Красный Бубен - Белобров Владимир Сергеевич - Страница 100

• Предыдущая
• 100/147
• Следующая

Абатуров был уже старый, и ему было нелегко выступать в роли главнокомандующего этим партизанским отрядом. Ему страшно хотелось переложить ответственность на кого-нибудь еще, а самому залезть на печку и пить там самогон, ни о чем не думая. Но Абатуров понимал, что это дьявол его искушает. И он, Абатуров, мысленно плюнул дьяволу на хвост. А все-таки хорошо бы сейчас хотя бы посоветоваться с кем-то, кто мог дать дельный совет – как победить дьявола с наименьшими потерями. – Эх… Старый я уже, – он опустил голову и посмотрел на свои залатанные выцветшие штаны. – Хоть бы советом кто помог… Жалко, что нет с нами настоящего батюшки. Он бы подсказал нам, как действовать…

Скрепкин встрепенулся.

– А чего же я сижу-то! – воскликнул он и вытащил из кармана сотовый телефон. – Вот! Сейчас позвоню своему духовнику, отцу Харитону, и мы с ним посоветуемся. – Леня уже нажал одну кнопку, но тут подумал, что может еще рановато, и отец Харитон спит. Но следующей была мысль, что не спит. Во-первых, служители культа встают рано для молитвы, а во-вторых, отец Харитон лежит в больнице и, скорее всего, выспался.

Скрепкин набрал номер. Послышались длинные гудки. После четвертого Скрепкин хотел уже отключиться, когда в трубке щелкнуло, и он услышал:

– Абонент недоступен. Перезвоните, пожалуйста, позже.

Леня выключил телефон и посмотрел на него с сожалением.

– Не отвечает, – сказал он. – Отключил батюшка…

Дед Семен вздохнул:

– Кому бы позвонить тогда?..

– Давайте в милицию позвоним! – предложил молчавший до сих пор Петька Углов. – А то что – мы рыжие, что ли?! Пусть менты приезжают вампиров протыкать!

Коновалов захохотал. За ним засмеялись и все остальные, кроме Хомякова. Всем стало вдруг смешно от такой картины: Битва ментов с вампирами.

– Нам никто не поверит, – сказал дед. – Какие ж менты поедут хрен знает откуда из Моршанска, чтобы посмотреть, есть ли здесь вампиры!

Все опять захохотали.

– А мы их обдурим, – Петька щелкнул пальцем. – Мы скажем, что Пачкин убил свою маму! Или скажем, что самолет гвозданулся! Вот они и приедут!

– Кстати сказать, – произнес Юра. – Странно как-то… Самолет упал уже сутки назад, а никто не чухнулся. Как будто ничего и не падало.

– Это я знаю почему, – Абатуров поднял палец. – Это дьявол окутал деревню непроницаемым облаком, через которое никто ничего не видит и не слышит!

Все переглянулись.

– А вот давайте это сейчас и проверим, – предложил Углов. – Звони, Леня, в ментуру!

Скрепкин набрал 02.

– Алё! Милиция? С вами говорят из деревни Красный Бубен. У нас тут ЧП… А вы разве не в курсе?.. Хмы… Самолет тут упал… не знаю какой!.. Да точно… Откуда я знаю почему?!. Сами вы шутите!.. Приезжайте и разбирайтесь!.. Тьфу! – он оторвал ухо от трубки. – Трубку повесили, сволочи!.. Сказали, что если и упал, то это не их дело…

– А чье же дело? – спросил Мишка.

– Того ведомства, чей самолет…

– Откуда же мы можем знать, какого ведомства?!

– Надо пойти черный ящик поискать, – предложил Углов.

– Раскурочить его на хер – может быть, там какая-то документация осталась.

– Хе-хе!

– Хе-хе-хе!

– Ха-ха-ха!

Только Хомяков не смеялся. Он так и сидел, опустив глаза в тарелку, и ничего не ел.

Мешалкин нагнулся вперед и подтолкнул тестя за локоть.

– Игорь Степаныч, поешь! Тебе надо покушать для восстановления функции.

Хомяков медленно поднял глаза, медленно поворочал головой, взял в руку вилку, наколол яичницу и снова замер.

Мешалкин аккуратно подхватил тестя под локоть и поднес руку с вилкой к его рту.

– Жуй!

Хомяков открыл рот, щелкнул зубами и начал жевать.

– Вот, молодец, – Юра опустил руку тестя обратно в тарелку и помог ему наколоть еще кусок пищи. – Игорь Степаныч, грех говорить, но я первое время даже почувствовал облегчение какое-то, когда понял, что нас с вами ничего больше не связывает. Но я был не прав. Нас связывает общее горе. Мы должны быть вместе, чтобы… нам нужно их похоронить, чтобы выполнить долг до конца!

