Россия в средние века - Вернадский Георгий Владимирович - Страница 30

• Предыдущая
• 30/108
• Следующая

Согласно Вологодско-Пермской летописи (до сего времени полностью не опубликованной), Ахмат пытался пересечь реку Угру 8 октября 1480 г., но встретил мощное сопротивление со стороны русских войск, вооруженных огнестрельным оружием. Войсками командовали великий князь Иван Молодой и его дядя, князь Андрей Меньшой. После четырех дней ожесточенного сражения Ахмат, осознав, что дальнейшие усилия тщетны, отступил на запад и разбил лагерь на литовской территории, в двух верстах от места битвы.120 Он решил подождать подхода Казимира с литовской армией. Казимир, однако, не появился, потому что, во-первых, он не получил достаточной поддержки от Польши, и, во-вторых, его внимание отвлек набег хана Менгли-Гирея на Подолию. Кроме того, планы Казимира встретили серьезную оппозицию со стороны некоторых русских князей в Литве. Против Казимира был организован заговор, в котором активную роль играли князь Михаил Олелькович и князь Федор Иванович Бельский. В 1481 г. Михаила Олельковича схватили и казнили, а Бельский бежал в Московию.121

Не получив помощи от Казимира, татары Ахмата разграбили территорию «верховских городов» (в бассейне Верхней Оки), к которым относятся Одоев, Белев, Мценск и другие. Русские князья этой области были вассалами Казимира и, как полагает Базилевич,122 могли принимать участие в заговоре против него. Опустошая эти владения, Ахмат, по-видимому, хотел предотвратить любое открытое выступление в тылу своего лагеря и компенсировать армии неудачный поход.

7 ноября 1480 г. (дата по Вологодско-Пермской летописи)123 Ахмат повел армию обратно в Сарай. Согласно Казанской истории124 , воспользовавшись затишьем, последовавшим за безуспешной попыткой Ахмата пересечь Угру, Иван III послал через степи во владения Ахмата объединенный отряд русско-татарской конницы под командованием Нур-Давлета и князя Василия Ноздреватого. Это, по всей видимости, ускорило отступление Ахмата.

Чтобы избежать позора, Ахмат написал Ивану III, что временно отступает из-за приближающейся зимы. Он грозил Ивану III, что вернется и захватит и его самого и его бояр, если тот не согласится — во-первых, выплатить дань в размере 60 000 алтын в течение сорока дней (1 алтын был равен 6 деньгам, или трем сотым рубля), 20 000 алтын следующей весной и 60 000 алтын следующей осенью; во-вторых, носить «знак Батыя» на своем колпаке (княжеской шапке), и в-третьих, убрать царевича Даньяра из Касимова. Письмо Ахмата сохранилось только в русском переводе.125 Нет сомнений, однако, что перевод с оригинального татарского текста был сделан вскоре после того, как письмо было получено в Москве. «Знак Батыя», упоминаемый в документе — это, конечно, пайцза. Требование Ахмата ликвидировать Касимовское ханство вполне понятно, если вспомнить, какую важную роль этот район играл в татарской политике Ивана III.

Размер дани, затребованной Ахматом (140000 алтын), весьма скромен, если мы сравним его с размером дани, прежде выплачиваемой московскими великими князьями ханам. 140 000 алтын составляет 4 200 рублей. Этот только малая часть суммы, собранной ханом Тохтамышем с Великого княжества Владимирского в 1382 году (около 85 000 рублей).126

Ахмату не суждено было продолжить борьбу с Москвой. Согласно Устюжской летописи,127 когда тюменский хан Айбек (Западная Сибирь) прослышал, что Ахмат возвращается из Литвы с богатой добычей, он решил застать его врасплох и напасть на него. К Айбеку в этом предприятии присоединилась Ногайская Орда. Поскольку люди Ахмата не ожидали никакого нападения, у них не осталось времени для организации сопротивления. Айбек легко добрался до белого шатра Ахмата и лично убил его. Затем тюменцы и ногайцы разграбили лагерь, захватив большую часть литовской добычи, включая множество пленников. Айбек получил львиную долю.

После убийства Ахмата его сыновья поделили власть в Золотой Орде между собой, что усилило разобщенность в Орде и заметно ее ослабило. Тем не менее она представляла опасность и для Москвы и для Крыма еще около двадцати лет.

О событиях 1480-81 гг. в исторической литературе часто говорят как о «падении татарского ига». Фактически же, Москва установила свою независимость почти на тридцать лет раньше, в правление Василия II, а кампания Ахмата была лишь попыткой восстановить бывший сюзеренитет ханов над Москвой. Провал этого предприятия показал, что Москва стала слишком сильной, чтобы татары могли когда-либо снова подчинить ее. Это, однако, не означало, что татарской угрозы больше не существует. Иван III вынужден был использовать все свое дипломатическое мастерство, чтобы поддерживать дружественные отношения с Крымским ханством и сдерживать Золотую Орду и Казанское ханство. Хотя регулярной ежегодной дани татарам больше не выплачивалось, Ивану III, как и его преемникам, приходилось тратить большие средства на поминки (подарки) различным ханам, включая вассальных ханов Касимова. Поэтому налоги собирались по-прежнему, а их назначением долгое время оставался выход (дань).128

Оттоманская Турция, сформировавшаяся на руинах Византийской империи, во второй половине XV и первой половине XVI веков являлась самым могущественным государством в регионе, который традиционно называют Ближним Востоком. Она контролировала Малую Азию и Балканы и представляла серьезную опасность для Италии, Австрии, Венгрии, Валахии, Молдавии и Польши. После Крымской кампании 1475 г. оттоманские султаны получили возможность следить и частично управлять политикой крымских ханов (теперь их вассалов). Москва вынуждена была теперь считаться с Турцией, поскольку в дипломатической системе Ивана III Крыму отводилась значительная роль.

Период правления султана Мухаммеда II Завоевателя (1451-81 гг.) характеризовался активной экспансией и яростной агрессивностью Оттоманской империи. Напротив, правление сына и преемника Мухаммеда, Баязеда II «Святого Султана» (1481-1512), было периодом относительного покоя и закрепления достигнутых ранее успехов. В своих «Рассуждениях...» Никколо Макиавелли, современник Баязеда, упоминает его в качестве примера, подтверждающего тезис о том, что «если одаренному и воинственному правителю наследует слабый, то последний может определенное время поддерживать себя; но если и его преемник слаб, тогда последний не сможет сохранить свое государство». Макиавелли говорит, что Баязед, «хотя и предпочитал мир войне, все-таки мог наслаждаться плодами трудов своего отца Мухаммеда, раздавившего, подобно Давиду, своих соседей, и оставившего ему прочное государство, которое Баязед легко мог сохранить при помощи искусства поддерживать мир».129 (Преемники Баязеда — его сын Селим Ужасный и внук Сулейман Великолепный — продолжили воинственную политику Мухаммеда II.) Баязед был философом на троне, приверженцем суфизма, больше любившим религиозные размышления, чем ратные подвиги.130

• Предыдущая
• 30/108
• Следующая