Шпион, которого я убила - Васина Нина Степановна - Страница 78

• Предыдущая
• 78/87
• Следующая

– Я не знаю, что ответил на это отдел АЯ, я только знаю, что запрос поступил. Во что ты играешь?

– В награду за любые сведения о живом или мертвом, – просто ответила Марго.

– Ну и как? – осторожно поинтересовалась Ева. – Ты получишь награду за живого или за мертвого?

– Думаю, за мертвого, – Марго улыбается.

– То есть этого человека должны убить на днях? Когда?

– Тебе видней! – хихикает Марго, потом резко сникает и тусклым голосом произносит: – Уходи. Я устала.

Ева уходит. Марго в проеме входной двери зябко обхватывает себя за плечи.

– Ты мне нравишься, – вдруг говорит она, и Ева останавливается на ступеньках.

Из квартиры мимо Марго выбирается лысая болонка и, цокая когтями, неуклюже спускается вниз, смешно подбрасывая розовый зад. Она останавливается на ступеньке перед Евой, становится на задние лапы, а передними начинает скрести по ноге.

– Не-е-ет! – стонет Ева и беспомощно смотрит на Марго. – Только не это!

– Да ладно тебе, может, это обычная собака пробралась ко мне в квартиру за душой своей хозяйки.

– Забери ее немедленно! – кричит Ева.

– Они сами приходят и сами уходят, – заявляет Марго и хлопает дверью.

Ева смотрит на собаку. Болонка начинает мелко трястись. На ее странной морде топорщатся остатки усов, легкий пушок на лбу, висячие уши облысели меньше всего. Почему-то она виновато отводит голову и прячет глаза. Смотреть на это невыносимо.

– Ты и на собаку-то не похожа! – Ева осторожно берет болонку двумя руками под живот и поднимает, разглядывая. – Что я скажу детям? Они хотели мохнатого ласкового спаниеля, а я принесу вот это? Ты больше всего похожа на беременную гусеницу! Ладно. Полезай. Попробую сдать тебя в питомник. – Ева прижимает к себе собачонку одной рукой, а другой расстегивает «молнию» куртки. Болонка дернулась, стараясь лизнуть ее в лицо, и вдруг слегка обмочилась. Отставив руку с собакой подальше, Ева дождалась, когда с нее перестало капать, и грустно заметила: – По крайней мере, теперь я вижу, что ты точно не кафар.

В метро болонка начала активно копошиться и копошилась минуты три. Ева не рискнула ее доставать для полного обозрения, просто прижала к себе сквозь куртку рукой. Болонка затихла и больше не мешала ей дремать. У дома Милены Ева выпустила болонку на газон, предлагая размяться, но собачонка испуганно жалась к ногам все время, пока Ева говорила по телефону. Осокина удалось найти только после третьего звонка на мобильный. Его не было ни в Службе, ни дома.

– Выясни, кого могут разыскивать власти Канады по Интерполу. Но сначала запиши и проверь информацию на имя – Милена Москвина, тридцатого или тридцать первого года рождения, в архиве были расхождения на этот счет. Если выйдешь на закрытую информацию, обратись к Зое Федан – аналитический отдел информационного центра. Скажи, чтобы она помогла с поисками, если хочет, чтобы я выполнила свое обещание.

– Ева Николаевна, – замялся Осокин. – Мне приказано с вами больше не работать. Я отозван и послезавтра уезжаю в срочную командировку. И еще схлопотал выговор за непотребное поведение, – вздохнул он.

– До послезавтра уйма времени. Осокин, сделай то, что я прошу.

– Но, Ева Николаевна…

– Если боишься светиться на рабочем месте, езжай ко мне в квартиру, Далила уже должна вернуться, включай мой компьютер и делай, что я сказала. Времени – в обрез.

– Да я и не уходил, вот, только что встал, – виновато бормочет Осокин. – Принял душ. Вот, позвонил, на свою голову, на работу. А мне – отзыв и выговор.

– Отлично. Иди в мою комнату и приступай. Я позвоню через полчаса.

– Ева Николаевна, вас ищет полковник Кошмар, он просил, если вы проявитесь, чтобы не отключали свой мобильник.

– Через полчаса.

