Архипелаг в огне - Верн Жюль Габриэль - Страница 4
- Предыдущая
- 4/40
- Следующая
Вот чем объясняется прием, оказанный этому человеку жителями Итилона, вот почему, увидев его, они так испугались, что у них пропала всякая охота грабить саколеву, как только выяснилось, кто ею командует.
Едва капитан «Каристы» причалил к берегу, чуть позади мола, как туда во множестве сбежались мужчины и женщины и почтительно выстроились на его пути. Когда он сошел на пристань, в толпе не раздалось ни единого возгласа. Казалось, Старкос обладал магической властью: с его появлением все вокруг затихало. Итилонцы ждали его слов, но он, по обыкновению, молчал, и никто не смел заговорить с ним первым.
Николай Старкос приказал матросам возвратиться на саколеву, а сам направился в конец пристани, туда, где она делала поворот. Пройдя шагов двадцать, он остановился. За ним, словно ожидая приказаний, следовал старый моряк, и капитан, узнав его, сказал:
— Годзо, мне нужно пополнить команду десятью крепкими молодцами.
— Ты их получишь, Николай Старкос, — ответил Годзо.
Понадобись капитану «Каристы» сто человек, он нашел бы их по своему выбору в этом морском поселке. И все они, не спросив, куда он их ведет, для какого дела предназначает, за чей счет придется им плавать, в чьих интересах сражаться, — последовали бы за своим земляком, готовые разделить с ним его жребий, ибо хорошо знали, что так или иначе, а внакладе они не останутся.
— Через час люди должны быть на борту «Каристы»!
— Они там будут, — заверил Годзо.
Знаком показав, что он не нуждается в провожатом, Николай Старкос продолжал свой путь вверх по пристани, закруглявшейся в конце мола, и вскоре углубился в одну из узких портовых улиц.
Старик Годзо, послушный воле капитана, возвратился к своим и сразу же занялся отбором матросов для саколевы.
Между тем Николай Старкос медленно поднимался по склонам отвесного берега, на которых раскинулось местечко Итилон. Сюда, наверх, доносился лишь лай свирепых псов, широкомордых, как доги, и с чудовищной пастью; псов этих, с которыми не было сладу, путники остерегались не меньше шакалов и волков. Две-три чайки, коротко взмахивая широкими крыльями, быстро кружили в воздухе, собираясь опуститься в гнезда на прибрежных скалах.
Скоро последние итилонские дома остались позади. Николай Старкос вышел на крутую тропу, которая вьется вокруг келафского акрополя. Миновав развалины крепости, возведенной Вилль-Ардуэном еще в ту далекую эпоху, когда крестоносцы завладели различными пунктами Пелопоннеса, он обогнул развалины древних башен, которые еще покрывают берег. Здесь он остановился и оглянулся.
Близился час, когда лунный серп, опустившись по небосклону за мыс Галло, готовится погаснуть в водах Ионического моря. Несколько редких звезд мерцали сквозь узкие разрывы облаков, гонимых свежим ночным ветром. Когда он затихал, вокруг акрополя воцарялась мертвая тишина. Два-три маленьких, едва заметных паруса бороздили гладь залива, пересекая его по направлению к Корони или поднимаясь к Каламе. Если бы не колеблющийся свет мачтовых фонарей, они, пожалуй, слились бы с темнотой. Внизу, на взморье, то тут, то там мелькало семь или восемь огоньков; отражаясь в воде, они трепетали и двоились. Были то фонари рыбачьих лодок или свет в окнах прибрежных домов? Кто знает.
Николай Старкос обводил привычным к темноте взглядом безбрежный простор. Моряк обладает необыкновенно острым зрением: он видит то, что недоступно другим. Но в ту минуту окружающее словно не существовало для капитана «Каристы»: перед ним несомненно возникали иные картины. Да, он весь ушел в себя. Он безотчетно упивался воздухом родного края — дыханием отчизны. Скрестив руки, он, задумавшись, долго стоял неподвижно, и голова его, с которой упал капюшон, казалась высеченной из камня.
Так прошло с четверть часа. Николай Старкос, не отрываясь, смотрел на запад, туда, где вдали, на горизонте, небо сливалось с морем. Затем он сделал несколько шагов в сторону и начал наискось подниматься по крутому утесу. Не случайно свернул он с тропы. Тайная мысль вела его; но он, казалось, не смел взглянуть на то, ради чего поднялся на итилонские скалы.
