А другого глобуса у вас нет?.. - Вершовский Михаил - Страница 11

• Предыдущая
• 11/102
• Следующая

Но и вправду, хватит уже нам по Риму колбаситься. И сценография не меняющаяся осточертевает, и пьеса, похоже, все та же разыгрывается, с отдельными разве что вариациями. Кроме того, душа ведь время от времени героизма жаждет, чтобы людей — «делать жизнь с кого» — в глубинах истории обнаружить. Образец, так сказать, для…

А где же искать его, как не в той же античности? И не потому только, что дедов да прадедов наших еще в гимназиях тому же учили, но ведь и в наш с вами лексический обиход античность вошла, как неподражаемый образец чего-то высокого, трагически-героического, завершенно-прекрасного. «Античный герой», «античная гармоничность», да хоть «античная статуя», наконец, как нечто в принципе отличное от нынешних изваяний, сварганенных сварочным аппаратом в состоянии перманентного похмелья.

Так что, коли с древним Римом в этом отношении напряженка получается, ничего нам не остается, как перебраться на несколько сотен лет и миль в древнюю, опять-таки, Грецию. Которая, так выходит, всему колыбель: философии, математике, да вот и демократии даже (что до извечного спора на предмет дихотомии Афины-Иерусалим, то мы его тут вести не будем, поскольку ни Шестова, ни Мандельштама, ни Бродского с нами уже нет, а с прочими в это дело ввязываться бессмысленно). И ведь имена-то какие — не имена, а музыка, гекзаметр какой-то, а не имена! Анаксимен, Анаксимандр, Пифагор, Гомер, Солон, Перикл, Леонид, Александр. Да, тот самый, который Македонский.

Кандидатура, кстати, хоть куда. Едва ли не самое громкое имя античности, да и последующих веков, пожалуй, тоже. Юный гений-полководец, полмира с кавалерийского наскока взявший, сведший, вопреки прозвучавшему несколько позднее совету Киплинга, Запад с Востоком, Афины с Иерусалимом… (Нет, вот этого не делать я обещал, и не буду. Желающих понять, почему адресую к пропущенному ими предыдущему абзацу.) Ну, в общем, порубал к чертовой матери все гордиевы узлы и перекроил планету по-своему.

А уж потом всякий выползок при власти себя к нему примерял. Такое вот случилось общее место. И Калигула — тот в профиль, бывало, станет, и окружающих допрашивает: похож, дескать, или еще не очень? И гораздо более поздние Фридрихи с Наполеонами. И я так думаю, даже пламенный наркомвоенмор и председатель Реввоенсовета товарищ Троцкий — в своих мечтах о всемирном революционном пожарище. (А то еще Фурманов вспоминается, с укоризной легендарному начдиву Чапаеву выговаривающий: «Александр Македонский тоже был героический полководец, но зачем же стулья ломать?»)

Так что по мне Александр — так Александр, отчего бы и нет. Только хочется предупредить читателя, что статую-то нам поскоблить придется, а уж что из-под позолоты вылезет… Но без поскрести не получится. Нас-то ведь человек в данном раскладе интересует, а не роль его во всемирной вдоль и поперек переписанной истории.

Потому что вся собственно-историческая, так сказать, деятельность Македонца вполне во всего-то три слова уложится — в те самые, что по совсем другому случаю Гай Юлий Цезарь в Рим телеграфировал. В смысле, «пришел, увидел, победил». Оно, конечно, и тут могли бы вопросы возникнуть. Ну, например, пришел — а чего, собственно, приходил-то? Кто тебя звал? Или увидел — и чего ж такого ты увидел да рассмотрел в своей скачке лихорадочной? Или вот победил — ну, во-первых, стоило ли для того на край света переться, а во-вторых, это еще большой вопрос: кто кого. Ну, это ладно. Мы в такие дебри вдаваться не будем, а сделаем вид, что в общеисторическом плане нам с Сашей как бы все и понятно.

Что ж, пожалуйте знакомиться и с человеком — только не говорите, что я вас не предупреждал. А то ведь бывает потом: ах, рухнувшие иллюзии, да как дальше жить без идеала, да я за любимую статую кого хочешь под танк положу, ну и все такое прочее. Я это не к тому, что у тебя, читатель, именно Македонец в роли той любимой статуи функционирует. Может, кто и другой: Фридрих там, или Наполеон. Или даже, скажем, Фурманов с Чапаем. (Не припомню, называл ли я кого еще в этой связи.) Но любую статую вплотную изучать, а тем более позолоту сковыривать — занятие, разочарованиями чреватое. Каковой активности я вас и приглашаю предаться.

