Золотой вулкан - Верн Жюль Габриэль - Страница 10

• Предыдущая
• 10/77
• Следующая

«Футбол» вышел в море 16 апреля, с опозданием на двое суток. Если на этом пароходе грузоподъемностью в тысячу двести тонн было пассажиров не больше, чем тонн, то лишь потому, что инспектор навигации не разрешил взять большее количество пассажиров, так как и без того пароход был перегружен сверх нормы.

В течение суток береговые краны погружали на пароход бесчисленные узлы и багаж пассажиров, главным образом тяжелые приисковые инструменты, к которым прибавилось потом целое стадо быков, лошадей, ослов и северных оленей, не говоря уж о нескольких сотнях собак, которые предназначались для перевозки саней через область озер.

Пассажиры «Футбола» принадлежали ко всем национальностям. Тут были и англичане, и канадцы, и французы, и норвежцы, и шведы, и немцы, и австралийцы, и американцы, северные и южные, одни с семьями, другие без них.

Весь этот шумный люд внес на пароход живописный беспорядок.

В каютах число коек увеличено было до трех и четырех вместо обычных двух. Пространство между деками (палубами) представляло собой огромный дортуар[8] с целым рядом козел, между которыми были подвешены гамаки. Что касается палубы, то по ней трудно было даже двигаться. Бедняки, не получившие кают, которые стоят тридцать пять долларов, теснились здесь около бортовых сеток и люков. Здесь они ели и здесь же, на виду у всех, отправляли все свои хозяйственные службы и нужды.

Бену Раддлю удалось получить два места в одной из кормовых кают. Третье место в той же каюте было занято норвежцем по имени Ройет, обладателем прииска на Бонанце, одном из притоков Клондайка. Это был человек мирный и мягкий, отважный и осторожный в одно и то же время, как все вообще скандинавы, которые достигают успеха благодаря своему упорству. Как уроженец Христиании, он провел зиму в родном городе и возвращался теперь в Доусон. Малообщительный, он оказался, в общем, очень покладистым товарищем по путешествию.

Счастье обоих кузенов, что им не пришлось оказаться в одной каюте с техасцем Гунтером. Впрочем, если бы они даже хотели быть там, это им не удалось бы. С помощью золота Гунтер получил для себя и для своего товарища четырехместную каюту. Тщетно некоторые пассажиры просили этих грубых людей уступить им два свободных места. Все они получили резкий отказ.

Как видно, Гунтер и Малонтак звали спутника техасца — не были стеснены в деньгах. То, что они зарабатывали на своем прииске, они тратили самым безумным образом, пригоршнями бросая золото на игорные столы. Само собой разумеется, большую часть времени они проводили в игорном зале «Футбола».

Выйдя из порта Ванкувер в шесть часов утра, «Футбол» двинулся по каналу к северной его части. Отсюда ему оставалось только, держась недалеко от американского берега, большей частью под прикрытием островов Королевы Шарлотты и Принца Уэльского, подняться до места назначения.

В течение этих шести дней плавания кормовые пассажиры не могли покидать юта.[9] Гулять по палубе было невозможно, так как она была вся завалена и заставлена перегородками, в которых везли животных — быков, лошадей, ослов и оленей. Кроме того, по всей палубе бродили воющие собаки и группы подавленных нищетой эмигрантов и их жен, окруженных болезненными детьми. Эти ехали не для разработки за свой счет каких-либо приисков, а для того, чтобы наняться на службу синдикатов.

— Ты сам этого хотел, Бен, — сказал Сумми Ским в тот момент, когда пароход выходил из гавани. — Вот мы и на пути в Эльдорадо. Мы тоже сделались частицей этою общества искателей золота, которое едва ли принадлежит к числу лучших.

— Было бы странно, если бы это было иначе, мой дорогой Сумми, — ответил Бен Раддль. — Надо брать вещи такими, каковы они есть.

— Я предпочел бы вовсе не брать их, — возразил Сумми. — Да и, по правде говоря, Бен, мы совсем для этого не годимся. Что мы получили в наследство прииск — ну, это так! Но если бы даже он был усеян золотом, это вовсе не значит, что нам надо сделаться золотоискателями.

