Красный Бубен - Белобров Владимир Сергеевич - Страница 55

• Предыдущая
• 55/147
• Следующая

Хомяков отодвинул газету.

– Говори.

– Надумал я, Игорь Степанович, покинуть этот город и уехать в деревню, чтобы быть поближе к земле. Тянет к земле на старости лет. – Хомяков понимающе кивнул. – Хочу вот купить домик недорого и там с Раисой поселиться… А квартиру свою я сыну оставлю, а то ему тесновато…

– Дело, – одобрил Хомяков. – Хорошо придумал… Я тоже так сделаю, когда меня на пенсию отправят… Тоже поеду жить в деревню.

Дегенгарду понравилось, что ему удалось без долгих предисловий подвести разговор прямо к цели.

– Хотел я тебя, Степаныч, вот что спросить. Не посоветуешь ли, с чего начать покупку домика…

– А ты где хочешь купить-то?

– Даже и не знаю… Может, у твоего Виктора спросить? Может, чего посоветует? У них хорошие места в Тамбовщине?

– Места? Места охрененные!.. Но люди, хочу тебя предупредить, говно!.. Хитрожопые колхозники!.. Всё тырят, чего плохо лежит!..

– Так это везде так…

– Везде да не везде!..

– Да мне все равно какие соседи… Я не с ними общаться туда еду, а с природой…

– Ну и правильно! – сказал Хомяков. – Поезжай, там недорого купишь. Если общаться не с кем будет, у меня там дочка всё лето с детьми живет. Помнишь, я тебе про нее рассказывал? Вот с ней и будешь общаться, если что…

Георгий Адамович услышал сквозь сон, как заголосил в отдалении петух, а потом замычала корова. Он открыл глаза. Сверху, на оклеенном бумагой потолке, сидела жирная муха и чистила лапки. Георгий Адамович провел сегодня с Раисой первую ночь в деревне. Было как-то непривычно, но хорошо. Городской житель в деревне чувствует себя первое время немного не в своей тарелке. Ему не хватает шума и суеты города. Ему странно видеть, как буквально в трех метрах от него прохаживается свинья, а с забора косится петух, покачивая блестящим разноцветным хвостом. Особенно хвост удивлял Георгия Адамовича – ему казался очень странным факт, что из обычной куриной задницы растут такие разные по цвету перья. Как же это так – из одной жопы такие разные перья! Парадокс!

Георгий Адамович откинул одеяло и спустил босые ноги на деревянный пол. Раиса заворочалась во сне и перевернулась на другой бок. Дегенгард осторожно, стараясь не скрипеть, вышел из комнаты и тихонько прикрыл за собой дверь. В сенях было темно, Георгий Адамович налетел головой на висевшее ведро. Он обхватил его руками, чтобы приглушить звук. Из ведра неожиданно вылетел воробей и заметался в темных сенях. Дегенгард нащупал ручку двери, распахнул ее, и воробей тут же выскочил на свободу.

Георгий Адамович проследовал за воробьем. Он вышел на крыльцо, потянулся и огляделся. Забор надо поменять. Забора как такового, можно сказать, и не было. Просто вокруг дома на нескольких гнилых столбах была натянута ржавая и дырявая железная сетка.

По дороге шел, пошатываясь, Колчанов.

– Доброе утро, Андрей Яковлевич, – поздоровался Дегенгард.

Колчанов остановился, тяжело вздохнул, поднял голову.

– А… это ты, Абрамыч… – он подошел к забору и взялся руками за сетку. Забор угрожающе зашатался. – Бистец, – прибавил Колчанов. – Как травят Россию!.. У тебя поправиться нечем?

– Найдется, – Георгий Адамович пошел в избу за водкой.

Раиса уже проснулась и сидела на кровати, заплетая волосы в косу.

Дегенгард достал из стола бутылку.

– Ты что это? – спросила жена.

– Колчанов там. Просит опохмелиться.

– Ты с ума сошел?! Его ж потом не отвадишь!.. Вся деревня будет знать, что здесь наливают!..

– Я уже пообещал, – Дегенгард вздохнул. Он понимал, что жена права… В деревенской жизни все-таки есть и неприятные стороны… Но где ж их нет? Разве что, на Луне или на Марсе…

– Ну иди уж… Но больше так не надо…

– Хорошо…

– Всю бутылку-то зачем несешь? Налей ему в кружку. Налей и отнеси.

