Обрученная с розой - Вилар Симона - Страница 49

• Предыдущая
• 49/128
• Следующая

Филип спешился и постучал в первую же хижину. Ответа не последовало. Он ударил по доскам еще несколько раз и уже решил было направиться к другой хижине, как за дверью мелькнул тусклый свет и сиплый старческий голос осведомился, кто в столь позднее время тревожит сон добрых христиан.

– Открой нам, добрый человек. Мы честные люди и сбились с дороги, а погода, сам видишь, какова. Клянусь, мы не причиним тебе зла, а если пустишь переночевать, то и вознаградим на славу.

Дверь осторожно приотворилась, показалось благообразное морщинистое лицо старика, державшего в высоко поднятой руке фонарь. Увидев мокрого до нитки рыцаря и толпящихся за ним людей, старик сокрушенно покачал головой:

– Простите, добрые люди. Я бы с превеликим удовольствием впустил вас к себе, но наш барон строжайше запретил принимать каких-либо путников. Любого, кто окажет гостеприимство в наших краях, ждет суровое наказание.

– Что за безбожный у вас господин, отдающий подобные приказы?

– О, сэр рыцарь! Мы, ничтожные поселяне, не можем сетовать на своего хозяина. Но право оказывать гостеприимство имеет лишь он, причем за немалую плату. Если вы поедете вдоль деревни и минуете этот сосновый лесок, то окажитесь прямо у замка Фарнем.

– Благодарю за совет, добрый человек. Но скажи, чьи это земли и кто ваш господин?

– Наш сеньор – богатый и могущественный барон сэр Мармадьюк Шенли, да хранит его Господь.

Дверь захлопнулась, и Филип вернулся к ратникам. При звуках этого имени в его памяти всплыли залитое солнцем ристалище в Йорке и рыцарь, упорно пытающийся вырвать из его рук победу.

Когда люди Майсгрейва узнали, в чьих владениях находятся, они озадаченно переглянулись.

– Клянусь обедней, – начал было Фрэнк Гонд, – я бы не стал искать гостеприимства у сэра Мармадьюка. Не лучше ли нам позаботиться об ином крове?

Филип на мгновение задумался. Ветер хлестал им в лица, налетая свирепыми порывами, так что сосны едва ли не стлались по земле. Измученные кони стояли, свесив головы и опустив уши.

– Нет. Вперед! – сказал рыцарь, прыгая в седло. – В конце концов, и мы, и наши лошади без сил, а погода не располагает к дальним прогулкам. Замок барона Шенли – единственное близкое пристанище. Сэр Мармадьюк носит рыцарскую цепь и шпоры, и он не посмеет поступить дурно с путниками, попросившими его о гостеприимстве.

Для Анны Невиль имя Мармадьюка Шенли не значило ровным счетом ничего. Девушка шаталась от усталости в седле и думала лишь о том, как бы поскорее оказаться под крышей, обогреться и перекусить. Ее плащ, который так долго предохранял ее от дождя, сейчас насквозь промок, и Анна чувствовала, как ледяные струи затекают за шиворот. Зубы выбивали дробь, она так озябла, что не чувствовала ног в стременах. И все же, когда при вспышке молнии она увидела на фоне озарившихся небес очертания черной крепости, ей стало не по себе.

Ветер нес дождевые потоки почти горизонтально. Кони, скользя, с трудом вскарабкались по крутому откосу и остановились у рва, над которым нависал сумрачной тенью подъемный мост. Филип протрубил в рог, пытаясь перекрыть завывание ветра и шум дождя. Из-за ворот не доносилось ни звука. Казалось, никому нет дела до путников. Закрывшись полой плаща от ветра, Анна вглядывалась в безлюдные башни и кровли, сливавшиеся в бесформенную громаду. Однако в трех окнах замка мерцал свет.

Майсгрейв протрубил второй раз, затем еще. Наконец с лязгом отворилось решетчатое окошко надвратной башни, и грубый голос спросил, кто трубит у стен замка.

– Я Филип Майсгрейв, рыцарь Бурого Орла из Нортумберлендских земель, со своими людьми. Я заблудился в здешних краях и из-за непогоды вынужден просить в вашем замке убежища.

Послышался скрежет опускаемой решетки.

– Словно «убирайтесь ко всем чертям», – недовольно пробурчал Большой Том.

