Матиас Шандор - Верн Жюль Габриэль - Страница 4

• Предыдущая
• 4/105
• Следующая

Минуты через три они очутились под самой крышей башни; наверху не было открытой площадки, но два окна в стенах башни позволяли охватить взглядом весь горизонт – и холмы и море.

Саркани и Зироне стали перед окном, выходившим на северо-запад; внизу раскинулся Триест.

В эту минуту часы на башне старинного замка шестнадцатого века, стоявшего на вершине Карста позади собора, пробили четыре. Было ещё совсем светло. Воздух был чист и прозрачен, солнце только начало склоняться к водам Адриатики, и городские дома, обращённые фасадами к башне, были ярко освещены.

Итак, всё складывалось как нельзя лучше.

Саркани взял в руки голубя, покровительственно погладил его напоследок и выпустил на волю.

Птица забила крыльями, но сперва стала быстро опускаться вниз, и казалось, что воздушный гонец закончит свой путь ужасным падением.

Несдержанный сицилиец невольно вскрикнул с досады.

– Нет! Он поднимается! – возразил Саркани.

И в самом деле, над землёй голубь выровнял свой полет и, описав петлю, устремился к северо-западной части города.

Саркани и Зироне следили за ним, не отрывая глаз.

Выбрав нужное направление, птица, подчиняясь своему чудесному инстинкту, летела без всяких колебаний." Чувствовалось, что она стремится прямо к цели, туда, где она была бы уже час тому назад, если бы не эта вынужденная остановка под деревьями старого кладбища.

Саркани и его приятель продолжали следить за голубем с напряжённым вниманием. Они спрашивали себя, не собирается ли он вылететь за черту города, что расстроило бы все их планы.

Но этого не случилось.

– Я его вижу! Я его вижу! – восклицал Зироне, обладавший на редкость острым зрением.

– Главное, надо приметить, куда он сядет, и точно определить, где находится это место.

Через несколько минут голубь опустился на крышу дома с высоким острым коньком, среди группы деревьев, в той части города, где расположена больница и городской сад. Он тут же исчез в слуховом окне мансарды, хорошо заметном издали, так как над ним поднимался ажурный металлический флюгер, который, будь Триест фламандским городом, наверняка оказался бы творением Квентина Метсу.

Теперь, установив основное направление, они думали, что будет не слишком трудно отыскать по резному флюгеру высокий конёк крыши со слуховым окном, а затем и дом, где жил человек, которому предназначалось послание.

Саркани и Зироне сразу двинулись в путь и, спустившись по склону Карста, углубились в переулочки, ведущие к Пьяцца делла Ленья. Они старались не сбиться с направления и выйти к группе домов, образующих западный квартал города.

Дойдя до пересечения двух крупных городских артерий: улицы Корса-Стадион, ведущей к городскому саду, и Акведотто, красивой, обсаженной деревьями аллеи, выходившей к большому ресторану Боскетто, приятеля остановились, в нерешительности. Куда теперь свернуть – направо или налево? Они инстинктивно выбрали правую улицу, решив обследовать на ней один за другим все дома, пока не найдут того, над которым приметили флюгер, поднимающийся над группой деревьев.

Так шли они по Акведотто, внимательно разглядывая крыши домов, но все не находили той, которую искали, пока не дошли до самого конца улицы.

– Вот она! – воскликнул вдруг Зироне.

И он указал на крышу, над которой торчал на железном шпиле флюгер, скрипевший на ветру; под ним виднелось слуховое окно, с летающими вокруг голубями.

Тут не могло быть ошибки. Именно сюда спустился почтовый голубь.

Небольшой скромный дом стоял среди группы домов в самом начале улицы Акведотто.

Саркани навёл справки у лавочников по соседству и вскоре разузнал всё, что ему было нужно.

Этот дом уже много лет принадлежал жившему в нём графу Ладиславу Затмару.

– Кто такой граф Затмар? – спросил Зироне, которому это имя ничего не говорило.

– Как кто? Граф Затмар!

– Но ведь мы могли бы расспросить…

– Потом, Зироне, незачем спешить! Выдержка и спокойствие. А теперь пойдём к себе в гостиницу.

