Мой папа — киллер - Веселов Сергей - Страница 8

• Предыдущая
• 8/38
• Следующая

Скорее бы конец уроков… и маменькин сынок станет трупом.

Да и заморыша Трушкина, пожалуй, давно никто не трогал. Когда в последний раз колотиловку Славке устраивали? Не иначе, весной. Ба, все лето парень небитый ходил, да разве можно так?

Крендель наконец улыбнулся.

К середине пятого урока Мишка окончательно вышел из себя. Ему до ко ликов надоела эта «сладкая парочка». Моченому пора было кое о чем напомнить, решил Крендель, чтобы не так радовался.

— Бумага есть? — спросил он Дроздовского.

Блэкмор с готовностью протянул Мишке новую тетрадь по русской литературе, которую весь урок старательно украшал черепами и гитарами. Среди черепов виднелась надпись: «МЕТАЛЛ СУРОВ».

— И когда только успел? — Крендель вырвал из тетради двойной лист.

Мишка писал записку долго и старательно, он даже переделал ее разок — чтобы внушительней смотрелась.

Впереди за партой сидел пацан в вязаном свитере. Мишка толкнул его кулаком в спину и коротко приказал:

— А ну, передай новичку.

Леха развернул сложенный вчетверо листок бумаги:

«ЗА МНОЙ ДОЛЖОК МОЧОНЫЙ Я ТЕБЕ ОТДАМ СЕГОДНЯ».

Никаких знаков препинания.

Леха перечитал и задумчиво выделил запятыми слово «МОЧОНЫЙ», а потом исправил в этом слове О на Е.

— Ну-ка, — шепнул Трушкин и сунул нос в записку. — Что? От Кренделя? Ага, я же тебя предупреждал! — Славка нахмурил брови: — А почему «Моченый»?

— Как-нибудь потом расскажу, — нашелся Леха.

Тут Королькова толкнули в спину.

— Крендель зовет, — сказала девчонка с круглыми от страха глазами.

Леха кивнул пугливой девчонке и посмотрел через ее плечо на Кренделя. Тот откинул прядь со скулы и показал Лехе пальцем на синяк.

Леха улыбнулся.

«Нет, абориген, я ничего не забыл», — подумал Леха.

Он внезапно улыбнулся, в голове у него мелькнула интересная мысль.

Он перевернул лист и быстро накатал ответную записку: «ДАВАЙ ТАК, КРЕНДЕЛЬ. ТЫ ЗАБЫВАЕШЬ О МАТРАСЕ С ПЯТНОМ. Я ЗАБЫВАЮ, КТО ПОСТАВИЛ ТЕБЕ ФИНГАЛ».

Леха перечитал и дважды подчеркнул слово «КТО»… А потом с каменным лицом порвал записку.

Чтобы он пытался договориться о чем-то с этой мразью? Нет, лучше драка. Не то он не сможет себя уважать.

— Ты чего? — спросил Трушкин.

У Славки также были круглые глаза. «Что-то у всех, кто на меня смотрит, круглые глаза», — подумал Леха.

— Ничего, — отрезал он.

«Крендель говорит, что должен мне, — угрюмо думал Леха. — Что ж, пусть отдает…»

Пять уроков в первый же день после трех месяцев абсолютного дуракаваляния — это откровенно попахивало садизмом. Составлявшие расписание, видимо, хотели сразу вкатить ученичкам по полной дозе успокоительного, чтобы те как можно быстрее перестали трепыхаться. Когда звонок возвестил конец пятого урока, весь 8-й «Б» хором вздохнул с облегчением. Только за партой Трушкина и Королькова не наблюдалось энтузиазма. Леха все-таки призадумался — хоть минуту назад еще бодрился, уверяя себя, что готов чихать и на записку, и на того, кто ее писал. Славка Трушкин переживал из чувства солидарности.

Абориген со своим прихлебателем ускакали едва ли не первыми, но Мишка, проходя мимо, бросил чересчур сосредоточенному Лехе:

— Не спеши…

Это прозвучало как приказ.

Теперь Леха мучился. Ему действительно не хотелось спешить — но и не хотелось подчиняться приказу. А чем быстрее он соберется, тем быстрее попадет в лапы Кренделя и его дружков, разве не так?

Да-а… Ситуация.

Трушкин тоже копался — с таким видом, будто собрался остаться тут на вторую смену.

— Ты чего? — напустился на него Леха. — А ну, вали отсюда! Быстро!

Трушкин не удивился. Славка ответил — сама проницательность:

— Но… нам по дороге?

