Убийство Моцарта - Вейс Дэвид - Страница 48

• Предыдущая
• 48/91
• Следующая

– Но расположение прекрасное. Здесь мы обретем то уединение, о котором мечтали. Сюда не доносится шум с Грабена и в то же время мы в центре города.

– А достаточно ли света и воздуха?

– Окна выходят на юг и на запад, значит, солнца и тепла будет достаточно. И в отличие от сырых, темных узких улочек, которые тебе не по вкусу, Петерсплац открытое и светлое место.

Однако Дебора решила так легко не сдаваться и никакого интереса не проявлять. Место ей нравилось, но переезд не предвещал ничего хорошего. Не сделает ли Джэсон эту квартиру их постоянным местожительством?

– До дома Эрнеста Мюллера и Гроба отсюда совсем недалеко, – сказал Джэсон, – а дом Моцарта, где он жил со своей женой, и вовсе по соседству.

– Кто тебе показал этот дом, Мюллер?

– Чем ты недовольна?

– Вы осматривали его без меня? – Это прозвучало как обвинение, и он рассердился. Собственническая черта в ее характере – желание следить за каждым его шагом – вызывала у него неприязнь. Слава богу, он сумел избежать ее опеки и с помощью Мюллера снял этот дом.

– Мне казалось, ты не доверяешь Мюллеру, – заметила Дебора.

– Кое в чем не доверяю. Пойдем, я познакомлю тебя с хозяйкой.

Им пришлось долго стучать в деревянную массивную дверь, пока на стук отозвались. Уж не готовит ли ей Джэсон тут тюрьму, подумала Дебора, но фрау, открывшая дверь, тут же представилась Мартой Герцог и приветливо поздоровалась. Она была маленькой, худощавой женщиной, со сморщенной, как пергамент, кожей, и удивительно слово охотливой; она тут же принялась рассказывать, что ее муж и двое сыновей погибли в наполеоновских войнах, в чем виноваты Габсбурги, и единственное, что у нее осталось – этот дом. Да, кстати сказать, господин Моцарт проживал тут по соседству.

Джэсон повел Дебору наверх. Старинная каменная лестница ничем не освещалась, окружающий мрак нагонял на Дебору тоску и уныние. Первая комната-„наша приемная“, сказал Джэсон, – оказалась небольшой и скромно обставленной и не произвела на Дебору впечатления, но зато следующая – „гостиная“, с гордостью объявил он, – пришлась даже ей по вкусу. Большая и квадратная, она создавала впечатление простора. Стулья, обитые белой парчой, два красивой работы дубовых стола и небольшая люстра; но Дебору неприятно поразили следы сапог на красном бархате диванчика.

– Тут спал французский офицер, когда Вена была занята войсками Наполеона, – пояснил Джэсон.

Джэсон пришел в восторг от широких окон, выходящих на Петерсплац.

– Весь день у нас будет солнце! – объявил он. Музыкальная комната удивила Дебору. В ней стояло большое черное фортепьяно и было множество книг, среди них некоторые по музыке.

– Раньше здесь жил музыкант, – пояснил Джэсон. – Он сам обставил эту комнату. Тут была его постоянная квартира.

– А что с ним случилось? Джэсон, нахмурившись, молчал.

– Он попал в тюрьму? Или заболел?

– Нет. Потом узнаешь. Он умер несколько недель назад. Поэтому и освободилась квартира. Он был другом Эрнеста Мюллера, который и направил меня сюда.

Если раньше Дебора готова была признать мудрость его решения, то теперь ее настроение изменилось. Мысль о том, что ей придется жить в доме, где кто-то умер, спать на его кровати, навела ее на грустные размышления о собственной смертности и ей захотелось без оглядки бежать отсюда.

Джэсон поспешил увести ее в спальню, весело говоря:

– Мало того, что я смогу тут играть и сочинять музыку, – и это вновь усилило страхи Деборы – уж не хочет ли Джэсон поселиться тут надолго? – В нашем распоряжении прелестный сад, где можно почитать и отдохнуть.

Окна спальни выходили в густой сад и небольшой аккуратно ухоженный двор с фонтаном, окруженным каменными нимфами. Дебора смотрела на деревья, на фонтан со статуей Венеры посредине – изо рта у нее текла вода. Кругом порхали птицы и пахло цветами. Джэсон радостно озирал сад.

– А какая здесь кровать? Удобная?