Раздвигая ногами валяющиеся на полу обрывки писем, старых газет, ломкие засушенные цветы, давно утратившие даже намек на свой живой облик, Ева прошлась по разоренной комнате Милены. Дверь в квартиру ей открыл странный мужичонка, явно нуждающийся в срочном лечении, на которое Ева по его просьбе выдала две десятки и пообещала десять минут постеречь квартиру, а то он потерял ключи. Куда делась Милена, он не знал. Делать было нечего, если уж где и проводить обыск, так это удобнее всего в разоренной комнате, потому что можно действовать неаккуратно и потом за собой не убирать. Сняв куртку и выпустив на свободу лысую болонку, Ева принялась за дело с угла у окна. Некоторые конверты хрустели в ее руках и рассыпались, многие письма в них были на французском, от поздравительных открыток с розовощекими рождественскими младенцами или парафиновыми розами скоро стало подташнивать. Заболела голова. Ева даже обрадовалась шаркающим шагам в коридоре.

– Надежда! – крикнула Милена. – Вылезай из моей комнаты, пойдем пить чай, я тебе чтой-то расскажу!

Ева пошла на кухню.

– Это я, – сказала она, прислонившись к притолоке у двери.

– А я пришла с собрания жильцов нашего подъезда. Представляете, в жизни не была на таких мероприятиях, а тут вдруг подумала… Сахару нет, – объявила она, осмотрев свой шкафчик. – Ненормальный алкоголик. Мне всегда казалось, что алкоголики не любят сладкое, а этот кладет по четыре ложки в чашку! Да, что я говорила?

– Вы вдруг подумали.

– Да! Я подумала, почему бы не повеселиться и не объявить членам нашего жилищного кооператива о своей скорой кончине и полном отсутствии родственников.

– Зачем? – опешила Ева.

– Я же говорю, чтобы повеселиться! Сначала, понятно, они меня уверяли, что я буду жить еще долго, приглашали в ЖЭК на кружок вязания, а потом, как я и ожидала, разговор сам собой перешел в нужное русло. У меня ведь комната – тридцать три метра, окна эркером! И стали они сначала потихоньку, стесняясь, потом громче и яростней доказывать свои права на мою жилплощадь нашему председателю домкома.

– Повеселились? – улыбнулась Ева.

– Отменно. Собственно, мне и надо было всего ничего – доказать самой себе, что народ не меняется. Вот я пришла в жизнь, уйду из нее, а жизнь ничего и не заметит.

– Почему же вы думаете, что скоро умрете?

– Милочка, это банально. Для того, кто понимает, – банально. От меня ушел мой ангел-хранитель, это раз. Приходила смерть собственной персоной, это два!

– А, ну да, – кивнула Ева. – От вас ушла душа, и тут же пришла Марго.

– Ангел, душа, какая разница. Как хорошо, что вы зашли! – вдруг воскликнула Милена, потом подозрительно прищурилась на что-то у ног Евы, нащупала на шее очки на веревочке и нацепила их. – Вы только подумайте, – покачала она головой, – до чего в нашем доме крысы стали странные! Если народ не станет бороться за экологию, мутации среди низших форм победят высшие формы!

– Это не крыса, – Ева, не глядя, ногой задвинула назад болонку. – Это собака редкой породы. Она со мной.

– А-а-а, – неуверенно кивнула Милена. – О чем я говорила?

– Как хорошо, что я зашла.

– Ну конечно! Я с утра звоню вам по телефону с карточки, а мне противно так объявляют, что вы… Постойте, как же это? Что вы находитесь вне пределов! Представляете?

– Вне пределов досягаемости. Я пришла и слушаю вас очень внимательно.

– Чай заварился. Вам разбавлять кипятком?

– Нет.

– Отлично. Я тоже привыкла, знаете, пить только из заварочного. Так вот. Я хотела вас попросить, поскольку вы в КГБ на хорошем счету, устройте мне, пожалуйста, естественную кончину.

– Как это? – Ева не устояла на ногах и села на табуретку.

– Согласитесь, что естественная кончина для человека моего возраста вещь достаточно простая. Нет, если бы я лежала в постели, писала под себя и доводила собес требованиями места в доме инвалидов, то, конечно, быстрое отравление или меткий выстрел пошел бы всем только на пользу. Но я ведь никому не причиняю беспокойства, а последние дни вообще получаю от жизни массу удовольствий и развлечений!

• Предыдущая
• 78/87
• Следующая