Леха стал ругаться про себя сложноподчиненными предложениями. Парень, судя по всему, просто из кожи вон лез, чтобы нарваться. Неужели не понимает, что сейчас ждет Леху?

— Захотел получить по морде за компанию? Ты мне не поможешь, у Кренделя — тусовка, это же твои слова… И мне он сказал — не спеши, а знаешь, почему сказал? Потому что хочет успеть собрать всех своих прихлебателей, догоняешь? А с Блэкмором он о чем шушукался?

— Слышь, Леха, — нерешительно начал Славка. — Тут есть один ход… на первом этаже, в туалете — открыть окно, и…

— Дурак! — не выдержал Корольков. Его распирала злость. — Крендель на два года дольше тебя в этой школе — ты его наколоть решил? Да он уже давно перекрыл все ходы и выходы… И вообще, это мои с ним разборки, понял? — Леха посмотрел на соседа исподлобья. — И не лезь… Вали отсюда своей дорогой — домой, к маме!

— Ну, знаешь! — Трушкин вскочил. — Мое дело — предложить… Это не я дурак, а ты… Пока! — И Славка выбежал из класса.

Леха проводил его хмурым взглядом. Пока они с Трушкиным ругались, класс опустел, и Корольков, остался один. Совсем один.

Что он может сделать? Пойти грудью на Кренделя? Красиво, конечно… Но, похоже, бессмысленно.

Переждать в классе? Тоже не выход. Если остаться, Крендель запросто сюда с дружками явится, вот и все дела. До второй смены еще целый урок, а потом пересменка.

Так, а если зашифроваться где-нибудь в школе? Зря он Славку отпустил, школа-то незнакомая, Леха в ней первый день. Трушкин хоть бы показал.

Но разве так поступит настоящий пацан? Пацан, который себя уважает? Разве он станет прятаться по углам?

И Леха встал. Он повесил сумку на плечо и вышел в коридор. Впереди был долгий путь по коридору второго этажа, затем — лестница, за ней — вестибюль, а там — школьный двор; потом — дорожка, вымощенная плиткой, а дальше уже — подъезд и квартира, ключ от которой — вот он, на шее у Королькова висит.

Где его встретит Крендель? Впрочем, разница? До квартиры ему не добраться — это факт.

Он шел по вестибюлю на ватных ногах. Нет, не шел, не то слово. Передвигался. Очень и очень медленно. И ничего не мог поделать с желанием передвигаться еще медленнее.

«Главное, успеть сумку отбросить, чтобы руки были свободны», — вертелось у Лехи в голове.

Пока он передвигался по школе, на него могли напасть из-за любого угла, но этого не произошло. Почему? Он не знал. Вот уже и вестибюль остался позади, а Крендель так и не обнаружил себя.

Теперь перед Корольковым была дверь. Он остановился. Положил ладонь на свежеокрашенную, едва высохшую, поверхность — и замер. Прежде чем открыть дверь, Леха решил, что сперва сосчитает до десяти. Нет, до тринадцати, до своего возраста.

Раз, два, три…

Почему бы им не оказаться за дверью? Не на крыльце, а в тамбуре, узком и длинном в обе стороны, вправо и влево. Прекрасное место для сведения каких угодно счетов — никто не увидит и не помешает.

Восемь, девять…

Кто-то рванул дверь с той стороны. Лехи-на ладонь провалилась, а сам Корольков едва не вскрикнул от неожиданности.

Это был не Крендель. Это был Трушкин.

— Ты… — выдохнул Леха.

— Слушай, его там нет! — возбужденно зашептал Славка. — Там — чисто, вообще никого нет! Понял? Пошли быстрей!

Леха проглотил слюну. Маленький Трушкин смотрел так радостно, что у Королькова отлегло от сердца, недавний испуг стал казаться смешным.

— Слушай, — напряженно прогудел Леха, выйдя вслед за Славкой на крыльцо. — Ты, это… Спасибо, что вернулся.

— Делов-то, — сказал Трушкин. Но Славка был явно польщен и даже, как заметил Леха, покраснел. — Ладно, пошли. У Кренделя, видно, что-то не сработало… Но тут все равно лучше не оставаться. Пошли ко мне, я тебе покажу такое — упадешь!

Леха сдержанно кивнул:

— Реклама что надо.

Они спустились по лестнице, пересекли школьный двор и деловито зашагали по «плиточной дороге». Думать о каком-то аборигене, жаждущем крови, ни Лехе, ни его спутнику не хотелось. Маленький Трушкин семенил в своих великоватых джинсах, «форменный» Леха вышагивал рядом страусом. Оба смотрели на мир глазами счастливого детства.

• Предыдущая
• 8/38
• Следующая