Между прочим, трудно найти более пустынную местность, чем побережье мыса Матапан до последней бухты залива. Здесь нет ни апельсиновых, ни лимонных рощ, здесь не растут ни шиповник, ни олеандр, ни арголидский жасмин, здесь не встретишь ни толокнянки, ни смоковницы, ни тутовых деревьев — словом, той пышной растительности, которая придает такую прелесть некоторым областям Греции. Нигде не увидишь ни златоцвета, ни платана, ни гранатового дерева на фоне темной стены кипарисов и кедров. Повсюду скалы вулканической формации, готовые при первом же подземном толчке низвергнуться в воды залива. Повсюду неприступна и скупа эта своеобразная манийская земля, впроголодь кормящая своих сынов. Только несколько высоких голых сосен, причудливо искривленных и обескровленных — из них выкачали всю смолу, — показывают глубокие раны на своих стволах. Здесь и там, словно колючий чертополох, торчат тощие кактусы, удивительно похожие на маленьких полуоблезлых ежей. Чахлые кустарники и почти лишенная травы почва, в которой больше песку, чем перегноя, не в силах прокормить даже коз, столь умеренных и нетребовательных в еде.
Пройдя еще десяток-другой шагов, Николай Старкос снова остановился. Затем повернулся лицом на северо-восток, туда, где на фоне более светлой части небосвода вырисовывался профиль далекого гребня Тайгета. Две-три звезды, восходящие в этот час, еще висели над горизонтом, точно громадные светляки.
Николай Старкос замер на месте. Он не сводил глаз с низенького деревянного домика, прилепившегося шагах в пятидесяти к выступу скалы. Крутые тропинки вели к высоко вознесенной над селением скромной усадьбе, сиротливо стоявшей среди почти лишенных листвы деревьев на участке, обнесенном живой изгородью из терновника. Все говорило о том, что жилище это давным-давно заброшено. Изгородь пришла в упадок, местами она густо разрослась, местами поредела и не могла больше служить надежной оградой. Бездомные псы и шакалы, иногда появлявшиеся здесь, не раз опустошали этот одичавший уголок манийской земли. Сорные травы да низкий кустарник — вот все, чем одаряла природа эту пустошь с тех пор, как к ней не прикасалась рука человека.
Но почему такая заброшенность? Потому что хозяина усадьбы уже много лет нет в живых. Потому что вдова его, Андроника Старкос, покинула родной край и встала в ряды доблестных женщин — славных борцов за независимость. Потому что сын его ушел из отчего дома и ни разу туда не возвращался.
А между тем под этим кровом Николай Старкос родился. Здесь он провел раннее детство. После долгих лет плаванья его отец, честный моряк, нашел себе тут пристанище, но он держался в стороне от обитателей Итилона, чьи пиратские нравы претили ему. К тому же, отличаясь от итилонцев умом и достатком, он сумел создать для себя, жены и сына какую-то особую жизнь. Так проводил он дни, всеми забытый, в глубоком и мирном уединении до того часа, когда в порыве негодования осмелился восстать против притеснения и поплатился жизнью за свою смелость. От прислужников Порты трудно было укрыться даже на самом краю полуострова!
После смерти отца Николай остался без надзора — мать была не в силах обуздать сына. Он бежал из дома и пустился скитаться по морям, поставив на службу разбойникам и разбою свои удивительные способности прирожденного моряка.
Итак, прошло десять лет с тех пор, как сын покинул родной дом, и шесть лет, как дом этот покинула мать. Однако в Итилоне поговаривали, что Андронику несколько раз видели в окрестностях селения. По крайней мере, если верить слухам, она с большими перерывами и ненадолго появлялась здесь, но ни с кем из итилонцев не общалась.
А Николай Старкос, которого превратности странствий изредка приводили в Мани, до сего дня не выказывал намерения вновь увидеть свое скромное жилище на крутой скале. Он никогда не спрашивал, уцелел ли покинутый дом. Он никогда не пытался, хотя бы стороною, узнать, посещает ли мать опустевшее гнездо. Но, возможно, сквозь грозные события, залившие кровью Грецию, до него доходило имя Андроники — единственное имя, которое могло бы пробудить в нем совесть, если бы она у него была.
- Предыдущая
- 4/40
- Следующая
