Двойники Желтой Тени - Верн Анри - Страница 2

• Предыдущая
• 2/19
• Следующая

Боб сложил ладони рупором у рта и крикнул:

— Чанг!.. Маммут!.. Шейла! Это я, командан Моран…

Никакого ответа. Тишина стала как будто бы ещё более плотной и осязаемой.

— Чанг!.. Маммуд!.. Шейла! — снова крикнул Моран. — Ответьте мне!.. Ответьте кто-нибудь!..

Снова тишина. На этот раз дело становилось серьезным. Просто мистика какая-то, и Боб, которого подталкивало любопытство, его извечный, но не самый страшный грез, решил тут же разобраться во всем лично. Поскольку его позвали на помощь, а все вроде бы внешне выглядит нормально, следует проверить, что же за всем этим скрывается.

Боб повернулся и закрыл тщательно входную дверь, обезопасив себя с тыла. Другой бы на его месте поостерегся так вот прямо двинуться в дом, который, как было известно Морану, содержал массу закоулков и темных углов, но Боб никогда не играл в прятки с опасностью и чаще всего выигрывал.

Единственно о чем он пожалел, так это об отсутствии оружия. И хотя всегда предпочитал действовать мирным путем, прекрасно понимал, что пистолет, находящийся под рукой, придает большую уверенность в подобного рода передрягах и даже какую-то солидность, избавляя от кажущегося одиночества.

Но в данный момент в запасе у Морана были только собственные кулаки и мужество, с чем он и направился обыскивать первый этаж. Но, несмотря на все свои усилия, никого не обнаружил. Не было ни Чанга, ни Маммуда, ни Шейлы — слуг лорда Бардслея, которых тот вряд ли бы мог отпустить всех разом. И тут Боб решил, что следует обыскать весь дом. Он поднялся по лестнице на второй этаж и очутился в полном смутных теней коридоре. Моран без труда нашел выключатель и двинулся между рядами драконов и собак «Фо», которые стояли попарно у каждой двери, как бы охраняя вход.

У Морана была ясная цель — добраться до кабинета лорда Бардслея, который находился в конце коридора, выходя на огромный сад, расположенный за домом. По бокам двери, ведущей в кабинет, на подставках стояли доспехи монгольских воинов, сделанные из буйволиной кожи, проваренной в кипятке. Боб вошел и включил свет. Перед ним было помещение — настоящий зал, где можно устраивать балы — с широким рабочим столом, отличной библиотекой и креслами с высокими спинками эпохи Возрождения. Среди этой дорогой мебели теснились подлинные образцы чудесного восточного искусства: огромные бронзовые Будды, покрытые позолотой и отполированные руками верующий, а также статуи из нефрита, который глубиной и прозрачностью напоминал изумруд; кхмерские статуэтки, индийские многорукие богини с головами, растущими одна из другой, покрытыми чем-то вроде старинных поварских колпаков; ширмы с Коромандельского берега

; холодное оружие всех видов от древних самурайских мечей до кривых индусских кинжалов с серебряными рукоятками, от драгоценных арабских сабель до малайских крисов…

Но Боб не стал тратить время на рассматривание всех этих чудес, которые к тому же были ему хорошо знакомы. Его взгляд приковала уткнувшаяся лицом в стол неподвижная фигура, в которой он тут же узнал лорда Бардслея.

Это было тело человека чуть больше пятидесяти лет, лицо которого опалило жаркое южное солнце, а в волосах пробивались седые пряди. Такая же седина, как знал Боб, была в кустистых бровях и густых усах лежащего. Лорд Бардслей был выше среднего роста, мощного телосложения и обладал недюженной силой. Да, это был тот самый человек, которого Моран встретил несколько минут тому назад выходящим из дома. Если во всем этом не было колдовства и мистики, то лорд Бардслей никак не мог перенестись с улицы в своей кабинет, к тому же, освободившись от макфарлана, одеть домашнюю одежду и умереть. А француз, много повидавший на своем веку, мог с полной уверенностью сказать, что лежащий человек мертв. Моран приблизился к трупу и, опустившись на колени, обнаружил по следам на шее, что она сломана и проделано это существом необычайной силы.

