Убить Ганди - де Вилье Жерар - Страница 10

• Предыдущая
• 10/46
• Следующая

— Почему?

— Мой дядя будет беспокоиться. А мы еще успеем узнать друг друга получше. В Амритсаре.

— Вы не боитесь отправляться в эту экспедицию?

Она улыбнулась:

— Немного. Но меня это очень привлекает. К тому же, мы отправляемся 21 числа. Если верить астрологам, это удачный день.

Алан Праджер взглянул на них заблестевшими глазами. Уровень в бутылке значительно понизился. Он поднял стакан:

— Это не то, что индийский коньяк. Тем только разве сикхов поджигать.

— Тихо! — сказала Амарджит.

К счастью, из-за громкой музыки их никто не слышал. Решительно, «лихоманка» и алкоголь доконали великана...

В холле толпились разряженные семейные пары, величественные индианки с красной «тикой» на лбу, знаком кастовой принадлежности.

— Когда-нибудь вы наденете для меня сари, — сказал Малко в порыве внезапной фантазии.

Амарджит с усмешкой посмотрела на него.

— Об этом просили все мои любовники-американцы. Один-ноль. Но все-таки он поцеловал ей руку под удивленным взглядом разнаряженного как английский адмирал швейцара. Провожал Амарджит Алан Праджер.

— Приходите ко мне завтра обедать, — предложила она. — Я пришлю за вами шофера. А потом займемся вашим журналистским удостоверением.

Малко поднялся в свою комнату, открыл кожаную сумку и, вынув из нее кольт 45, долго взвешивал его на ладони. Ему очень не нравилась эта прогулка в Амритсар. Дело пахло западней. Ему совсем не хотелось быть зажаренным. Единственное, что скрашивало поездку, это присутствие Амарджит.

На улице Ринг-роуд образовалась огромная пробка, и немудрено: прямо поперек проезжей части преспокойно разлеглась корова. Шофер сигналил и рулил как сумасшедший, чуть не разнес вдребезги мотороллер, на котором ухитрилось разместиться семейство из шести человек, и все же, когда они подъехали к дому Амарджит, было уже полвторого.

Крошечный садик перед домом почти полностью был занят палаткой цвета хаки; небрежно прислонившись к ограде, стоял солдат в красном берете с огромным ружьем на плече. Другой солдат расхаживал взад и вперед по узкой дорожке.

Малко успел заметить в палатке еще с полдюжины солдат, валявшихся на раскладушках.

Из дома вышла Амарджит и помахала Малко рукой:

— Я уж думала, что вы заблудились:

На ней были узенькие, в обтяжку, брючки из розового шелка и длинная сиреневая блузка, стянутая широким поясом.

В комнате, на диване в стиле «Галери Барбес» 1935 года, сидел пожилой мужчина, одетый в подобие белой пижамы, с газетой в руке.

— Моя дядя, Гурнам Азад.

Поздоровавшись со старым индийцем, Малко спросил:

— Почему у вас в саду столько солдат?

Гурнам Азад обреченно улыбнулся:

— Я значусь в «черном списке» у сикхов, и правительство меня охраняет. Но все это попусту. Все равно убьют.

Он говорил так, как будто речь шла о ком-то другом. Удивительная страна.

В комнату вошел слуга, босой и плохо выбритый, с подносом в руках. Все те же вечные кусочки баранины и курицы под обжигающим соусом. Амарджит протянула Малко стакан, наполненный какой-то беловатой жидкостью.

— Выпейте, это нейтрализует перец в желудке.

Его чуть не вырвало. Нечто совершенно отвратительное: что-то похожее на прокисший йогурт.

...Через пятнадцать минут с едой было покончено, и слуга подал чай с кардамоном.

Индийцы едят очень быстро и не делают из еды культа.

— Я могу пойти вместе с вами за журналистским удостоверением, — предложила Амарджит. — С помощью нескольких рупий и бутылки виски попытаемся пробить индийскую бюрократию.

— Сегодня воскресенье...

— Там есть дежурные.

— Наша поездка в Амритсар не из приятных, — заметил Малко. — Вы не передумали?

Журналистка пожала плечами.

