Принцесса викингов - Вилар Симона - Страница 24

• Предыдущая
• 24/92
• Следующая

Все предвещало дождь: резкие порывы ветра, сумрачное небо, где едва различимый серп луны все глубже увязал в пелене туч, запах влаги. Но, несмотря на это, вся набережная Руана была заполнена людьми. Их было хорошо видно в зареве множества пылающих смоляных бочек, поднятых на столбах над толпой. Ревели рога, перекликаясь с вечерним гулом колоколов. Вздувшаяся с приливом река вносила в гавань все новые и новые черные ладьи – огромные, оскаленные драконьими мордами. Они шли под полосатыми парусами, замедляя бег при подходе к причалам. Величественное и грозное зрелище – драккары викингов. В любом другом месте при одном известии о появлении кораблей под полосатым парусом жители бежали бы куда глаза глядят, унося детей и угоняя скот. Здесь же, в Руане, их словно магнитом тянуло в гавань.

Эмма, кутаясь в рыжий мех плаща, стояла у перил моста. Звуки труб привлекли ее сюда из скриптория, куда их с Атли зазвал епископ взглянуть на диковину – рукописные книги с недавно изобретенными знаками пунктуации, что давало особые удобства при чтении. Внезапно в скрипторий вбежал Беренгар и отчаянно завопил, что получено известие, будто к городу приближается флот Бьерна Серебряного Плаща, и Ролло уже выехал навстречу побратиму. Атли опрометью кинулся готовить все необходимое для приема.

– Кто такой этот Серебряный Плащ? – спросила Эмма епископа Франкона.

– Один из первых викингов, что были с Роллоном, когда он прибыл в эти края. Он помог Ролло укрепиться в Нормандии. Но прошлой весной отправился снова в поход, ибо всегда был больше викингом, чем правителем земель. В сущности, он неплохой человек, по крайней мере куда лучше многих из этих варваров – своих соотечественников, хотя и закоренелый язычник. Вести от него приходили редко, и, думаю, Ролло рад встрече. К тому же говорят: Бьерн побывал в Норвегии – и Ролло хочется услышать вести с родины.

Эмма хотела было еще порасспросить епископа, но наступило время вечерней молитвы, и Франкон поспешил выполнить свой долг. Тогда она отправилась к пристани.

Яркое зрелище невольно увлекло ее, но вместе с этим явилась и мысль, что поход в глубь Франкии, о котором так часто толковал Ролло, теперь начнется куда скорее. Ролло добился мира, когда ему это было выгодно, но как он поступит теперь?

Неожиданно Эмма увидела самого конунга. Ролло спускался с одного из драккаров. Ветер развевал его длинный светлый плащ, на разметавшихся волосах блестел простой серебряный обруч. Эмма не могла оторвать от него взгляда. Как всегда, ее зачаровали кошачья мягкость и грация его движений, вдвойне удивительные при недюжинной силе Ролло. Эмма стояла достаточно близко, чтобы конунг мог заметить ее в блеске пламени. Однако его сейчас же заслонил спрыгнувший с борта корабля на бревенчатую пристань викинг. Эмма неосознанно отметила, что на нем блестящий плащ из церковной парчи, на миг удивилась и тотчас поняла, что это и есть тот самый герой, из-за которого и устроен весь этот шум. Но уже в следующий миг она ахнула – а с нею и вся толпа. Серебряный Плащ, ступив одной ногой на самую кромку бревенчатого настила, покачнулся и стал ловить равновесие. Казалось, вот-вот он рухнет в воду. И хотя пристань была невысока, было очевидно, что при падении викинга может придавить бортом покачнувшегося при прыжке судна. Однако Бьерн с усилием сделал шаг вперед – и толпа перевела дыхание.

Стоявший подле Эммы Беренгар рассмеялся.

– Он сделал это, чтобы показать свою удаль. Тот, кто осмелился бы кинуться к нему на помощь, стал бы всеобщим посмешищем. Бьерн всегда был большим шутником.

Эмма видела, как Бьерн шагнул к Ролло, и тот, все еще смеясь, ударил его по плечу. Вокруг них сомкнулось кольцо воинов, их женщин, рабов, спешивших ошвартовать драккар. Все новые норманны сбегали по сходням. Начался дождь, и неошкуренные бревна причала стали скользкими.

– Пора возвращаться, Эмма, – произнес Беренгар, – сейчас польет как из дырявого меха. А на пир нас позовут.

Именно в этот момент Эмма перехватила взгляд Ролло.

