Наступление моря - Верн Жюль Габриэль - Страница 8

• Предыдущая
• 8/60
• Следующая

Выждав, когда оба офицера, старший вахмистр и спахи удалились, Хореб прокрался вдоль колодца и осмотрел окрестности.

Едва только перестал доноситься до его слуха шум шагов, он знаками пригласил своих спутников следовать за ним.

Джемма, ее сын и Ахмет тотчас же присоединились к нему и поднялись по извилистой тропинке, окаймленной с обеих сторон необитаемыми хижинами, которые вели к борджи.

Оазис в этой части своей был совершенно пустынен, и туда даже не доносились шум и гомон более населенных кварталов. Непроницаемый свод совершенно неподвижных облаков навис над оазисом. Ночь была чрезвычайно темная. Едва доносился плеск прибоя благодаря последним, слабым порывам ветра с моря.

Потребовалось не более четверти часа, чтобы добраться по указанию Хореба до нового места встречи. Им оказалась небольшая и низкая комната в кофейне, скорее кабачке, содержимом левантийцем. Последний участвовал в заговоре, и на преданность его можно было положиться, тем более что преданность эта заранее была обеспечена выплатой ему крупной суммы, которая должна была быть удвоена после удачного бегства. Участие его в деле было очень полезным.

Среди собравшихся в кабачке туарегов находился и некий Гарриг, один из наиболее преданных и смелых приверженцев Хаджара. Несколько дней тому назад он нарочно затеял драку на улице Габеса, с тем чтобы попасть в тюрьму. Для него не представило затруднений войти в сношения со своим атаманом во время общих прогулок заключенных в тюремном дворе. О принадлежности Гаррига к шайке Хаджара никому не было известно. Ему удалось спастись после происшедшего между шайкой и отрядом спахи столкновения и сопутствовать побегу Джеммы. По возвращении в Габес он воспользовался своим попаданием в тюрьму, чтобы разработать план побега Хаджара. Необходимо было освободить его до прихода крейсера, на котором его должны были увезти, а судно это уже обогнуло мыс Бон и вскоре должно было бросить якорь в Габесском заливе. Возникла необходимость скорейшего выхода Гаррига из борджи для встречи с товарищами. Побег должен был совершиться обязательно в продолжение наступающей ночи, ибо с рассветом следующего дня решено было доставить Хаджара на «Шанзи», и тогда не представлялось уже никакой возможности вырвать его из рук военных властей.

Вот тут-то и выступил с предложением своих услуг левантиец; он был знаком с главным смотрителем тюрьмы. Назначенное по определению суда за драку на улице задержание Гаррига в тюрьме на весьма короткий срок было закончено, и Гарриг с нетерпением ожидал освобождения. Однако его почему-то все еще не выпускали. Необходимо было выяснить все, а главное, во что бы то ни стало добиться освобождения Гаррига из тюрьмы до наступления ночи.

Левантиец решил увидеться с тюремным смотрителем, охотно посещавшим его кабачок в свободное от службы время. В тот же день с наступлением вечера он направился в форт. Дело, однако, повернулось таким образом, что необходимость входить в сношения с тюремным смотрителем миновала, что представлялось весьма удачным для левантинца, ибо после побега его поведение могло возбудить подозрение. Почти у самой тюремной калитки какой-то человек преградил дорогу левантийцу, и человек этот оказался Гарригом. Гарриг не был беглецом, поэтому им нечего было опасаться, что их разговор подслушают.

— Хаджар? — прежде всего спросил левантиец.

— Он предупрежден, — отвечал Гарриг.

— На эту ночь?

— На эту ночь. А Сохар? А Ахмет и Хореб?

— Все они не замедлят присоединиться к тебе. Десять минут спустя Гарриг повстречался со своими товарищами в низком зале кофейни, причем для большей предосторожности один из них остался снаружи, чтобы наблюдать за дорогой. Лишь по прошествии часа прибыли в кофейню пожилая арабка с сыном в сопровождении Хореба. Гарриг познакомил их с ситуацией.

Первый вопрос Сохара, обращенный к Гарригу тотчас же по появлении Джеммы и ее спутников в кофейне, был:

— Как брат мой?

— А как сын мой? — добавила пожилая женщина.

— Хаджар предупрежден, — отвечал на это Гарриг. — Выходя из борджи, я услышал пушечный выстрел с «Шанзи». Хаджару известно, что он будет перевезен на это судно с рассветом, и нынешней же ночью он попытается бежать.

— А если ему это не удастся? — глухо пробормотала Джемма.

— С нашей помощью удастся, — уверенно сказал Гарриг.

— Каким же образом? — спросил Сохар. Тогда Гарриг рассказал план побега.

Хаджар помещался на ночь в камере в угловой части форта, именно в той части, которая возвышалась со стороны моря и основания которой омывались водами залива. К камере этой прилегал узкий дворик, в котором заключенному разрешено было гулять. Дворик этот был окружен весьма высокими стенами, перелезть через которые не представлялось возможным. В одном из углов дворика был устроен водосток. Металлическая решетка закрывала выходное отверстие водостока, выступающее приблизительно на десять футов над поверхностью моря.

Хаджару удалось заметить, что эта решетка была сильно повреждена, ее прутья поржавели на воздухе, насыщенном морскими солями, а посему не должно было представить затруднения, пользуясь наступающей ночью, выломать их и ползком пробраться до наружного отверстия.

Но каким путем будет совершен Хаджаром побег? Окажется ли он в состоянии добраться вплавь до ближайшего берега, обогнув угол бастиона? Достаточно ли в нем сил и выносливости, чтобы успешно бороться с течением в заливе?

Предводителю туарегов не исполнилось еще и сорока лет. Это был мужчина высокого роста, белокожий, с бронзовым загаром от жгучего солнца Африки, худой, крепкого телосложения, привычный ко всяким телесным упражнениям — словом, обещающий сохранить еще на долгое время физическую мощь, в особенности при отличающей всех туземцев умеренности в пище, обычные составные части которой — злаки, винные ягоды, финики, молочные продукты — обеспечивают им питание, развивающее силу и выносливость.

Влияние Хаджара на кочевых туарегов в Туате и в Сахаре объяснялось в немалой степени его смелостью и большими умственными способностями. Все эти качества унаследованы были им от матери, как у всех туарегов, получающих родовые свойства матери, а не отца. И действительно, женщина пользуется среди туарегов одинаковыми с мужчинами и, может быть, даже большими правами. Преимущество это выражается настолько ярко, что сын отца-невольника и матери свободного происхождения признается по происхождению также свободным.

• Предыдущая
• 8/60
• Следующая