Два года каникул - Верн Жюль Габриэль - Страница 5

• Предыдущая
• 5/65
• Следующая

— Помогите!.. Тащите! — успел он прокричать. На яхте все пришли в ужас.

— Тащите! — хладнокровно распорядился Гордон.

В одну минуту Бриан был вытащен назад на палубу; он был в обмороке, но скоро пришел в себя. Попытка протянуть канат между яхтой и скалами не удалась. Никто не решался повторить ее. Несчастные дети были вынуждены ждать… Но чего? Помощи? Откуда и от кого?

Был уже первый час пополудни. Начинался прилив, и прибой усиливался. Так как было новолуние, то надо было ждать более сильного прилива.

Если ветер с моря не прекратится, то он может снести яхту с ее каменистого ложа, она будет ударяться о риф, и волны ее опрокинут. Никто не переживет этой развязки. Сделать ничего было нельзя.

Все стояли на корме, старшие окружили маленьких и смотрели, как увеличивался прилив и заливал верхушки скал одну за другой. К несчастью, ветер дул с запада и, как накануне, со страшной силой проносился над самой землей. Когда станет глубже, высокие волны покроют яхту своими брызгами и с силой будут ударяться о нее. Только чудо могло помочь юным мореплавателям. Они молились и плакали. К двум часам яхта, приподнятая волнами, больше уже не кренилась на левую сторону, но вследствие килевой качки нос начал ударяться о камни. Толчки все увеличивались, и яхта качалась из стороны в сторону. Дети вынуждены были держаться друг за друга, чтобы не быть выброшенными за борт. В эту минуту в двух кабельтовых от яхты набежала с открытого моря пенящаяся громадная волна выше 20 футов. Как бешеный поток она покрыла весь каменный риф, приподняла яхту и пронесла ее над скалами, не задев ни одну из них.

В одну секунду яхта очутилась среди колокочущей воды, ее пронесло почти до середины песчаного берега, и она ударилась об отмель в 200 футах от деревьев, находящихся у подножия скалы. Под ней была твердая земля, и волны, отхлынув, оставили берег.

Пансион Черман был в то время в большой славе в Окленде, столице Новой Зеландии, главной английской колонии Тихого океана. В нем обучалось до ста мальчиков, принадлежащих к лучшим семьям. Детей маори — туземцев этого архипелага — в пансион не принимали; для них были другие школы. В этом пансионе воспитывались только дети англичан, французов, американцев, немцев, сыновья землевладельцев, купцов, капиталистов, местных должностных лиц. Они получали такое же законченное образование, как во всех подобных учебных заведениях Англии.

Архипелаг Новой Зеландии состоит из двух главных островов: на севере ИкаНамауи, или остров Рыбы, на юге — Таваи-Пупаму, или Земля Нефрита. Отделенные друг от друга проливом Кука, они лежат между 34o и 45o южной широты — такое же положение занимает в северном полушарии Франция и север Африки. Остров ИкаНамауи, сильно изрезанный в южной своей части, образует подобие неправильной трапеции, тянущейся к северо-западу по кривой линии, оканчивающейся мысом ВанДимена.

Почти в начале этой кривой линии, в том месте, где остров имеет только несколько миль, находится город Окленд. По положению он похож на греческий город Коринф, почему и получил название Южного Коринфа. В нем две открытые гавани, одна на западе, другая на востоке. Восточная гавань в заливе Гаураки неглубока, и пришлось построить несколько длинных пристаней (мол), как у англичан, куда бы могли причаливать суда средней тоннажности. Одна из них называется Коммерческой, к ней примыкает Королевская улица, одна из главных в городе.

На этой улице находился пансион Черман.

15 февраля 1860 года днем из названного пансиона вышла толпа учеников, сопровождаемых родителями. Мальчики были веселы и радостны, как птички, только что выпущенные из клетки.

