Крутая дамочка или Нежнее чем польская панна - Вильмонт Екатерина Николаевна - Страница 43
- Предыдущая
- 43/51
- Следующая
– С ума спятила? Какой же он старый?
– Неважно, – отмахнулась Таська, – короче, я спела, смотрю, он весь прямо сияет, просит еще спеть…
– А что ты пела-то?
– «Красный сарафан» и «Ночь светла»… Матильда мне, конечно, всякие замечания делала, а он… Глаз с меня не сводит и вдруг говорит: Матильда Наумовна, дорогая вы моя, у этой девочки, да в ваших руках, большое будущее… И я надеюсь, что когда-нибудь мы с ней будем петь в Ла Скала!
– Ни фига себе!
– Я сама ошизела просто…
– А Пундя что?
– Она на него напустилась, конечно, мол, не надо такие авансы девочке давать, ей еще придется вкалывать сколько лет, и думать о таких вещах рано, а он мне подмигнул и говорит – если бы вы сами в свое время не пророчили мне мировую карьеру, я бы, может, занимался с куда меньшим энтузиазмом. Талант надо поощрять…
– Это все, конечно, здорово, можно даже сказать супер-пупер-здорово, но с чего ты взяла, что он в тебя втюрился?
– А как насчет того, что он мне свидание на завтра назначил?
– Врешь?
Вот те крест! Пригласил меня завтра с ним пообедать в ресторане… Взял у меня телефон… Это, по-твоему, что означает? И еще довез меня до вокзала и посадил на электричку. Это как?
– Да, Таська, ой, а он это все при Пунде?
– С ума сошла? При ней он только предложил довезти меня до метро.
– Ни фига себе… Ой, а что теперь делать-то?
– Идти на свидание. Что ж еще?
– Ты только никому не говори.
– С ума сошла. Разве можно? Я вот все голову ломаю, под каким предлогом завтра в Москву мотануть?
– Ноу проблем! Я завтра еду в город, вещи собирать, может, что-то докупить придется, у меня нога вроде выросла… Поедешь со мной, а в шесть Даниил Аркадьич меня заберет после эфира. У вас во сколько обед?
– В два.
– А где?
– Он подхватит меня у консерватории. Знаешь, какая у него крутая тачка! Я в них не разбираюсь, но там все кожаное, коричневое, и пахнет так…
– Ой, а вдруг он с тобой переспать захочет?
– Не думаю…
– Почему это?
Так Пундя сказала ему, что мне еще шестнадцати нет… Побоится.
– С первого раза, конечно, побоится. У него есть жена?
– Откуда я знаю! Кольца, во всяком случае, я не заметила.
– Тась, ты не подумай, что завидую или что-то еще, но ведь это погано…
– Что погано?
– Ну вся эта история…
– Почему?
– Потому что когда влюбляешься, ни о чем уже думать не можешь, а тебе надо думать…
– Нет, Тошка, вот если бы я влюбилась, например, в автогонщика, да, это было бы плохо, а он же певец, с мировым именем, и мне кровь из носу надо до него тянуться… Это, Тошка, знаешь какой стимул офигительный!
– Может, ты и права. А вот скажи… Ты к нему… тянешься только из-за того, что он это он? Или вообще?
Тася на мгновение задумалась.
– Вообще, – сказала она шепотом. – Когда на вокзале он взял меня за руку, вот тут, у локтя, со мной такое сделалось…
– Что? Трусы намокли, да?
– А ты откуда знаешь?
– Уж знаю… А он не догадался?
– Думаю, нет. Ой, не надо, чтобы догадался, стыдно-то как…
– Таська, не вздумай с ним спать, как бы ни хотелось… А то пронюхает кто-нибудь и у него такие неприятности могут быть… Вовек не отмоется. Никто ж кроме меня не знает, что ты и до него трахалась. Растление малолетних, это жуть.
– Сама понимаю, и мне совсем неохота этим заниматься. Я в электричке ехала, все пыталась представить, как я бы с ним… И мне стало не то что противно, но неприятно.
– Знаешь что, Таська, ты только не вздумай ему сказать, что ты уже… И не старайся казаться взрослее… Тебе пятнадцать, ты девочка…
– Через месяц шестнадцать будет.
– Но пока-то пятнадцать…
– Тош, вот ты какая умная, все понимаешь, зачем же ты с тем французом спуталась?
Интересно было, как это… И от скуки… И потом, он же вообще мне никто и звать его никак, а Воздвиженский другое дело, он ученик Пундички… Да ладно, Таська, не дрейфь, я думаю, он сам не полезет. Просто ты ему понравилась, заинтересовала его, ты красивая, а в тетках для постели, думаю, у него недостатка нет…
– Ты зачем мне это сказала? Я ж теперь с ума сойду от ревности.
– Ты ничего не понимаешь! Ты ему нужна для души и это самое главное.
– Ерунда! Без постели, говорят, мужики не задерживаются…
– А вот Лев Толстой считал иначе.
– Чего?
– Он писал в дневниках: «Не та баба страшна, что за х.. держит, а та, что за душу держит».
– Что, прямо так и писал?
– Ага!
– Ты сама читала?
– Да, своими глазами.
– Ну ты даешь! Ой, Тошка, зачем ты в эту дурацкую Америку едешь, и главное, в такой момент…
– Ну, завтра же я еще здесь, и ты мне все после свидания расскажешь. А ты уже подумала, в чем пойдешь?
– Я думала, в желтом платье.
– Нет, надо надеть что-то более скромное, невинное… Надень-ка свою часть «близняшек».
«Близняшками» девочки называли костюмы, подаренные Марго: у одной белая юбка, черная кофточка, а у другой наоборот. Юбки были пышные, с цветами и оборочками, а к ним еще полагались белые гольфы и вышитые сумочки. Однажды они уже надевали эту роскошь в театр и все на них заглядывались.
– Точно! Но я не знаю, когда тебя рядом не будет…
– Нормально! Я, например, возьму близняшку в Штаты, хоть тебя и не будет рядом!
– Супер! Ой, Тошка, я такая счастливая!
– Вот что, Таська, давай поклянемся – об этом в доме мы не говорим, даже шепотом под одеялом. У стен есть уши.
У Али голова шла кругом от навалившейся на нее информации. Она так боялась что-то упустить в объяснениях Татьяны, что к середине дня от напряжения вообще потеряла способность соображать.
– Аля, расслабься. Все равно с первого раза не ухватишь. А в таком напряжении вообще сгоришь за неделю. Зачем это надо? Поверь, мы с Марго тоже ни фига не соображали, когда начали… Пойми, главная все равно Марго, а ты исполнитель…
– Зачем ей бестолковый исполнитель? – сокрушалась Аля.
– Она знает, зачем. Она тебе доверяет, это главное… Знаешь, я как-то в отпуск уехала к тетке в Австралию, далеко, не достанешь, и мои обязанности исполняла одна баба. Она во что бы то ни стало хотела доказать Марго, что она лучше меня работает, инициативнее и такого наворотила… Так что не дрейфь.
- Предыдущая
- 43/51
- Следующая