— Мы здесь привыкли к насилию. Во время погромов мы прятали сикхов, а наши соседи пришли, чтобы их убить. Перед этим они уже расправились с одной семьей и носили повсюду труп маленького ребенка, насаженный на острие копья... Недавно на глазах у своих детей был зарублен топором отец семейства. Для нас смерть мало что значит. Просто переход из одной «кармы» в другую.

Дядя куда-то исчез, и они вышли из дома.

Опять долго ехали по бесконечным проспектам и наконец, очутились перед грязным, выкрашенным охрой зданием, которое охраняли часовые: Бюро печати и информации. Коридоры, уставленные растениями, вяло крутящиеся вентиляторы и вежливо улыбающиеся, но совершенно ни на что не годные чиновники. Казалось бы, получение журналистского удостоверения — дело простое и быстрое, но никто не мог им толком объяснить, к кому нужно обратиться... В результате, они оказались в огромном кабинете, где посетителей принимала, по всей видимости, какая-то важная персона. Над столом висел портрет бородатого сикха, президента республики Индия. Чиновник был знаком с Амарджит. Он приветствовал ее, и его вмиг повлажневшие глаза уже не отрывались от ее груди.

Через двадцать минут Малко вышел оттуда, имея в руках маленький кусок зеленого картона в пластиковом чехольчике: журналистское удостоверение, оформленное по всем правилам на его имя. Прикрытие для поездки в Амритсар было обеспечено.

— Мне нужно написать об одном индийском празднике, — сказала Амарджит. — Он проходит в северной части города. Хотите поехать со мной?

— С удовольствием, — сказал Малко.

До следующего утра делать ему было нечего. Амарджит перегнулась к шоферу:

— Чанди Чоук!

— Хорошо.

В старом Дели, на выезде с Матхура-роуд, они застряли в плотной массе рикш, пешеходов и дрянных автомобильчиков. Все это катило по мостовой, словно грязевой поток. Кругом царила глубокая нищета. Масса уличных торговцев предлагали прохожим лепешки, жареное мясо на вертелах и штучные сигареты.

Внезапно прямо перед собой они увидели красные стены гигантской крепости, точно сошедшей со страниц одного из романов Киплинга. Укрепления тянулись на целый километр.

— Красный Форт, — пояснила Амарджит.

Величественный и давно заброшенный обломок имперского могущества. У подножия стен был устроен парк, а во внутренних помещениях расположился какой-то коммерческий центр и то, что осталось от административной службы. Величие и упадок... Тротуары улицы, по которой с трудом пробирался их автомобиль, служили приютом множеству несчастных; они жили здесь под натянутыми кусками брезента, в старых, без колес, колясках рикш или просто на земле...

— Мне трудно снова привыкать к Индии, — сказала Амарджит. — Но это моя страна... Я не могу найти себе квартиру, потому что хочу жить одна. Рассорилась со своей семьей, отказавшись выйти замуж за предназначенного мне человека моей касты... Жизнь индийской женщины напоминает по-прежнему жизнь Ситы, богини унижения, которая беспрекословно подчиняется своему мужу, а затем сгорает вместе с ним на погребальном костре, боясь не угодить ему даже после его смерти...

От волнения грудь ее вздымалась и под тонким шелком облегающей кофточки выглядела крайне соблазнительной.

Амарджит перехватила взгляд Малко и слегка смутилась.

— Похоже, у всех индианок очень красивая грудь, — заметил он. — А у вас она просто великолепна.

Она смущенно засмеялась.

— Не знаю! Должно быть, все дело в генах. Все статуи эротических храмов изображают женщин с пышной грудью. У нас действительно редко увидишь плоскую женщину. В нашем народе всегда существовал культ эротики, но система «совместных семей» положила этому конец.

— Что это такое?

— Это ужасно. Две или три семьи живут вместе под надзором бабушек и дедушек. Никакой тайны интимных отношений. Бабушка решает, когда молодоженам заниматься любовью. И все это длится уже много поколений...

— Значит, в Индии больше нет эротики?

— Только в деревнях, где еще сохранился тантризм. Изредка они проводят свои сборища, которые правительство называет оргиями. Всю ночь они занимаются любовью, группами, растягивая удовольствие. И у них до сих пор сохранился культ фаллоса.

• Предыдущая
• 10/46
• Следующая