На мосту кипела толпа, он мог глядеть на кого угодно, но Эмма почувствовала каждой частицей своего существа, что его взгляд устремлен именно на нее. Казалось, это мгновение длится и длится. У нее закружилась голова. Дождь усиливался.

– Идем же, – повторил Беренгар и заботливо накинул на ее голову капюшон.

Ролло исчез в толпе. Эмма вздохнула и торопливо зашагала через мост на остров, где темнели зубчатые стены аббатства.

В жилых помещениях Святого Мартина царила суматоха. Пронесся слух, что вновь прибывшие викинги, едва ступив на землю Нормандии, начали подготовку к пиру.

– Для них что день, что ночь – все едино, – ворчала Сезинанда, встряхивая и развешивая перед камином плащ Эммы. – Эти варвары не ведают, что такое усталость. Беренгар велел приготовить нарядную тунику и готов хоть сейчас отправиться во дворец. Говорят, Ролло уже послал Рагнара в башню за Снэфрид.

Эмма резко встряхнула головой.

– Вели сменить мне простыни, Сезинанда. И пусть подогреют воду для купания и принесут чистую рубаху.

– Но, Эмма, ты – невеста Атли, за тобой могут прислать с минуты на минуту!

Эмма пожала плечами.

– Это еще не значит, что я должна куда-то идти.

Все это было чистой бравадой. На деле Эмма страстно желала, чтобы ее позвали, чтобы Ролло прислал за ней. Однако она нарочито много времени провела в лохани и не менее долго сушила волосы у камина. Никто не явился, и Эмма решила, что повела себя правильно. По крайней мере прислуге не о чем будет болтать впоследствии. И тем не менее она чувствовала себя задетой, едва ли не оскорбленной.

Прыгнув в остывшее ложе, она натянула до кончика носа роскошное меховое покрывало и подумала о Снэфрид Лебяжьебелой. Эта женщина, конечно, уже прибыла в Руан. Что ж – достойная пара язычников… Эмма ворочалась в раздражении, воображение мучило ее, подсовывая картины: Ролло сжимает в объятиях беловолосую финку…

Эмма вспомнила набег датчан, когда епископ Франкон вынужден был обратиться к Снэфрид за помощью. Это случилось тогда, когда стало очевидно, что Атли не под силу отразить отряды чужаков, ибо именно по его вине они смогли достичь Руана и осадить его. Эмма в те дни слышала немало грубых и непочтительных слов о брате конунга-правителя и видела, что Атли растерян. И тогда Франкон решил обратиться к той, кого викинги величали валькирией и почитали как королеву, хотя за глаза и звали ведьмой. Эмма не надеялась на успех, ибо знала, как Снэфрид равнодушна к тому, что творится в Нормандии. Однако христианскому епископу удалось растопить ледяное безразличие Белой Ведьмы. Явившись в Руан с войсками, она сражалась как истинный герой, и Эмма невольно восхищалась ею. Снэфрид добилась победы, обратила в бегство данов и отстояла владения своего мужа.

За этим последовала казнь угодивших в плен викингов-бродяг. Кровожадность Снэфрид была непомерной, но Атли не посмел препятствовать ей. Исполняя обязанности правителя в отсутствие конунга, он занял место на галерее дворца, облаченный в венец и мантию, и лишь согласно кивал в ответ на распоряжения супруги брата. Пленных было много, и Снэфрид назначила им страшное наказание. У викингов это называлось «свиньей». Несчастным выкалывали глаза, вырывали языки, обрезали уши, а после этого рубили по локоть руки и ноги, затем прижигали раны и выбрасывали тела на дорогу за городскими воротами. Запах крови – теплый и тошнотворно сладковатый, с привкусом железа – отвратительным облаком поднимался над площадью перед дворцом. Палачи валились с ног от усталости, и викинги сами довершали их работу. Эмма пыталась уйти, мучимая дурнотой, но ее удерживал прибывший из Байе Ботто Белый, который помог Лебяжьебелой справиться с пришельцами:

– Ты собираешься, Эмма, стать одной из наших, – твердил он. – Так пусть же люди Ролло не подумают, что ты жалеешь их врагов.

Затем он сообщил ей, что, когда покончат с простыми воинами, примутся казнить ярлов, ибо Снэфрид согласилась вместо позорного наказания «свиньей» предать их той смерти, которую дети Одина зовут «кровавым орлом». И Эмма, борясь с обморочной тошнотой, вынуждена была смотреть, как датских ярлов ставили лицом к столбу, связывали им руки, а затем, взрезав со спины подреберье, вырывали из раны легкие и сердце.

• Предыдущая
• 24/92
• Следующая