«Кто же мог обладать такой невероятной силищей? — подумал Моран. — Ведь и Бардслей был не ребенком, настоящий Геркулес, да ещё знаток бокса и джиу-джитсу. Но такое ощущение, что он даже не защищался. Противник переломил ему шею одним ударом, как кролику…»

Видя труп человека, которого он хорошо знал, Моран проникся острой жалостью. Опять он задавал себе вопрос, как мог погибнуть лорд Бардслей, если он только что разминулся с ним на улице. Будучи знаком с лордом, Боб никогда не слышал о том, что у того есть брат-близнец; ну и что же тогда? Речь идет о каком-то маскараде? Некий злодей проникает в дом, переодевшись Бардслеем, и совершает преступление? А для чего переодеваться? Чтобы его не узнали слуги? Какие слуги? Слуг в доме нет, а зачем же перед лордом Бардслеем устраивать этот маскарад? Нужно сказать, что отсутствие прислуги не могло не насторожить француза, тем более, что все они были выходцами из Азии, а это давало простор для всякого рода размышлений и беспокойных перспектив.

— Остается только одно — предупредить полицию… — прошептал себе под нос Боб.

Обойдя стол, Моран снял трубку и начал было набирать номер Скотланд-Ярда, как понял, что телефон молчит. Проследив взглядом за проводом, он обнаружил, что тот вырван из стены. «Все предусмотрено, — мелькнуло в голове у француза. — Как будто лорд Бардслей мог после смерти подняться и позвонить в полицию. Вот уж странный образ действий у преступника! Он создает двойника лорда, чтобы совершить убийство. Затем обрывает телефонные провода, как будто умерший будет справляться по телефону о времени, общаясь с часами-автоматом. И на закуску оставляет распахнутой входную дверь, как будто стремится к тому, чтобы преступление обнаружили как можно скорее…»

И тут Моран насторожился. Снаружи, через завесу ночи и тумана, прозвучал вибрирующий крик, в котором не было ничего человеческого, крик от которого застыла бы кровь в жилах у самого храброго. Моран слышал этот вопль уже неоднократно, и всегда в трагических обстоятельствах. И тут же понял, что ему придется и на этот раз защищать свою жизнь. Это был боевой клик дакоитов, индийской секты убийц полупрофессионалов, полуфанатиков, а служили они человеку, которого имел в виду, говоря по телефону, лорд Бардслей — «тот, чье имя не произносят вслух…»

Французу все стало ясно. Он понял, почему была открыта настежь дверь — его ждали. А телефонные провода были оборваны не для того, чтобы помешать позвонить в полицию несчастному лорду Бардслею, а чтобы этого не смог сделать он, Боб Моран.

Итак, это была ловушка для него.

А если у него и сохранялись малейшие сомнения на этот счет, то догадку подтвердили крики дакоитов-убийц, которые стали раздаваться со всех сторон дома: спереди, сзади, с боков и даже с крыши. И мысль о том, что с этими профессиональными убийцами ему придется бороться голыми руками, вызвала у француза холодную дрожь.

— Да, старина Боб, никакого сомнения, ты попал в волчью пасть. Но ведь, когда тебя позвал лорд Джон, ты уже подозревал, с кем тебе может быть придется столкнуться, и самым разумным было бы предварительно выдать звонок в Скотланд-Ярд. Но ты слишком самоуверен. Вот так однажды, играя в одинокого волка, и будешь проглочен, как ягненок… Теперь и расхлебывай сам…

Так, поругивая себя вполголоса, Моран продолжал чутко прислушиваться к тишине, но больше не раздавалось ни звука, что означало по меньшей мере, что дакоиты готовятся к нападению. Ну, и что же делать? Звать на помощь? Если даже его призыв будет услышан, соседи вряд ли высунут нос на улицу. Когда на Лондон спускается смог, все сидят по домам, особенно ночью, ибо известно, что никто добропорядочный не может рыскать в тумане. Что касается криков дакоитов, то их, наверняка, принимают за шутки дурного пошиба. Так что ни о какой помощи снаружи нечего и думать. В этом городе, с более чем восьмимиллионным населением, Боб был в такой же изоляции, как в пустыне.

Однако Моран не из тех, кто, покорно склонив голову, как баран, идет под нож. Напротив, он привык биться до конца. Если дакоиты хотят расправиться с ним, Боб постарается не дать им такой возможности. Быстро подскочив к двери кабинета, он дважды повернул ключ в замке и опустил задвижку. Затем подпер дверь тяжелой дубовой скамьей, да так, что теперь понадобился бы таран и немало людей, чтобы её пробить. Сделав это, Моран снял со стены висевшую там тяжелую бирманскую серебряную палицу, которая в умелых руках, а руки француза и были таковыми, могла служить серьезным оружием. Погасив свет, Боб проверил, закрыты ли окна, опустил механические жалюзи, а потом уселся за стол, положив на колени тяжелую дубинку.

• Предыдущая
• 2/19
• Следующая