– Да! Теперь как раз время обеда для тех, кто может себе позволить сесть за стол! – иронически заметил Зироне.

– Если мы сегодня и не пообедаем, то весьма возможно, что пообедаем завтра.

– У кого?

– Как знать, Зироне, быть может, у графа Затмара!

Они отправились не торопясь – к чему спешить? – и вскоре пришли в свою дешёвую и всё же слишком роскошную для них гостиницу, раз им нечем было заплатить за ночлег.

Какой их ожидал сюрприз! На имя Саркани только что прибыло письмо.

В конверт был вложен кредитный билет на двести флоринов и коротенькая записка, всего несколько слов:

"Больше вы от меня ничего не получите. Этих денег вам хватит, чтобы добраться до Сицилии. Уезжайте, и чтобы, я никогда о вас не слышал.

Силас Торонталь".

– Ура! – крикнул Зироне. – Банкир всё-таки одумался и очень кстати! Право, никогда не надо отчаиваться, если имеешь дело с денежными тузами!

– И я так думаю, – ответил Саркани.

– Значит, теперь у нас есть деньги, и мы можем уехать из Триеста?

– Нет, мы можем остаться.

Венгры, или мадьяры, поселились в Венгрии в IX веке христианской эры. В настоящее время они составляют третью часть всего населения страны – более пяти миллионов человек. Являются ли венгры потомками испанцев, египтян или татар, произошли ли они от гуннов Аттилы или северных финнов – вопрос спорный. Да нам это и не важно. Однако следует подчеркнуть, что они не славяне и не немцы и, по-видимому, вовсе не желают онемечиваться.

В XI веке венгры приняли католичество, которому остались верны до сих пор, и не раз показали себя ревностными католиками. Говорят они на своём древнем языке, на мягком, благозвучном языке своих предков, так хорошо передающем всю прелесть поэзии, и хотя он менее богат, чем немецкий, зато более краток и энергичен; в XIV и XVI веках он заменил латынь, употребляемую в законах и уложениях, и вскоре стал национальным языком.

Но 21 января 1699 года по Карловицкому договору Венгрия и Трансильвания были присоединены к Австрии.

Двадцать лет спустя было торжественно объявлено, что Австро-Венгерское государство останется навеки неделимым. За неимением сына наследницей престола могла стать дочь, по праву первородства. Благодаря этому новому закону в 1749 году на трон взошла Мария-Тереза, дочь Карла VI, последнего отпрыска мужской ветви Австрийского дома.

Венгры были вынуждены склоняться перед силой; однако и полтораста лет спустя во всех слоях общества встречалось немало людей, не признававших ни объединения с Австрией, ни Карловицкого договора.

В эпоху, к которой относится наш рассказ, в Венгрии жил мадьяр весьма знатного рода, которым всю жизнь владели два чувства: ненависть ко всему немецкому и надежда вернуть родине её былую независимость. Он был ещё молод, не раз встречался с Ко шутом, и хотя вследствие своего происхождения и воспитания придерживался других политических взглядов, он искренне восхищался мужеством великого патриота.

Граф Матиас Шандор жил в Трансильвании, в округе Фагараш, в старинном феодальном замке. Этот замок, построенный на северных отрогах Восточных Карпат, отделяющих Трансильванию от Валахии, гордо возвышался над отвесной горной грядой во всей своей дикой красоте и казался неприступным убежищем заговорщиков, где они могли защищаться до последнего вздоха.

Хозяин замка Артенак получал крупные доходы от умелой разработки близлежащих рудников, богатых железной и медной рудой. В его владения входила часть округа Фагараш, в котором насчитывалось не менее семидесяти двух тысяч жителей. Население области – и горожане и крестьяне – были преданы графу Шандору душой и телом и бесконечно благодарны ему за то добро, что он делал для всей округи. Вот почему его замок находился под особым наблюдением Венской канцелярии по венгерским делам, которая действовала совершенно независимо от других министерств империи. В высоких сферах знали о свободолюбивых идеях Шандора и были ими встревожены, хотя до поры до времени его и не трогали.

• Предыдущая
• 4/105
• Следующая