Хомяков, казалось, не слушал. Но в этом месте он дернулся, и из его глаз покатились слезы. Щеки Хомякова задрожали, и несколько капель упало в тарелку с яичницей.

– Горе-то какое, – простонал он. – Что же я теперь жене расскажу?! Как я ей скажу, почему я один вернулся?! И где наша дочь и внуки?!

Мешалкин схватился за лоб и тоже заплакал.

– Ничего, Игорь Степаныч, как-нибудь… это… всё проходит… да… – говорил он сквозь слезы.

– Пусть поплачут, – тихо сказал дед Семен, – это им на пользу. Поплачут – и полегче им будет… Мишка, обеспечь колы Хомякову, Петьке и Леониду.

Коновалов пошел за кольями.

Выплакавшись, Хомякову и правда стало лучше, как и предполагал дед Семен.

Прибежал Коновалов с кольями.

– Дождь собирается, – сообщил он.

Через несколько минут по стеклам забарабанили первые капли дождя. А еще через минуту дождь лил вовсю. Выходить из дома совершенно не хотелось.

– Ливень, – сказал Углов. – Скоро кончится.

– Переждем, – кивнул Мишка.

– А вдруг надолго? – засомневался Мешалкин. – Теряем светлое время.

– Ненадолго, – Коновалов прильнул к стеклу. – Видишь, он косой. Косой долго не идет.

– Ладно, погодим пока, – согласился Абатуров.

Через пятнадцать минут дождь стал утихать и вскоре закончился.

Все вышли на крыльцо. Вдалеке, над лесом, защебетали птицы. Радужная подкова пересекала посветлевшее небо, уходя одним концом за церковь.

– Добрый знак, – сказал, глядя на радугу, Абатуров.

– Рейнбоу райзинг, – Мешалкин вспомнил песни своей молодости. – Ричи Блэкмор и друзья.

Скрепкин кивнул и улыбнулся. Они с Юрой были примерно одного возраста и слушали в юности одних исполнителей.

– Дорогу развезло – абздац! – сказал Коновалов.

– А мы не машины – мы по травке можем, – Углов усмехнулся.

– Жаль, – сказал Скрепкин, – а могли бы на тачке. На тачке быстрее.

– Ладно, – махнул Абатуров, – хрен с ней. Значит, так надо Богу, чтобы мы победили дьявола без помощи механизмов. Ручным способом.

Они двинулись вперед. Грязь чавкала под ногами. Черноземные земли Тамбовщины превращались после каждого дождя в густой кисель. Такой кисель был очень хорош для растений, но не для пешеходов.

Они подходили к дому пенсионера Зверюгина, когда Мешалкин вдруг остановился, прищурился и вскрикнул удивленно:

– Смотрите! Идет кто-то! – он показал пальцем в сторону холма, по которому спускалась какая-то фигура.

Дед Семен приложил ладонь ко лбу.

Человек медленно спускался и поворачивал к церкви.

– Эй! Эй! – закричал Коновалов и замахал руками. – Эй! Эй!

Фигура остановилась, постояла и направилась к ним.

– Эх! – выдохнул Юра. – Это же Ирина! Ирина вернулась!

– Видно, совесть ее замучила, – сказал Абатуров.

– Постойте! – Скрепкин прищурился. – Это же та самая девушка, которую я на дороге сбил! Вчера ночью!

– Да? – Абатуров нахмурился.

Ирина остановилась. Она растерянно улыбалась. Вся ее одежда вымокла до нитки.

– Ирина! – Мешалкин хотел броситься к ней и обнять, но вовремя вспомнил про Хомякова, и не стал.

– Привет, – сказала Ирина.

Услышав приветствие, Коновалов почувствовал, что у него встает. Встает, как на немецкий акцент.

– Мать честная! – он развел руки для объятия.

– Погоди, – дед Семен удержал его и тихо прошептал Мишке почти в самое ухо: – Неизвестно еще, где она шаталась!

Ирина рассказала близко к тексту, как она села в грузовик, как уснула и как он неожиданно привез ее назад, как ее потом сбила какая-то машина – и дальше она ничего не помнила. А очнулась вон на том холме, с которого спустилась.

– Это Бог тебя вернул, – объявил Абатуров. – Теперь нас семь. Святое число, – он перекрестился. – И день сегодня святой – воскресенье. А значит, сегодня днем или ночью будет решающая битва!

• Предыдущая
• 100/147
• Следующая