Это было начало летних каникул. Два месяца самостоятельности, два месяца свободы! Для некоторых учеников предстояло морское путешествие, о котором давно шли толки в пансионе Черман. Нечего и говорить о той зависти, которую возбуждали счастливцы, имевшие возможность отправиться на яхте «Sloughi» и совершить плавание вокруг берегов Новой Зеландии. На этой красивой яхте, зафрахтованной родителями учеников, предполагалось плавать шесть недель. Она принадлежала отцу одного из учеников мистеру Уильяму Гарнетту, бывшему начальнику коммерческого флота, на которого вполне можно было положиться. Подписка, сделанная между родителями, должна была покрыть путевые издержки и предоставить детям полный комфорт. Это было большой радостью для юношей, и трудно было придумать лучший способ для проведения каникул.

В английских пансионах система воспитания непохожа на принятую во французских учебных заведениях. Ученикам дают больше самостоятельности, а следовательно, и относительной свободы, что так хорошо влияет на их будущее. Они меньше остаются на положении детей. Словом, воспитание идет рука об руку с образованием.

Здесь дети по большей части вежливы, услужливы, с хорошими манерами и, что особенно важно, мало склонны к скрытности или лжи, даже когда им грозит справедливое наказание. Надо также заметить, что в этих учебных заведениях реже живут в общей комнате. Обыкновенно дети занимают отдельные спальни, где имеют право пить чай. Когда они едят в столовой, то могут разговаривать совершенно свободно.

В зависимости от возраста ученики распределяются по отделениям, которых в пансионе Черман было пять. В первом и во втором отделениях были маленькие дети — они целовали своих родителей; а в третьем — подростки, которые заменяли сыновний поцелуй пожатием руки взрослого человека. За ними уже не было постоянного присмотра, чтение романов и журналов было им дозволено, у них было больше свободных дней, и часы уроков были ограничены. Физическое воспитание в пансионе было хорошо поставлено: гимнастика, бокс, различные игры. Но как исправительное средство при такой самостоятельности, которой ученики редко злоупотребляют, введены были и телесные наказания, главным образом розги. Надо заметить, что быть высеченным — у молодых англичан не считалось позором, и они покорялись этому наказанию без ропота, если сознавали, что заслужили.

Англичане, как всем известно, уважают традиции как частной, так и общественной жизни, и этих традиций, хотя бы они и были нелепы, придерживаются и в учебных заведениях. Если старшие ученики покровительствуют новеньким, то с условием, чтобы эти последние в обмен непременно оказывали им домашние услуги, состоящие в том, чтобы утром приносить завтрак, чистить платье и сапоги, исполнять мелкие поручения. Этот обычай называется «фаггизм», и дети в этом положении называются «фаггами». Эти услуги обыкновенно исполняют ученики первых отделений для старших учеников, и в случае отказа им грозит тяжелая жизнь. Но отказов почти не бывает, и это приучает их к дисциплине, которую нельзя встретить у учеников других стран. К тому же традиция требует этого, и если существует страна, которая больше всего сохраняет ее, то это Соединенное королевство, где она одинаково относится как к простым обывателям, так и к пэрам палаты лордов.

Ученики, собиравшиеся путешествовать на яхте «Sloughi», принадлежали к различным отделениям пансиона Черман.

Мы уже знаем, что на палубе яхты находились дети от 8 до 14 лет. Их было 15, считая юнгу.

Необходимо познакомиться с возрастом каждого из них, с их способностями, характером, общественным положением семьи, а также с отношениями, которые существовали между ними в училище.

Исключая двух французов, Бриана и его брата, и американца Гордона, все остальные были англичане. Донифан и Кросс — двоюродные братья, и оба из пятого отделения — принадлежали к одной из богатых семей Новой Зеландии. Им было лет по тринадцати с небольшим.

Донифан, изящный, заботящийся о своей наружности, был, бесспорно, самым знатным учеником. Умный и прилежный, он учился из любви к самообразованию и желания быть выше своих товарищей. Его манера держать себя вызвала насмешливое прозвище Лорд Донифан, и благодаря своему надменному характеру он хотел главенствовать повсюду. Между ним и Брианом возникло соперничество, начавшееся несколько лет тому назад и обострившееся с тех пор, как, благодаря обстоятельствам, увеличилось влияние Бриана на товарищей. Что касается Кросса, то это был обыкновенный школьник, проникнутый восторгом ко всему, что думает, говорит или делает его двоюродный брат Донифан.

• Предыдущая
• 5/65
• Следующая