В погоне за метеором - Верн Жюль Габриэль - Страница 32

• Предыдущая
• 32/52
• Следующая

Согласно своему обещанию И.Б.К.Лоуэнталь ежедневно в форме коротких газетных заметок сообщал новости о болиде. Эти заметки до сих пор не содержали ничего особенно интересного. Они ограничивались сообщениями на весь мир о том, что в продвижении метеора продолжают проявляться крайне незначительные отклонения, которые, взятые вместе, делают падение болида все более вероятным, хотя все еще нельзя этого утверждать с полной уверенностью.

Но заметка, появившаяся 1 июня, резко отличалась от предыдущих. Оставалось предположить, что смятение болида оказалось в какой-то мере заразительным: уж очень странное смущение проявлял сам И.Б.К.Лоуэнталь.

«С искренним волнением, — писал он, — ставим мы сегодня в известность наших читателей о странных явлениях, свидетелями которых мы были. Факты, отмеченные нами, способны подорвать основы астрономической науки, другими словами — науки вообще, ибо все человеческие знания образуют одно целое, части которого неразрывно связаны. Все же, хоть и необъясненные и необъяснимые, эти явления имеют место, и мы не можем не считаться с ними.

В наших предыдущих заметках мы информировали читателей о том, что в движении уостонского болида произошел целый ряд последовательных и непрерывных изменений, причину и закономерность которых до сих пор было невозможно установить. Такое явление было уже само по себе ненормальным. Астроном читает в небе, как в открытой книге, и ничто обычно не происходит там, чего бы он не предвидел заранее или во всяком случае результаты чего не мог бы предсказать. Затмения, предсказанные за сотни лет вперед, происходят точно в назначенную секунду, словно подчиняясь воле слабого смертного, предвидевшего их заранее в тумане будущего. Его предсказание сбылось, а сам он вот уже века, как покоится вечным сном.

Если, однако, замеченные колебания и представляли резкое отклонение от нормы, они все же не противоречили данным науки, и хотя причины оставались для нас невыясненными, мы могли обвинять в этом несовершенство наших методов исследования.

В настоящее время все резко изменилось. Начиная с позавчерашнего дня, то есть с 30 мая, в курсе болида произошли новые отклонения, которые находятся в полном противоречии с самыми твердыми основами наших теоретических знаний. Нам приходится, следовательно, отказаться от надежды найти удовлетворительное объяснение этих пертурбаций, ибо принципы, считавшиеся до сих пор неопровержимыми аксиомами, — принципы, на которых зиждились все наши расчеты, в данном случае, как видно, неприменимы.

Даже мало изощренный наблюдатель мог легко заметить, что болид при вторичном своем прохождении днем 30 мая, вместо того чтобы по-прежнему приближаться к Земле, как это непрерывно происходило начиная с 10 мая, заметно от нее удалился. С другой стороны, отклонение его орбиты, которая вот уже двадцать дней проявляла тенденцию все больше сдвигаться на северо-восток — юго-запад, внезапно перестало нарастать.

Такое внезапное изменение уже само по себе было непостижимо, как вдруг вчера, 31 мая, при четвертом прохождении метеора, после восхода солнца, пришлось констатировать, что его орбита стала снова почти точно северо-южной, тогда как расстояние болида от Земли было совершенно таким же, что и накануне.

Таково положение в настоящее время. Наука бессильна найти объяснение фактам, которые кажутся беспричинными, — если что-либо в природе вообще может быть беспричинным.

В нашей первой статье мы писали, что падение болида, которое нельзя еще предсказать твердо, все же следует считать весьма вероятным. Сейчас мы и это уже не решаемся утверждать и вынуждены скромно признаться в нашем неведении».

Если бы какой-нибудь анархист швырнул бомбу в зал, где происходило восьмое подготовительное заседание, он не добился бы такого эффекта, как тот, который произвела статья за подписью И.Б.К.Лоуэнталя. Газеты, в которых была напечатана эта статья в окружении других, комментирующих ее статей, пестревших восклицательными знаками, раскупались нарасхват. Вся вторая половина дня прошла в разговорах, в довольно нервном обмене мнений, что нанесло значительный ущерб работе конференции.