Дегенгард налил в кружку и пошел, стараясь не расплескать. Колчанов спал. Он продавил сетку забора и лежал на ней под углом.

Георгию Адамовичу это не понравилось. Забор был уже его, а не Колчанова, и Колчанов не имел права его ломать. Он поставил кружку на крыльцо и потряс сетку с Колчановым.

– Яковлевич, поднимайся, а то сейчас упадешь… Я тебе водки принес…

Колчанов не просыпался, пока не услышал слово «водка».

– Давай сюда, умру сейчас, – сказал он и открыл глаза.

– Ты поднимись сначала, а то ты мне забор сломаешь…

– Не могу… Сначала выпить дай… Ноги, как неживые…

Дегенгард вздохнул и принес кружку.

Колчанов выдохнул и стал пить, раскачиваясь на сетке забора. Не успев допить до конца, он поперхнулся, закашлялся, перевалился на бок, и его стошнило прямо на сетку.

Дегенгард еле успел отскочить. Он почувствовал, как в нем просыпается и шевелится ярость. Но постарался загнать ее поглубже. Ссориться с местными было нельзя. Это могло всё испортить.

Колчанов схватился руками за сетку и попытался встать. Но свалился в собственную блевотину.

– Пля, Абрамыч, не во время ты мне принес… Вся водка пропала… Помоги, пля, встать-то!

Дегенгард брезгливо протянул руку и помог Колчанову подняться.

Колчанов вытащил из кармана помятую пачку «Беломора», закурил.

– Как тебе, Абрамыч, в моем доме-то живется, нормально?..

Дегенгарду снова не понравилось, что Колчанов назвал дом своим, но и тут он сдержался и не стал возражать.

– Нормально.

– Ясное дело… Такой хороший дом!.. Да еще так дешево достался… Не каждому такая везуха… Я б на твоем месте, Абрамыч, поил бы меня теперь до смерти…

Дегенгард промолчал.

– Точно говорю, – Колчанов пошатался. – Ты вот думаешь, от чего я запил опять?.. Всё из-за тебя!.. Меня ж вся деревня застыдила! Продал, говорят, так дешево дом Абрамы-чам… Дурак, говорят, ты, Яковлич… Говорят, понаедут теперь из Москвы эти самые… и всё тут у нас задарма и скупят, а нам – хэ соси… Выселят в сараи, как скотину… Принеси еще… Видишь, не в то горло мне ваша водочка пошла…

Дегенгард вздохнул и пошел в дом.

Раиса включила плитку и жарила яичницу с помидорами и зеленым луком.

– Еще просит налить ему, – сказал Дегенгард виновато.

– Нечего, – ответила Раиса, не оборачиваясь. – Я в окно видела – он и так на ногах не стоит. Хватит ему наливать. И вообще, пора это дело прекращать.

– Чего прекращать-то? Я, что ли, его сюда позвал? Он, конечно, хам, но я же не могу тоже с ним по-хамски… сказать ему: иди отсюда, у меня ничего нет… Он же подумает, что я жадный и такой же, как он, хам… Я так не могу себя вести… Это мой нравственный императив…

– Всю жизнь ты такой, – сказала Раиса, немного сердясь. – Все вы мужчины такие! У них нравственные императивы кругом, а женщины вместо них разгребают, – она положила нож на стол и вытерла руки тряпкой. – Следи, чтоб яичница не сгорела.

Раиса пошла к Колчанову.

В окно Георгий Адамович видел, как жена подошла к бывшему хозяину дома, что-то сказала ему и подтолкнула легонько. Колчанов что-то ответил, но видно было, что понял – тут ему не обломится. Он махнул рукой и пошел, шатаясь, по дороге. Отойдя немного, Колчанов обернулся, сказал что-то еще и погрозил Раисе пальцем. Раиса что-то ответила и пошла к дому.

Георгий Адамович почувствовал запах горелого. Он вспомнил, что ему велено было следить за яичницей.

Вошла Раиса.

– Ну вот! Ничего тебе нельзя доверить, – она подбежала к плитке и спихнула с конфорки сковородку. Из-под крышки валил густой дым.

• Предыдущая
• 55/147
• Следующая