Два зайца, три сосны - Вильмонт Екатерина Николаевна - Страница 12
- Предыдущая
- 12/45
- Следующая
– А я что говорю? Я изменился, и мы будем работать на совершенно новых основаниях. Когда я смогу заехать? Через полчаса удобно? Я понимаю, уже поздно, но раньше я не мог… Зато тогда я завтра с самого утра сунусь в посольство.
– Хорошо, приезжай!
Интересно, он хоть с цветами приедет? Хотя зачем мне цветы? И, конечно, лезть ко мне он сегодня не будет, понимает, что тогда не видать ему ни меня, ни моего брэнда. Я торжествовала. Главное в жизни уметь превратить свое поражение в победу, а я, похоже, этому научилась!
Он приехал, конечно, без цветов, и вид у него был усталый и замученный.
– О! – воскликнул он с порога. – Я не ошибся, приглашая тебя на этот проект, молодец, моя школа! Выжала из однокомнатной квартиры все, что только возможно! И с фантазией… Этот зеленый цвет на первый взгляд шокирует, но на самом деле – это класс! Поздравляю себя с удачной идеей! Ты меня не посрамишь!
– Миклашевич, у тебя усталый вид, ты есть хочешь?
– Да нет, я так устал, что хочу уже только добраться до дому. Давай паспорт, я завтра позвоню, пока, детка!
И он ушел.
Утром, часов в девять, позвонила Лерка. Голос у нее был трагический.
– Олеська, свинюга, совсем меня забыла, а я, между прочим, глубоко травмирована!
– А сама чего не звонишь? И чем это ты травмирована?
– Курицей.
– У тебя что ли птичий грипп?
– Слава богу, нет, но я сломала палец на ноге.
– Господи, как тебя угораздило? – огорчилась я. – Играла в футбол мороженой курицей?
– Почти, – всхлипнула она. – Я от боли сознание потеряла.
– Но как это случилось?
– Помнишь Розу?
– Какую?
– Ну, барона, Гришкиного друга детства?
– Такое не забывается! При чем тут он? А главное, при чем тут курица?
– Ты не очень спешишь?
– Да нет, а что, рассказ будет долгим?
– Да! Представляешь, Олеська, Роза пригласил нас в гости, у него дом за городом, шикарный, между прочим. Ну мы приехали. Сад у них такой клевый и все так приятно, зелено, трава такая свежая, я как дура малолетняя обрадовалась. Там еще пес чудесный, забыла какой породы, но такой миляга, мы с ним сразу подружились, он мне в зубах мячик припер, чтобы я с ним играла. Я и стала играть, я подбрасываю, он ловит, я подбрасываю, он ловит и мне опять приносит, а тут вдруг его кто-то позвал, он мячик бросил и побежал к дому, а я хотела мячик ногой подкинуть, как размахнусь и… думала умру на фиг, такая боль. Там в траве курица фарфоровая здоровенная стояла. Траву не выкосили, вот я ее и не заметила, эту окаянную курицу.
– Господи, Лерка, мне даже нехорошо стало, как я представила себе… Ужас! Зачем там эта курица?
– Хрен ее знает, для красоты. У Розиной жены, видишь ли особое пристрастие к курицам… У них в бассейне кафель бледно-зелененький, а как декор – курочки с цыплятками, и полотенца с курочками, представляешь, гадость какая.
– Она что, птичница в прошлом?
– Да кто ее знает, но я ее возненавидела! Это ж надо выдумать – куры в траве…
– Идея довольно безвкусная, но не оригинальная.
– Ну я тоже видала гномов, зайцев ставят, но там они не прячутся в траве, а тут на этот еврокитч русская безалаберность наложилась, и в результате – тяжелая травма.
– Ну хоть курица-то разбилась?
– Хренушки! Ничего ей не сделалось! Зато Роза так ругался, так орал!
– На тебя?
– На меня-то за что? На женушку свою! Меня они с Гришкой сразу уложили в машину, отвезли в больницу, мне там рентген сделали, сказали, что у меня еще и ноготь сойдет… А вот Гришка как резаный на меня орал…
– Это он с перепугу и от сочувствия.
– Да знаю я…
– А какая жена у Розы?
– Дура, куроманка!
– Куроманка? Хороший термин. Ну, а как она выглядит?
– А тебе зачем?
– Просто любопытно.
– Ну как тебе сказать, собственно, она никакая… Усредненная, я бы сказала, среднеевропейская. Блондинка, под пятьдесят, ухоженная, Роза верит, что она идеал хозяйки…
– Ну после твоей травмы вряд ли, у идеальной хозяйки траву бы выкосили.
