Паровой дом - Верн Жюль Габриэль - Страница 27
- Предыдущая
- 27/63
- Следующая
— Все это негодно для стола!
В этот вечер мы остановились под группой гигантских бананов. Ночь, так же как день, прошла безмятежно. Тишина не нарушалась даже ревом аверей. Огни были погашены, и, в угоду капитану Году, Банкс не включил электрического тока, превращавшего глаза слона в яркие фонари. Но и это не помогло.
То же повторилось 1 и 2 июня.
— Мне подменили королевство Ауд! — повторял Год. — Перетащили его в Европу. Здесь столько же тигров, сколько в шотландских низменностях!
— Очень может быть, милый Год, что в этой местности были охотники и звери убежали дальше.
Не отчаивайтесь, подождите, мы приедем к горам Непала, и там вам удастся применить к делу ваши охотничьи таланты.
— Будем надеяться, полковник, — ответил Год, качая головой, — иначе пришлось бы переливать наши пули в мелкую дробь.
День 3 июня был одним из самых жарких, какие пришлось нам испытать. Если бы дорога не была защищена тенью высоких деревьев, мне кажется, мы буквально испеклись бы в нашем подвижном доме. Термометр в тени доходил до сорока семи градусов без малейшего ветра. Следовательно, могло существовать предположение, что хищники при такой раскаленной атмосфере просто не выходили из своих логовищ даже ночью.
На следующее утро, при восходе солнца, в первый раз западный край горизонта был подернут мглой. И мы в первый раз были зрителями великолепного явления миража, называемого в некоторых частях Индии «мкош», то есть воздушные замки, а в других местностях носящего имя «дессазур», то есть призрак. Увиденное нами представляло целую цепь низеньких холмов, увенчанных фантастическими замками, что-то вроде Рейнской долины, окруженной возвышенностями, с гнездящимися на них жилищами древних феодалов. Мы не только в мгновение ока перенеслись в романскую часть старой Европы, но на пятьсот лет назад, прямо в Средние века.
Мираж, отличавшийся необычной отчетливостью, имел весь характер действительности. И железный слон в доспехах современной механики, шествующий по направлению к городу XI века, казался мне гораздо большим анахронизмом, чем в то время, когда он бежал по стране Вишну и Брамы.
— Благодарю тебя, матьприрода! — воскликнул капитан Год. — После всех минаретов и куполов, мечетей и пагод ты наконец веселишь мое зрение зрелищем старинного города с его романскими и готическими башнями!
— В каком поэтическом настроении сегодня наш друг Год! — воскликнул Банкс. — Уж не начитался ли он баллад?
— Смейтесь, Банкс, труните на здоровье! — возразил капитан Год. — Но смотрите, предметы растут! Кустарники превращаются в деревья, холмики разрастаются в горы, и…
— …и кошки, если бы тут были кошки, сделались бы тиграми, не правда ли Год?
— Ах, Банкс, это было бы недурно!.. Но вот мои рейнские замки рушатся, город уничтожается, и мы возвращаемся к действительности, к обычному пейзажу королевства Ауд, в котором не хотят более жить хищники!
Солнце, поднимаясь над горизонтом, мгновенно изменило игру преломления лучей. Замки развалились, как карточные домики, вместе с поддерживавшими их холмами, сравнявшимися с уровнем долины.
— Мираж пропал, — объявил Банкс, — а вместе с ним пропало и поэтическое настроение капитана Года. Хотите знать, что предвещает это явление?
— Говорите, инженер! — поощрил его капитан.
— Оно означает скорую перемену погоды, — ответил Банкс. — Впрочем, в начале июня перемещение муссона повлечет за собой период дождей.
— И мы ведь под крышей, милый мой Банкс, — сказал я, — не так ли? Пусть льет себе дождь: хотя бы он грозил потопом, он не хуже жары…
— Вы будете удовлетворены, мой друг, — ответил Банкс. — Дождь не заставит себя ждать, и я думаю, что мы скоро увидим первые облака на юго-западе.
Банкс не ошибся. К вечеру западная часть горизонта начала заволакиваться мглой, предвещая, что в ночь, как это бывает по большей части, установится муссон.
В течение дня показались и другие признаки, относительно которых не мог ошибиться англоиндиец. Во время хода поезда несколько раз взвивались столбы густой пыли.