– Превосходная. С солидным матрацем и большими подушками. Музыкант, живший тут, любил комфорт.

– От чего он умер?

– Не знаю. Какое это имеет значение? Нам повезло, что такая прекрасная квартира оказалась свободной, – сказал Джэсон.

Попробовал бы кто-нибудь так жестокосердно говорить о Моцарте, мелькнуло у Деборы. Она перешла к более практичным вещам.

– А как с отоплением? Скоро начнется зима, и я вовсе не хочу мерзнуть.

– Ты не наблюдательна. В каждой комнате есть печка. Странно, но она что-то не заметила ни одной. Неужели она стала такой рассеянной? Дебора присела на кровать. Как все нелепо получается, думала она; Джэсон, по-видимому, устраивается надолго, а денег, дай бог, чтобы хватило на два месяца.

– Не правда ли, уютные комнаты? Чего еще можно пожелать?

Не нужно позволять ему так уж восхищаться этой квартирой, и она спросила:

– А плата какая?

– Мне по карману. Так тебе нравятся комнаты?

У нее не хватило духу сказать нет. Она опустила голову, чтобы он не разглядел сомнения в ее глазах.

– Здесь лучше, чем в гостинице.

– А то, что Моцарт жил рядом, создает волнующее ощущение его присутствия. Как его симфония соль минор. – Ему нужно проникнуться атмосферой, в которой жил Моцарт, и здесь ему это удастся, подумал Джэсон.

– Позволь мне заплатить за квартиру хотя бы половину, Джэсон, дорогой, ты все делал по-своему, и путешествие обошлось нам очень дорого. Мы скоро сядем на мель.

Вероятно, в ее словах была доля правды, к тому же он часто в последнее время подумывал, не остаться ли им на постоянное жительство в Вене, о Бостоне он вспоминал все реже. Однако быстрота, с которой таяли деньги, тревожила его, их хватит едва ли на несколько месяцев, а между тем задержаться в Вене придется гораздо дольше.

– И я хочу внести свою долю и почувствовать себя твоим партнером, – добавила Дебора.

– Ты купила карету.

– Но это ничуть не связало тебя. Считай, что я даю тебе свою долю в долг. Ты возвратишь мне его по возвращении в Бостон.

Но он отказался от ее денег, сказав коротко:

– Я обойдусь.

После переезда на Петерсплац Джэсон условился встретиться с Губером.

Управление полиции находилось за углом их дома, что, по мнению Джэсона, составляло известное удобство, но пугало Дебору. На этот раз их провели в кабинет к Губеру вежливо и без задержек.

– Гроб, видимо, замолвил за нас словечко, – шепнул Деборе Джэсон.

Губер, поднявшись из-за стола, приветствовал их и предложил сесть.

– Я рад, что вы послушались моего совета и сообщили свой новый адрес, – сказал он. – Гроб известил меня, что вы хотите повидать Бетховена.

– Да, господин Губер. Как только он вернется в Вену.

– Сочинение оратории для него полезное занятие. У вас есть соответствующий текст?

– Текст? – Джэсон намерен был обсудить этот вопрос вначале с самим композитором, но Губер требовательно ждал ответа.

– У меня есть несколько текстов на выбор.

– Я полагаю, вы предложите ему религиозный сюжет?

– Постараюсь. Разве Бетховену указывают, что ему сочинять?

– Иногда это случается. Как долго вы собираетесь прожить на новой квартире? Хотя вы и гости, но злоупотреблять нашим гостеприимством не следует.

– Три месяца. Или, с вашего позволения, чуть дольше.

– Дольше?

– Переговоры могут затянуться. Я слышал, Бетховен бывает упрям.

– Это верно. – Губер записал их адрес на Петерсплац. Джэсон спросил: – Господин Губер, вы знали, что Бетховен находится в Бадене?

– Да.

– Но вы сказали, что…

– Что гостиница находится рядом с его домом. Я помню. Что вас беспокоит?

– О, ничего, господин Губер, – поспешно ответил Джэсон. – Вы так предупредительны, я…

– Вы жили рядом с Бетховеном. Так сказать, эмоционально.

– Конечно. Я буду весьма благодарен, господин Губер, если вы вернете нам паспорта, – сказал Джэсон.

– Не сомневаюсь. – Губер не двинулся с места.

– Как только все уладится, вы обещали нам их вернуть. Губер встал, показывая, что визит окончен.

• Предыдущая
• 48/91
• Следующая