Замок тайн - Вилар Симона - Страница 9
- Предыдущая
- 9/158
- Следующая
Вошедшие остановились на возвышении у лестницы, и тусклый дневной свет осеннего дня словно заискрился на них. Вернее, сияние исходило от молодой дамы, стоявшей впереди, от ее яркой, вызывающей красоты и роскошного платья алого шелка, расшитого золотом. Она была истинно великолепна, словно луч света среди темной массы прихожан, и отвести глаз от нее было невозможно.
Несмотря на свой невысокий рост, она была безупречно женственна и грациозна. Из-под широкополой шляпы, капризно-небрежно украшавшей ее безукоризненную голову, ей на плечи стекали тугие завитки солнечно-золотых, почти перламутровых локонов. Пышный плюмаж черно-белых перьев опускался на одно плечо. Бархатный плащ, тяжелыми складками ниспадавший до пола, был надет так, чтобы не скрывать роскошного платья с отложным воротником голландских кружев, и само платье было достаточно открыто, чтобы оказался виден низкий вырез лифа и пышные рукава, обшитые позументом, в прорезях которых виднелся нижний рукав из сборчатой кисеи. В руках красавица держала длинноухого щенка персикового цвета и, чуть подняв подбородок, окидывала взглядом зал. Когда она повернулась, стало видно ее на удивление привлекательное лицо. Овал его по форме напоминал сердечко: широкий выпуклый лоб, высокие скулы и округлые щеки, плавно сужающиеся к маленькому, чуть заостренному подбородку. Кожа ее казалась светлой, как лунный свет, очаровательный гордый рот, небольшой нос безупречной формы и под темными дугами изысканных бровей — миндалевидные, словно лисьи, глаза глубокого темно-синего цвета.
— Ева! — почти выдохнул Карл.
А Джулиан подумал, что так же хороша должна была быть и сама праматерь Ева, если ради нее Адам забыл все заповеди Божьи. Он сам, как зачарованный, глядел на девушку, будто вбирая в себя теплоту и чувственность, чарующее обаяние, каким словно светилась Ева Робсарт. Да, такая могла увести из-под венца любого.
В церкви воцарилась тишина. Ева, чуть высокомерно оглядев собравшихся и поудобнее перехватив спаниеля, грациозно сошла по лестнице и направилась к передним рядам, где для дочерей лорда Робсарта были предусмотрительно оставлены места. Двигалась она легко, словно ее нес невидимый ветер, будто она не видела никого вокруг, лицо ее светилось высокомерием. Она откинула голову немного назад, делая вид, что ее не интересует впечатление толпы, собравшейся в церкви. А в зале и в самом деле произошло движение, возник ропот, переходящий в возмущенный гул. Само появление этой красавицы в ее яркой одежде, с чуть заметной улыбкой являлось унижением суровых нравов пуритан, и они глухо роптали, не смея громко высказать возмущение; лишь немногие улыбались, а некоторые даже привстали, приподнимая шляпы. Кланялись не только девушке, но и ее спутникам.
Джулиан обратил внимание на рослого, широкоплечего мужчину в военном мундире. Так вот каков племянник убийцы короля, этого трижды проклятого Гаррисона! Хорош собой, одет элегантно, но без щегольства. Мужественное лицо с аккуратной небольшой бородкой, светлые глаза. Волосы русые, почти золотые, были острижены не под скобу, как у пуритан, но короче, чем у кавалеров, и лежали красивой естественной волной. Гаррисон двигался мягко, как свойственно сильным крупным мужчинам, но в том, как он шел, опустив плечи и чуть склонив голову, чувствовалось, что ему явно не по себе. И не только потому, что они прервали проповедь или его ожидала встреча с брошенной невестой. Он явно не одобрял того неприкрытого вызова, какой всем своим видом выражала его прекрасная спутница. Тем не менее он подчинялся ей — значит, помощник шерифа был полностью под каблуком у своей невесты.
Но Джулиан тут же перестал думать о нем, лишь только взглянул на спутницу этой пары, шедшую чуть позади. Он сразу узнал в ней свою утреннюю знакомую. Она и в самом деле была высокая, и, как оказалось, совсем молоденькая — ей не было и двадцати. Это угадывалось по хрупкой девичьей фигуре и застенчивой робости, с какой она держалась. Как и Стивен Гаррисон, она явно была смущена тем вниманием, которое они привлекали к себе. Девушка шла, опустив голову, нервно сжимая тонкими пальцами томик Библии. Когда она чуть повернулась, Джулиан увидел ее лицо. Красавицей в полном смысле она не была, но большие карие глаза под длинными темными дугами бровей и кремово-медная смуглая кожа придавали особую прелесть этому серьезному сосредоточенному личику. Нос был несколько длинноват, но тонок, а рот, пожалуй, слишком велик и излишне чувственен для столь скромного взгляда. Вот открытая стройная шея была по-настоящему красива: длинная, чуть склоненная вперед — такие называются лебедиными; голова посажена на ней с врожденной естественной грацией, с гордостью, внушающей почтение.
Меж тем новоприбывшие заняли свои места перед кафедрой, и суровый пастор продолжил речь. Но при этом взгляд его так и впился в даму в алом:
— Внемлите же мне, дети мои, и помните: Судный день грядет! И те, кто кичится своими пышными одеждами, будут ввергнуты в бездну отчаяния! А человеческое воображение в силах представить все ужасы ада!..
При этом проповедник почти указывал на Еву Робсарт и даже облизнулся, наверное, представляя себя в роли палача Господня, а красавицу в алом — в роли вожделенной жертвы. В зале стоял гул, многие согласно кивали. Но Стивен Гаррисон, видимо, контролировал ситуацию. Он даже встал и что-то сказал проповеднику. Тот смерил помощника шерифа гневным взглядом, но все же несколько успокоился, даже постепенно сменил тему проповеди. Теперь он говорил, что верующим следует настаивать, чтобы Господь Иисус Христос был признан единственным и вечным королем Англии, чтобы законы этого царя небесного, как они записаны в Ветхом завете, были объявлены окончательным судом для всего подлунного мира.
Неожиданно поток его красноречия был прерван чистым и звонким голосом Евы Робсарт:
— Если сделать, как вы требуете, преподобный, тогда бы воров в Англии не клеймили, а убивали. Но разве не гласит одна из заповедей Иисуса — не убий? И какого Бога вы имеете в виду — Бога ненависти Ветхого завета или Бога милосердного Нового завета?
- Предыдущая
- 9/158
- Следующая