Движение колес локомотива и платформы — движение, впрочем, небыстрое — могло, конечно, поднять пыль, но не такую. Эта пыль напомнила облака тех пушинок, какие летают вокруг приведенной в движение электрической машины. Почву можно было сравнить с обширным приемником, набравшим электричества в продолжение нескольких дней. Эта пыль, кроме того, окрашивалась желтоватыми оттенками самого необычайного вида, и в каждой молекуле блестела небольшая светлая точка. Были минуты, когда казалось, будто наш поезд двигается среди пламени, хотя пламя это не распространяло тепла и не имело ничего общего ни по цвету, ни по яркости с огоньками, вспыхивающими иногда на море наверху мачт.
Скорр рассказывал нам, что ему случалось видеть, как поезд идет по рельсам между двумя шпалерами светящейся пыли, и Банкс подтвердил слова механика. В течение четверти часа я сам мог наблюдать это явление из окон башенки, откуда видна была дорога на расстоянии пяти или шести километров. Обнаженная пыльная дорога накаливалась отвесными лучами солнца. Мне казалось, что зной атмосферы превосходил жар печи локомотива. Поистине, это было невыносимо, и я, совсем задыхаясь, вернулся подышать воздухом, несколько освеженным колыханием пунки.
Вечером, часов около семи, паровой дом остановился. Местом стоянки Банкс избрал опушку леса бананов, тянувшегося, как казалось, на неизмеримое пространство. По лесу пролегала дорога, сулившая нам на следующий день приятный путь под тенью высоких сквозных сводов зелени.
Бананы, эти великаны индусской флоры — настоящие деды, главы растительных семейств, окруженные детьми и внуками. Молодые побеги, выходящие из общего корня, возвышаются независимо вокруг главного ствола, вплетаясь вершинами в ветви центрального дерева. Они действительно похожи на цыплят, вырастающих под крыльями наседки. Это придает совершенно разнообразный характер столетним банановым лесам. Старые деревья, точно стропила, поддерживают громадный свод, тонкий переплет которого опирается на молодые бананы, на будущие столпы растительного храма.
В этот вечер кочевье было устроено старательнее, чем всегда. В случае, если бы завтрашний день оказался таким же знойным, как прошедший, Банкс думал продлить остановку, с тем чтобы наверстать потерю времени ночью.
Полковник Мунро охотно соглашался провести несколько лишних часов в чудесном, тенистом и спокойном лесу. Все присоединились к этому мнению; одни, чувствуя потребность в отдыхе, другие в надежде встретить наконец добычу, достойную выстрелов Андерсона и Жерара.
Лишним было бы называть, кто принадлежал к числу последних.
— Фокс и Гуми, теперь всего только семь часов! — крикнул капитан Год. — Пройдемтесь в лес до наступления ночи. Не пойдете ли вы с нами, Моклер?
— Мой милый Год, — заметил Банкс, не дав мне времени на ответ, — лучше бы вам не удаляться от лагеря. Небо хмурится, началась гроза, вам будет трудно отыскать дорогу домой. Вы отправитесь завтра, если мы пробудем на месте.
— Завтра будет светло, — ответил Год, — а теперь для охоты время удобное, — Знаю, Год, знаю, наступающая ночь не обещает ничего хорошего. Если вы непременно хотите идти, по крайней мере не уходите далеко. Через час совсем стемнеет, и, может быть, вам труднее будет вернуться, чем вы думаете.
— Будьте покойны, Банкс. Теперь семь часов, я прошусь в отпуск у полковника только до десяти.
— Отправляйтесь, Год, — ответил полковник Мунро, — но не пренебрегайте советами Банкса.
— Слушаю, полковник.
Капитан Год, Фокс и Гуми, вооруженные прекрасными охотничьими карабинами, покинули кочевье и исчезли под высокими бананами, окаймлявшими правую сторону дороги.
Я так был утомлен знойным днем, что предпочел остаться дома.
По приказанию Банкса огонь в топке не был погашен настолько, чтобы сохранить в котле одну или две атмосферы давления. Инженер хотел быть готовым ко всем случайностям. Сторр и Калуф занялись возобновлением запаса воды и топлива. Небольшой ручей, протекавший налево от дороги, доставил воду, а крайние деревья — дрова, необходимые для нагрузки тендера. В это время Паразар убирал со стола остатки еды, обдумывая меню завтрашнего обеда.
- Предыдущая
- 27/63
- Следующая