– Я ж говорю… Больше я к ним не поеду, хватит с меня.
– Сама виновата, чего вздумала с собакой носиться? Сидела бы чинно-благородно, как полагается сорокалетней женщине…
– Ага, посидишь там, я чуть с тоски не сдохла. Она из себя светскую даму строит, а я, сама знаешь, как это люблю… И потом все светские новости у нее, по-моему, из журнала «Семь дней». Думаю, он изменяет ей на каждом шагу, и правильно делает, между прочим. Такие бабы созданы, чтобы им изменяли.
– Добрая ты, Лерка, истинная христианка! – засмеялась я. – Ну забыла она траву выкосить вокруг курочки, а ты уж ее во всех смертных грехах винишь.
– Понимаешь, мне Роза очень нравится… – тихо призналась Лерка. – Такой обаятельный мужик…
– Господи, Лерка, что я слышу, а как же Гришка?
– При чем тут Гришка? Я ж не в том смысле! Если хочешь знать, я вот что придумала – надо мне как-нибудь тебя с ним познакомить. Вдруг у вас что-то получится…
– Не было печали, черти накачали! Зачем мне нужны женатые Розы? Лерка, а хочешь, я тебя удивлю?
– Есть чем?
– Не то слово!
– Олеська, миленькая, садись-ка в машину и подваливай ко мне. Меня надо навещать, я раненая…
– Ага, как у Чехова: «Я человек болезненный, ревматический, я человек раненый…» А вообще неплохая мысль. Тебе чего-нибудь привезти?
– Мороженого, Олеська, знаешь мое любимое с шоколадной стружкой.
– Может, еще будут пожелания?
– Олесечка, пожалуйста, намекни, что за новости у тебя!
– Еще чего!
– Ну пожалуйста, а то я умру от любопытства.
– Вся ты не умрешь!
– Олеська, у тебя кто-то появился?
– Не появился, а реанимировался.
– Миклашевич, да?
– А ты почем знаешь?
– Просто я всегда знала, что эта история еще не исчерпана. А вообще, ну его, Олеська… Давай я лучше тебя с Розой познакомлю!
– Лерка, может, мне и приезжать не стоит?
– Стоит, стоит, Олесечка! Жду!
Я еще сидела у Лерки, когда позвонил Миклашевич с известием, что визы будут послезавтра, и послезавтра же мы вылетаем в Вильнюс… Я обрадовалась.
– Ну что? – требовательно спросила Лерка, уписывая уже третью вазочку мороженого.
– Лер, ты спятила, столько мороженого жрать? Все твои диетстрадания пойдут насмарку!
– Олеська, понимаешь, – таинственным шепотом произнесла Лерка, – Гришка сказал, что мне не мешало бы набрать килограмма четыре, можешь себе представить?
– Он прав, подруга.
– Гришка у меня золото! – вздохнула Лерка.
– Ты его подозреваешь всегда черт знает в чем, а у него даже Роза оказалась мужского пола.
Почему-то я не рассказала Лерке о своей встрече с Розой. Она не очень умеет держать язык за зубами, а мне не хочется, чтобы он разгадал мою загадку. Я почему-то была уверена, что жизнь обязательно еще столкнет нас… И рассказ Лерки о его жене, о его доме был мне даже неприятен.
– Это Миклашевич звонил?
– Он, – вздохнула я. И, чтобы перевести разговор, рассказала ей о приезде сестры. Это малоинтересная новость для светских знакомых Лерки.
Глаза Лерки наполнились слезами.
– Ну надо же… Как странно… Олеська, это же целый сюжет для романа. Представляешь, какие турусы на колесах можно развести…
– Что-то не вдохновляет…
– Ты не думай, я не проболтаюсь.
– Если б думала, не рассказала бы.
– Олесь, ну неужели ее не проняло?
– Откуда я знаю? Меня самое поначалу так проняло, что я ничегошеньки не заметила, а потом вдруг как что-то стукнуло… И очень сильно стукнуло, должна сказать. Я потому и согласилась с Миклашевичем в Литву поехать…
– Так ты все-таки едешь с ним в Литву?
– Ага, еду.
– Олеська, это он под тебя клинья подбивает, потому что ты прославилась…
– Я тебя умоляю! – поморщилась я.
– А что? Я тут от нечего делать покопалась в Интернете, просто от скуки, и узнала, что ты… как это… ага, вспомнила: один из самых рулёзных авторов…
- Предыдущая
- 12/45
- Следующая
