Матиас Шандор - Верн Жюль Габриэль - Страница 13

• Предыдущая
• 13/105
• Следующая

Никто из них не произнёс ни слова. Они звали, что от жандармов ничего не добьёшься. Лучше всего набраться терпения и ждать.

Прошёл час, а может быть, и два, – путникам трудно было определить время, – когда карета остановилась последний раз в городке Визинаде и, быстро сменив лошадей, покатила дальше.

Путники заметили, что теперь карета поднимается в гору. Слышались крики кучера, подгонявшего лошадей, щёлканье бича и стук подков о крутую каменистую дорогу в какой-то гористой местности. Кругом уступами вздымались холмы, покрытые сероватыми лесами, закрывая далёкую линию горизонта. Несколько раз до пленников доносились звуки свирели, это пастухи перегоняли стада чёрных коз, наигрывая причудливые мелодии; но по этим признакам пленники не могли догадаться, где проезжают, а видеть они по-прежнему ничего не могли.

Было, наверно, часов девять утра, когда они почувствовала, что дорога изменилась. Ошибиться было невозможно: подъём кончился; преодолев какой-то перевал, они быстро покатили под гору. Лошади неслись с такой быстротой, что приходилось несколько раз притормаживать колеса кареты.

Действительно, в этих местах дорога сначала извивается, поднимаясь среди холмов, над которыми господствует гора Маджоре, а затем начинается спуск к городу Пизино. Хотя этот город и расположен на плоскогорье высоко над уровнем моря, но если смотреть на него с близлежащих холмов, кажется, что он спрятался в глубокой долине. Ещё задолго до въезда в город вдали показывается колоколенка, возвышаясь над живописными группами домов, карабкающихся по уступам горного склона.

Пизино – главный город округа, насчитывающего около двадцати пяти тысяч жителей. Он находится почти в центре треугольного полуострова, и в него со всех сторон стекаются представители различных славянских народностей, морлаки и даже цыгане, особенно во время ярмарок, когда тут идёт бойкая торговля.

Древняя столица Истрии до сих пор сохранила средневековый облик; особенно характерна старинная крепость, которая возвышается над более современными зданиями, где помещаются австрийские административные учреждения.

Девятого июня, около десяти часов утра, почтовая карета, после пятнадцатичасового пути, въехала во двор этой крепости и остановилась. Граф Шандор, его товарищи и Саркани вышли из кареты. Через несколько минут арестованных заперли в отдельных камерах с низкими сводами, куда их провели по лестнице, насчитывавшей не менее пятидесяти ступеней.

Заговорщиков ждало строгое одиночное заключение.

В дороге они не могли общаться друг с другом и не успели обменяться мыслями, но всех мучил один и тот же вопрос. Как удалось полиции раскрыть заговор? Случайно ли она напала на его след? Ведь были приняты все меры предосторожности! Между Триестом и городами Венгрии и Трансильвании давно не велось никакой переписки. Неужели их предали? Но в таком случае кто же предатель? Они никому не вверяли своей тайны. Ни одно письмо не могло попасть в руки шпиона. Все бумаги тотчас же уничтожались. Сколько бы ни рылись во всех углах дома на улице Акведотто, там всё равно ничего не могли бы найти! Впрочем, так оно и было. Полиции ничего не удалось обнаружить, кроме сетки, которую граф Затмар не уничтожил, считая, что она ещё может ему понадобиться. И, к несчастью, эта сетка послужит вещественным доказательством, ведь нельзя будет отрицать, что ею пользовались для шифрованной переписки.

В действительности (этого заключённые ещё не знали) все обвинение было построено на копии записки, которую Саркани с Торонталем передали губернатору Триеста, расшифровав её текст. Но, к несчастью, этого было достаточно, чтобы обвинить заговорщиков в государственной измене. За это графа Шандора и его друзей могли посадить на скамью подсудимых перед военным судом, который выносит самые суровые приговоры.

И всё это было делом рук предателя, а он находился тут же рядом. Ни слова не говоря, он дал себя арестовать и спокойно дожидался суда, и даже осуждения, не сомневаясь, что в своё время будет выпущен; таким образом он отводил от себя все подозрения. Саркани вёл эту игру хладнокровно и уверенно, как и все свои тёмные дела.