— Ну хорошо, хорошо… — ответил Бен Раддль, слегка пожимая плечами.

Это совсем не успокоило Сумми Скима, и он продолжал:

— Мы едем в Клондайк, чтобы продать прииск нашего дядюшки Жозиаса, не так ли? Но знаешь, при одной мысли, что мы заразимся инстинктами, страстями и нравами этой толпы авантюристов…

— Берегись, — сказал Бен Раддль, смеясь, — ты сделаешься проповедником, Сумми!

— А почему бы нет, Бен? Да, мне отвратительны эта жажда золота и это ужасное желание богатства, которые обрекают людей на такое жалкое существование. Это какая-то азартная игра. Это скачка с препятствиями из-за золотого самородка! Ах, когда я подумаю, что, вместо того чтобы плыть на этом пароходе в чудовищно далекий край, я мог бы быть в Монреале и готовиться к тому, чтобы приятно провести лето в «Зеленой Поляне»…

— Ты обещал мне, Сумми, что не станешь упрекать меня.

— Я кончил, Бен; это в последний раз. С этих пор я думаю лишь о том, как бы…

— …скорее прибыть в Доусон? — спросил не без иронии Бен Раддль.

— Как бы скорее вернуться, Бен, — откровенно ответил Сумми Ским.

Пока «Футбол» шел каналом, пассажиры не страдали от морской качки. Она едва чувствовалась. Но когда пароход миновал северную оконечность острова Ванкувер, он оказался в открытом море.

Погода стояла холодная, ветер дул резкий. Довольно крупные волны разбивались о колумбийский берег. Сильный дождь сменился снежной метелью. Можно представить себе, что должны были испытать палубные пассажиры, подверженные в большей части морской болезни. Страдали и животные. К свисту ветра присоединился такой концерт мычания, блеянья и ржания, о котором трудно было бы дать представление. Вдоль борта бегали и валялись собаки, которых невозможно было держать взаперти или на привязи. Некоторые из них сделались как бешеные, бросались на пассажиров. Боцману пришлось нескольких из них застрелить из револьвера.

Техасец Гунтер и его товарищ Малон с первого же дня плавания проводили все время у игорного стола в компании игроков. В зале, где шла игра, образовался настоящий притон, откуда днем и ночью неслись проклятия и самая грубая ругань.

Что касается Бена Раддля и Сумми Скима, то бесполезно говорить, что они мужественно переносили дурную погоду. Они, в качестве присяжных наблюдателей, целый день проводили на юте и уходили в свою каюту лишь на ночь. Их привлекало зрелище громадной толпы на палубе и на юте, где попадались типы если и не такие разношерстные, как на палубе, зато более характерные; здесь были высшие представители породы авантюристов.

В первые же часы перехода они заметили двух пассажиров, точнее, двух пассажирок, которые резко выделялись среди других. То были две женщины или, вернее, девушки двадцати — двадцати двух лет, судя по сходству — сестры: одна блондинка, другая брюнетка, обе небольшого роста, очень красивые.

Они не расставались. Блондинка постоянно находилась около брюнетки, которая, как казалось с первого взгляда, играла первую роль. С утра они долго гуляли вместе по корме, потом спускались на палубу, ходили среди нищих пассажиров и, останавливаясь около матерей, обремененных детьми, оказывали им тысячи тех мелких услуг, на которые способны только женщины.

Много раз Бен и Сумми смотрели с юта на это трогательное зрелище, и их интерес к обеим девушкам все возрастал. На окружающем грубом фоне их сдержанность, их очевидное превосходство до такой степени бросались в глаза, что ни один из разнузданных людей, с которыми они сталкивались почти ежеминутно, не осмелился быть с ними невежливым.

Что делала на «Футболе» эта прелестная молодая парочка? Оба кузена задавали себе этот вопрос, не будучи в состоянии на него ответить. И их симпатия к девушкам еще больше возрастала с увеличением любопытства.

К тому же нельзя было не заметить, что обе девушки приобрели поклонников и среди других пассажиров. Во всяком случае, двое из них обращали на девушек особенное внимание. Эти двое были не кто иные, как техасец Гунтер и его товарищ Малон.

• Предыдущая
• 10/77
• Следующая