Два зайца, три сосны - Вильмонт Екатерина Николаевна - Страница 26

• Предыдущая
• 26/45
• Следующая

Вероятно в Москве подобная идея не вызвала бы у меня ничего, кроме раздражения, но тут… почему бы не прокатиться немного на велосипеде? С превеликим удовольствием, как говорится! Я была так счастлива, что вырвалась наконец из Москвы, где в последнее время на меня обрушилось столько эмоций, столько дурацких проблем и недоразумений… Достаточно вспомнить странное появление Юльки… И ведь она ни разу мне больше не позвонила. Я дважды пыталась набрать телефон, значившийся на карточке, но там был включен автоответчик. А мобильный заблокирован. И я бросила попытки связаться с сестрой. Я словно потеряла ее во второй раз. И теперь уж, видимо, окончательно, хотя вовсе не исключала, что она может возникнуть, когда ей понадобится алиби для мужа…

– Мам, ну ты скоро? Я есть хочу!

– Бегу!

На велосипеде я езжу только в Германии с Гошкой. Вот и теперь мы покатили по специальной велосипедной дорожке. Погода стояла теплая, светило солнышко, вокруг было красиво, по-европейски уютно и мило. Владимира Александровича я увидела издали. Он стоял, приложив руку козырьком ко лбу, и вглядывался вдаль. Темных очков он не признавал. Для своих семидесяти двух выглядел он превосходно.

– О, вот и наша знаменитая писательница прибыла! Рад, весьма рад, Олесенька! Ничего, что прямо с самолета на велосипед?

– А такси вы забыли? – засмеялась я. Мне всегда было с ним легко, куда легче, чем с его сыном.

– Ну как тебе наше новое обиталище?

– Не иначе, вы собираетесь жениться!

– Боже сохрани, я в эти игры больше не играю. Ну, что будешь заказывать?

– Сосиски и темное пиво! Отдам дань местной кухне.

– А потом пойдем в кондитерскую! – заявил Гошка. – Ух, до чего я рад, мама!

– Да, кстати, тебе привет от Майки, я ее встретила, она такая хорошенькая!

Гошка помрачнел.

Владимир Александрович тоже это заметил и сразу перевел разговор.

– Кстати, Олеся, послезавтра я намерен реабилитироваться, и мы-таки поедем в Зальцбург!

– О! Я с восторгом!

На Новый год мы с Гошкой тоже были в Мюнхене и второго января рано утром выехали на машине в Зальцбург, да так до него и не доехали, с полпути повернули назад, ибо начался такой буран и заносы на дорогах, что мы сочли за благо вернуться в Мюнхен.

– Я с восторгом, давно мечтаю туда попасть! И вообще, я буду тут отдыхать на всю катушку, я даже ноутбук дома оставила.

– Ура! – воскликнул Гошка.

– У тебя усталый вид, девочка, – сказал вечером Владимир Александрович. – Ты отдыхай тут, ни о чем не волнуйся, Гошкой я доволен, он у нас хороший малый. Должен сказать, он тебя просто обожает.

Я это и сама знала, но слышать было все равно приятно.

– У тебя какие-то неприятности? Да?

– Не уверена, что это можно назвать неприятностями, скорее неурядицами. Ничего существенного.

– Ну и слава богу! Но ежели захочешь поделиться или посоветоваться, я к твоим услугам.

– Обязательно и поделюсь, и посоветуюсь, но сперва хочу попробовать сама с этим разобраться, пусть все немножко уляжется в башке, а то и работать мешает и вообще… Думаю, денька через три-четыре мы обо всем поговорим, ладно?

– Ну разумеется! А шла бы ты спать, голуба моя. Гошка все равно смотрит футбол. И тут уж ничего не попишешь.

– Да, пожалуй, вы правы. Я и вправду устала.