Едва напялив на темечко доставшуюся ему после смерти папы Филиппа корону, юный Александр тут же сиганул в седло и отправился воевать. Зачем воевать, почему так далеко отправился — да кто ж его знает. И случай тот знаменитый, что в Гордии, в храме Зевса-громовержца произошел, дополнительного света на вопросы эти никак не проливает.

Случай— то хрестоматийный -тот самый, когда Саша в храме ярмо от повозки царя Гордия увидел. С чрезвычайно хитроумным узлом на том ярме. А легенда, как читатель помнит, гласила, что тот ум изобретательный, что узел развяжет, тут же заделается властелином Азии, а в сумме, стало быть, и ведомого в те времена мира.

И вот наш Македонец, никаких своих извилин головоломками давно почившего коллеги не отягощая, вынул меч из ножен, да и разрубил узел к чертям собачьим. Давши потомкам на века повод для истерических восторгов. Хотя ведь, ежели задуматься — а о чем вопим-то так радостно? И всего-то делов, что продемонстрировал юный царь стратагему, для каждого правителя (из правильных) обязательную и действенную. Которую я «стратагемой поллитровки» называю для удобства пользования.

Почему поллитровки? Ну, это же классический такой анекдот, быть не может, чтобы кто не знал. Это вот когда ученые проверить взялись, у кого сообразительности-то больше: у среднего невыдающегося шимпанзе или у крепко профессионального алкаша. Подвесили для обезьяны банан к потолку и пару предметов еще в комнату подсунули: швабру да табурет.

Ну, шимпанзе этот прыгнул было — ан не достает до банана, и все тут. Больно уж высоко. Покумекал примат, на табурет взобрался и шваброй банан вожделенный подцепил. И слопал.

Потом уже и алкоголика на эксперимент запустили, заменивши банан поллитровочкой. Алкаш — глаза горят, руки в треморе — прыгать начал. Понятное дело, не достает, высоко бутылка треклятая — а знай прыгает. Час прыгает, два. Тут уже и доценты с кандидатами взопрели. Один сердобольный к алкашу подошел и, на табуретку да на швабру указывая, говорит: ты, дескать, не думал, чтобы вот это вот в дело пустить? На что алкоголик наш, на очкарика глянув презрительно, ответствовал бессмертной фразою: «Да хрен ли ж тут думать — ПРЫГАТЬ надо!»

Так что пусть мне кто втирать тут попытается, что история с этим узлом Гордиевым — из другой оперы (как и многие тысячи царственных и сановных решений в последующие века). Можно, конечно, разливаться соловьем на предмет примата деяния над рефлексией, и все такое прочее. Я тут за рефлексию особо не ратую, но алкаш с Македонцем, сдается, ни о каких таких дихотомиях не помышляли и не думали. Потому что — хрен ли ж тут думать, прыгать надо!

Вот так вот и развалил узел пополам. Чтобы уже со спокойною душою двинуться за полагавшейся по уговору Азией.

А таинственный тот край Александру крепко по сердцу пришелся. Вот прямо с Персии и начиная. Так его порядки тамошние восхитили, что очень он даже всерьез огорчился насчет малокультурности греческой.

Что ни брал, что ни сравнивал — а все не в пользу Эллады раскладывалось. Уж к царям у них было отношение — так отношение. И сами те цари все в парче да в золоте — не чета пропыленным да пропотевшим греческим вождям, и сановники разодеты в пух и прах. А главное — что Александру особо по душе пришлось — как народ монарха увидит, так тут же в ноги и валится, где бы кто ни стоял. «Проскинесис» называлось это действо обязательное.

Ну, в одежды драгоценные Саша вырядился быстро. Чтобы генералы не поглядывали хмуро, разрядил и их, что твоих персов. На всю армию, понятно, такой роскоши не хватило, да ведь на всех ничто и никогда не рассчитано. Диадему — в золоте да камнях — нацепил. Сделал, в общем, серьезный шаг на пути к прогрессу. Наложницы кругом, пиры, гудеж без конца — а все на душе свербило.

• Предыдущая
• 11/102
• Следующая