– Сэр Мармадьюк и на турнире не отличался чересчур куртуазными манерами, – заметил Патрик Лейден. – Чего же можно ожидать от него в собственном замке?

Дождь лил и лил. Майсгрейв начал терять терпение и готов был уже повернуть усталого Кумира навстречу непогоде, когда наконец мост, гремя и бряцая железом, начал опускаться. В тот же миг завизжала поднимаемая решетка, и тяжелые ворота отворились. Путники въехали под темную арку, там их ожидали несколько слуг с бронзовыми фонарями. Путников провели через узкий мощеный двор, где у них приняли лошадей, затем еще через один двор и, наконец, через полукруглую башенную арку ввели в третий, в котором возвышался донжон.

Тут произошло нечто, наложившее еще более мрачный отпечаток на все происходящее. Когда они вступили под свод башенной арки, неожиданно раздался жуткий вой и какое-то существо на четвереньках бросилось им в ноги. Оно было приковано цепью, но все же сумело дотянуться до шедшей с краю Анны и обхватить ее сапог. Девушка завизжала и кинулась прочь, прячась за спину Майсгрейва, однако и сам рыцарь, и его спутники от неожиданности попятились.

– С нами крестная сила! – торопливо перекрестился Малый Том.

К стене был прикован цепью человек в грязных лохмотьях с ниспадающими на лицо космами слипшихся волос. Этот живой скелет встал на колени и принялся мычать, размахивая руками. Свет фонаря выхватывал из тьмы его изможденное, серое как земля лицо. Вместо глаз зияли две гноящиеся багровые раны.

– Кто этот несчастный? – обернулся к стражникам Майсгрейв.

Бородатый копейщик, приподняв фонарь, с усмешкой разглядывал прикованного калеку.

– Ерунда. Один юродивый, которого хозяин кормит из милости.

– Хороша милость – посадить на цепь!

– А куда его девать? У него порваны сухожилия под коленями, он немой и слепой к тому же. Здесь хоть с голоду не подохнет.

Пока стражник говорил, несчастный калека, приподнявшись и повернув лицо в сторону, откуда доносились голоса, указал жестом внутрь замка и стал натужно мычать, отчаянно размахивая руками.

– Кажется, он что-то пытается сказать… – пробормотала Анна.

– Да он полоумный! – недовольно буркнул бородатый солдат. – Вам, однако, следует поторопиться. Барон ждет вас.

С недобрым предчувствием путники двинулись дальше, а несчастный калека, натягивая цепь, рванулся было следом, упал, и до Анны донеслись его рыдания, которые чуть погодя, когда они уже поднимались по лестнице, сменились воплями и стенаниями. Судя по всему, солдаты барона наградили несчастного изрядной порцией пинков.

Анна шепнула Майсгрейву:

– Не показалось ли вам, сэр, что лохмотья бедняги когда-то были монашеским одеянием?

Филип пожал плечами.

– Не знаю, что и думать об этом.

По винтовой лестнице они взошли на второй этаж и, распахнув двустворчатую дверь, оказались в просторном сводчатом зале, освещенном красноватым пламенем камина. Возле огня в широком кресле, обтянутом пестрым бархатом, восседал хозяин замка. Когда гости вошли, он поднялся и сделал несколько шагов им навстречу.

Сэр Филип снял шлем.

– Мир вам во Христе, милорд, – поздоровался он.

Барон Шенли стоял, заложив большие пальцы рук за пояс камзола и расставив толстые, сильные ноги. Он лишь слегка кивнул в ответ на приветствие.

Анна с любопытством, к которому примешивалась и толика страха, разглядывала абсолютно лысую, сверкающую, как голая кость, голову этого человека, сидящую на столь короткой шее, что, казалось, она растет прямо от плеч. Лицо барона было багровое, припухшее, с узкими щелками глаз, прячущихся под кустистыми бровями, а нижняя губа была надменно выпячена. Одет Шенли был весьма затейливо, в длинный темно-красного бархата камзол, шитый золотыми фениксами, который свободно облегал его грузную фигуру. Широкий кожаный пояс с золотой пряжкой туго стягивал массивный живот барона. Длинный кинжал с украшенной драгоценными каменьями рукоятью свисал с пояса.

– Известно ли вам, джентльмены, – низким голосом начал барон, – что все, кто надеется на приют в Фарнеме, должны уплатить за постой?

• Предыдущая
• 49/128
• Следующая