантно! Дай-ка я на твой багаж гляну! Конец света! Нет, так не годится! Эта сумка вообще только на выброс! И чемодан, конечно, тоже! Неприлично!

— Мне плевать!

— Напрасно! Твоя маманя должна увидеть элегантную, преуспевающую даму, а не челночницу какую-то затрюханную. Этот чемодан, не говоря уж о сумке, может вызвать только жалость и отвращение! И как я раньше не подумала…

— Теперь уж поздно, — легкомысленно махнула рукой Элла. — Ночь на дворе!

— Ну в принципе можно купить приличный чемодан в дьюти-фри…

— И переть его с собой в самолет? Да он неподъемный!

— Тоже верно, но так ехать нельзя! А у тебя тут соседей, у которых можно раздобыть приличный чемодан, нету?

— Нету!

— Тогда ладно, я смотаюсь домой и привезу тебе две сумки! Поедешь как приличная женщина, а не бомжиха!

— И тебе не лень?

— Лень, конечно, но я ж все-таки на колесах!

Элка, тебе надо завести машину, научиться водить, это современно, особенно для одинокой женщины.

— С ума сошла! Зачем мне эта морока? Да если даже я каждый день буду на такси ездить, мне это дешевле обойдется.

— Дешевле? Пожалуй, но своя машина — это стильно!

— Да ты, по-моему, все деньги в нее вбухиваешь!

— Ну она ж пятый год у меня, скоро поменяю, у меня это в плане. Ну я помчалась!

Элла беспомощно развела руками. Ей самой не пришло бы в голову, что с таким чемоданом и сумкой ехать неприлично, но раз Машка так считает…

Она лучше разбирается в подобных вещах. Комплекс провинциалки был в Элле силен, несмотря на долгие годы, прожитые в Москве. Сейчас, конечно, многое было преодолено, она уже правильно ставила ударения, не говорила больше таможенник, соломинка, не называла соленые огурцы кислыми, а кислую капусту соленой, как некогда, но напевность одесской речи еще сохранялась, придавая особую теплоту ее и без того красивому, звучному голосу. Слушая ее, хотелось очутиться в теплых краях, улечься на теплый песок, загорать, купаться в море, есть фрукты и вареники с вишнями…

Маша вернулась вскоре с роскошной, большой сумкой на колесиках и второй, поменьше, из темно-коричневой мягчайшей верблюжьей кожи, купленными в Тунисе.

— Машка, какая роскошь! Я не могу… А вдруг в самолете попортят?

— Не попортят!

— А если украдут?

— Слушай, не занудствуй, а то накаркаешь! Знаешь что, я, пожалуй, останусь у тебя ночевать, не возражаешь?

— Здорово! — искренне обрадовалась Элла.

— По крайней мере буду спокойна, что ты уехала в приличном виде.

— И мне не так страшно будет…

— Тебе страшно? — Глаза Машки налились слезами сочувствия.

— Не то слово.

Лететь до Вены недолго, всего два часа двадцать минут, но Элла вконец извелась. Самолет оказался старым, тесным, с такими короткими ремнями безопасности, что она едва смогла застегнуть их на животе, а столик так впивался в тело, что не то что есть, дышать было немыслимо, и Элла решительно отказалась от завтрака, а взглянув на то, что дали соседям, даже обрадовалась. Эх, надо было не жадничать, а лететь «Австрийскими авиалиниями», там хоть и дороже, но наверняка удобнее и лучше. Но, глядя, как спокойно себя чувствует тощая пожилая дама в соседнем кресле, с каким аппетитом жует отвратительного вида булку, Элла почувствовала себя толстой, некрасивой, неуклюжей — совсем неподходящее настроение перед встречей с матерью. Но она вспомнила наставления Марии Игоревны и принялась повторять про себя: «Я красавица, я красавица, а полнота мне идет, я такая — не нравится, не берите!» — и понемногу успокоилась.

Выпила красного вина.

Господи, а как же мы друг друга узнаем? — испугалась вдруг Элла. Ведь за столько лет мы обе неузнаваемо изменились. Или мать рассчитывает на свое материнское сердце? А может, она будет стоять с табличкой «Элла Якушева»? А вдруг она по какой-то причине не сможет приехать в аэропорт?

Тогда, наверное, она попросит кого-то меня встретить или объявят по радио, чтобы я подошла к окошку информации, а там скажут, чтобы я взяла такси? Но я ж не говорю по-немецки… Ничего, объяснюсь по-английски! Главное — у меня есть с собой деньги, на худой конец — возьму такси и поеду в какой-нибудь отель… Ерунда, как она может меня не встретить? Чушь собачья! Обязательно встретит..

• Предыдущая
• 11/48
• Следующая