К тому же граф Шандор, обманутый этим негодяем (как было ему не поверить?), твёрдо решил сделать всё, что в его силах, чтобы снять с Саркани обвинение. Нетрудно доказать, думал граф, что Саркани не был его сообщником, что это просто счетовод, совсем недавно появившийся в доме Ладислава Затмара и занятый лишь частными делами графа, не имеющими никакого отношения к заговору. Если понадобится, граф призовёт в свидетели банкира Силаса Торонталя, чтобы доказать невиновность молодого счетовода. Он не сомневался, что в конце концов Саркани будет оправдан, как человек непричастный к этому делу, если полиции вообще удастся состряпать какое-нибудь дело, в чём он далеко не был уверен.

Австрийское правительство не могло знать, что заговор раскинул сети за пределами Триеста. Имена других заговорщиков в Венгрии и Трансильвании были ему неизвестны. Полиция не могла напасть на их след. Матиас Шандор, Ладислав Затмар и Иштван Батори были совершенно спокойны на этот счёт. Поэтому они решили все отрицать, но если им будут предъявлены неопровержимые вещественные доказательства, то они готовы пожертвовать жизнью. Наступит день, когда на смену им явятся новые борцы за независимость. Другие вожди продолжат их дело. А если их признают виновными, они заявят во всеуслышание, на что надеялись и какова была их цель; рано или поздно эта цель будет достигнута. Они даже не станут защищаться и с честью падут за родину.

Граф Шандор и его друзья не ошиблись: полиция почти ничего не знала об этом деле. Она пыталась отыскать нити заговора в Буде, Пеште, Клаузенбурге и других городах, где по сигналу из Триеста должно было начаться восстание, но там ничего не удалось обнаружить. Вот почему правительство окружило такой тайной арест заговорщиков в Триесте. Заключив арестованных в Пизинскую крепость и стараясь, чтобы дело не получило огласки, пока не будут выяснены все обстоятельства, власти надеялись, что тем или иным путём им удастся разыскать автора зашифрованной записки, посланной в столицу Иллирии неизвестно откуда.

Но их надежды не оправдались. Ожидаемый сигнал не был, да и не мог быть подан. Движение замерло, и заговорщики на время притаились. Правительству пришлось ограничиться привлечением к суду только графа Шандора и его сообщников по обвинению в государственной измене.

Однако потребовалось несколько дней для предварительных розысков. Поэтому следствие по делу началось только 20 июня, тогда же состоялся и первый допрос обвиняемых. Им даже не дали очной ставки, и они впервые встретились лишь в зале суда.

По распоряжению правительства триестские заговорщики должны были предстать перед военным трибуналом. Известно, как спешно ведётся следствие по делам, которые рассматриваются на чрезвычайных заседаниях такого суда, как быстро проходят прения и приводится в исполнение приговор.

И на этот раз всё происходило именно так.

Двадцать пятого июня военный трибунал собрался в сводчатом зале Пизинской крепости, и в тот же день обвиняемые предстали перед судом.

Нельзя было ожидать ни долгих и оживлённых прений, ни каких-либо непредвиденных осложнений.

Заседание суда началось в девять часов утра. Граф Шандор, граф Затмар, профессор Батори и Саркани увиделись впервые после ареста на скамье подсудимых. Граф Шандор и его друзья обменялись крепким рукопожатием, как бы скрепляя свой союз. Лёгким кивком Ладислав Затмар и Иштван Батори дали донять графу Шандору, что они предоставляют ему говорить за них перед судом. Ни один не захотел поручать своё дело защитнику. Они одобряли все действия графа Шандора и были уверены, что на суде он сумеет постоять за всех.

Заседание суда проводилось открыто, то есть двери зала заседаний были открыты. Однако в зале почти никого не было, так как дело велось втайне и никто о нём не знал. Собралось не больше двадцати человек из числа служителей тюрьмы.

• Предыдущая
• 13/105
• Следующая