Утром я проснулась от солнца и птичьего щебета. В открытое окно на втором этаже лился чудный воздух. Как хорошо, как спокойно… А может, я зря оставила дома ноутбук? Наверное через недельку мне захочется работать… А может, задержаться тут подольше? Я же не знала, что свекор снял такой чудный дом… И никаких тебе Роз, никаких Миклашевичей. Ура! Нет, не буду о них думать. Лучше подумаю о книге… Моя Марина там оказалась между двух огней. Два мужика, оба в общем-то годятся для нее, каждый по-своему хорош, она стоит перед выбором. Оба добиваются ее, а она в растерянности. Но я должна за нее сделать выбор. Хотя мне тоже они оба нравятся. Но ведь известно, за двумя зайцами погонишься… И заблудишься в трех соснах! А что, прекрасное название – «Два зайца, три сосны»! А ведь у меня тоже вроде как два зайца… Но я ведь ни за одним из них не гонюсь, хотя, если честно, я бы непрочь завести легкий роман с Аполлонычем. Я просто убеждена, что роман с ним был бы именно легким, ни к чему не обязывающим. Он не собирается расставаться со своей Ариной, мне тоже он триста лет как муж не нужен, но нас явно тянет друг к другу, хотя его ретирада под кровать в будке лодочника до сих пор вызывает у меня смех вкупе с легким презрением. И все-таки надо дать ему шанс реабилитироваться. Но как? Не звонить же ему… А я попрошу Лерку! Да, именно, попрошу ее позвать нас обоих в гости. Вот, один заяц уже появился. Заяц за которым я, вроде как, гонюсь. Но уж Миклашевич в зайцы никак не годится, он даже в любимые зайчики не годится. Он – волчара, хотя нет, он просто противный злой заяц из «Ну, погоди!». Терпеть его всегда не могла. Не Миклашевича, а мультипликационного зайца. Миклашевича я любила… Еще как любила! У меня просто снесло крышу, когда я наконец переспала с ним… Какой он был тогда милый, влюбленный, нежный, веселый, и это не говоря уж о сексуальном впечатлении, которое он на меня произвел… Помню, мы тогда поехали вдвоем в Израиль, и нам было так здорово вместе… Мы столько смеялись… Помню, однажды утром я проснулась, он спал рядом и я сказала себе: я люблю в нем все, каждую его ресничку в отдельности, шрам на ноге, родинку на предплечье… Нет, этим воспоминаниям нельзя предаваться, слишком опасно. Лучше вспомню, что было потом. Измены, хамство, несправедливые обвинения, идиотская ревность невесть к кому, принимавшая поистине чудовищные формы… Нет, от этого зайца надо бежать сломя голову. А какую сцену он мне устроил позавчера, когда я в который уж раз сказала, что не выйду за него… И ведь это не от любви. Просто, как я могу в чем-то отказать такому потрясающему типу? Ну, тут уж он вынужден был объяснить мне, кто я такая на самом деле – бездарная баба, ни кожи, ни рожи, обалдевшая от дешевого успеха, невесть что о себе возомнившая. Я пыталась спросить у него, зачем же я такая ему нужна, но где там! Он не слышал меня, и, кажется, себя уже тоже не слышал. Тьфу! Не хочу я больше его видеть и знать.

– Мам, ты спишь? – в дверь просунулась взлохмаченная Гошкина башка.

– Нет, балдею!

– Мам, какие на сегодня планы?

– А никаких. Есть предложения? Излагай!

– У деда сегодня дела, так что мы свободны, а завтра поедем в Зальцбург!

– Это я помню. А давай просто пошляемся по Мюнхену?

– Мам, ты же будешь по магазинам таскаться, я тебя знаю.

– Могу и не таскаться.

– Не хочу видеть твои страдания, – засмеялся Гошка. – Давай знаешь как сделаем? Ты вали по магазинам, а в три встретимся на Мариенплац и пообедаем в ресторане.

– У тебя утром есть какие-то планы?

– Это не планы… а так… – покраснел Гошка.

– Девочка? Как ее зовут?

– Марика.

– Все, договорились. Если хочешь, приводи Марику на обед.

– Нет, мам, это ни к чему, – еще сильнее покраснел сын.

– А сколько ей лет?

– Тринадцать! Она клевая, знаешь, ее мама работает в зоопарке, у них там недавно родился жирафик Джимми, ой, мам, он такой! Его еще посетителям не показывают, а я уже видел! Марика иногда помогает там маме, и я тоже… Только ты никому не говори, ладно?

– Ладно. А дед в курсе?

– Конечно, ему тоже Марика нравится. Она будет биологом, как ее мама. У них дома одно время жил котенок пумы, это вообще умереть не встать.

– Котенок пумы… Это мечта… Он мягонький?

– Не то слово… Но его скоро отдали, их опасно в доме держать.

– А ты с Марикой говоришь по-немецки?

– Когда как, но чаще по-русски. Ее мама русская, Евгения Петровна. Тоже кстати клевая тетка, и читает все твои книги. Говорит, что отдыхает душой, вот! Кстати, вставай, дед приготовил завтрак.

– Встаю!

Через десять минут мы втроем уже завтракали на кухне. На столе было все мое любимое и упоительно пахло кофе из кофеварки.

• Предыдущая
• 26/45
• Следующая