Но дальше все пошло хуже и хуже. Сообщения И.Б.К.Лоуэнталя следовали одно за другим и становились все более сенсационными. Среди великолепно налаженного балета небесных светил один только болид, казалось, исполнял дикую пляску — одинокий кавалер, не подчиняющийся ни правилам, ни такту, ни ритму. Его орбита то отклонялась на три градуса к востоку, то выпрямлялась на четыре градуса к западу. Если при одном появлении могло показаться, что он несколько приблизился к Земле, то при следующем появлении он удалялся от нее на несколько километров. Можно было просто сойти с ума!

И безумие постепенно охватывало Международную конференцию. Потеряв уверенность в практической полезности своих выступлений, дипломаты работали кое-как, не надеясь добиться настоящих результатов.

А время между тем шло. С разных концов света делегаты различных наций на всех парах устремлялись в Америку, в Вашингтон. Многие из них уже прибыли, и скоро число их оказалось достаточным, чтобы прямо перейти к делу, не дожидаясь коллег из более отдаленных краев. Неужели перед ними окажется проблема, к выяснению которой даже еще не приступили?

Членам подготовительной комиссии, для которых это было делом чести, ценой самой напряженной работы на восьми дополнительных заседаниях удалось составить список стран, делегаты которых будут допущены к участию в конференции. Общее число их составляло пятьдесят два человека. Двадцать пять мест было предоставлено Европе, шесть — Азии, четыре — Африке и семнадцать — Америке.

В этом списке значились двенадцать империй, двенадцать наследственных, королевств, двадцать две республики и шесть княжеств. Эти пятьдесят два государства — империи, монархии, республики и княжества — либо сами, либо в лице своих вассалов и колоний признавались, таким образом, единственными хозяевами земного шара.

И в самом деле, «пора было подготовительным комиссиям покончить с этим вопросом. Большинство делегатов этих пятидесяти двух стран уже собрались в Вашингтон. И каждый день прибывали все новые.

Первое заседание Международной конференции началось 10 июня в два часа дня под председательством старейшего из делегатов, господина Солиэса, профессора океанографии, представителя княжества Монако. Сразу же приступили к выборам постоянного президиума.

При первом голосовании председателем, из уважения к стране, предоставившей для конференции свою территорию, был избран мистер Гарвей, делегат Соединенных Штатов. Пост вице-председателя после долгих препирательств был предоставлен русскому делегату, господину Саратову. Делегаты Франции, Англии и Японии заняли места секретарей.

По окончании всех формальностей председатель обратился к собравшимся с весьма учтивым приветственным словом, встреченным аплодисментами. Затем он предложил избрать три подкомиссии, которым будет поручено изыскать наилучший метод работы с точки зрения статистики, финансов и права.

Едва лишь началось голосование, как вдруг к председательскому креслу подошел один из чиновников и подал мистеру Гарвею телеграмму.

Мистер Гарвей начал читать телеграмму, и по мере того как он читал, лицо его менялось, выражая все нарастающее удивление. Он на мгновение задумался, затем пренебрежительно пожал плечами, снова задумался и, наконец, решительно зазвонил в колокольчик, чтобы привлечь внимание своих коллег.

В зале установилась тишина, и тогда Гарвей заговорил:

— Милостивые государи, я должен поставить вас в известность, что мною получена телеграмма. Я не сомневаюсь, что это дело рук злого шутника или сумасшедшего. И все же я нахожу нужным довести ее до вашего сведения. В этой телеграмме, никем, кстати, не подписанной, сказано следующее:

«Господин председатель, Честь имею сообщить Международной конференции, что болид, который должен стать предметом ее обсуждения, вовсе не res nullius [16], а является моей личной собственностью.

• Предыдущая
• 32/52
• Следующая