Сервис с летальным исходом - Васина Нина Степановна - Страница 55

• Предыдущая
• 55/70
• Следующая

Я сказала Куоке, что нашла моракусу. “Поздно, — сказала Куока, — пятнадцать лун давно прошли, а моракуса все еще играет со смертью. Теперь без жертвы не обойтись!” Ну, в общем, в конце все умерли…

— Как это? — привстал Коля.

— Агента Успендрикова — он вполне мог быть пятнадцатой жертвой — растворили в кислоте именно в тот день, когда я рожала. Ребенок родился мертвым, думаю, это достаточная плата за мою беспечность. Тетушку Лялю спустя несколько дней задушил муж, а злодейка, переехавшая тебе ногу, судя по ее лицу и ладоням, убита “сантехником”.

— Давай укроемся одеялом, что-то холодно стало! Имей в виду, мне тебя совсем не жалко! — заявляет Коля.

— Мне себя тоже ни капельки не жалко.

— Знаешь что, я думаю, тебе нужно кого-нибудь спасти, тогда мир приобретет некоторое равновесие.

— Отличная мысль! Вот только кого?..

— Тихо! Слышишь?..

— Нет, — я замираю, но ничего не слышу.

— Ты идешь по лестнице! Шаги… Вот, опять! Ты идешь голая, а из огромных грудей течет на пол молоко! — шепчет Коля, мгновенно забравшись под одеяло. — Сейчас ты откроешь дверь в ванную, а там — никого! Ш-ш-што ты будешь делать?! — стучит он зубами.

— Я не могу идти по лестнице! — шепчу ему в ухо, приоткрыв одеяло. — Я лежу тут, на кровати!

— Это неважно! Ты что, еще не поняла? В этом доме одновременно существует несколько пластов времени!

В проеме двери образуется длинная фигура в белом и жалобным голосом просит:

— Помогите мне, пожалуйста, речь идет о жизни и смерти!

Коля высовывает голову и, открыв рот, смотрит сначала на дверь, потом — на меня.

— Как это может быть? — интересуется он, решительно отбрасывая одеяло и вставая. — Я же сдал этого типа с рук на руки!..

— А он все равно оказался в багажнике. И чего ты удивляешься? Сам сказал — заколдованный дом…

— А свет у вас тут не включается? — интересуется “этот тип”. — Я ничего не вижу, речь идет о жизни и смерти!..

— Да он пьян! — кричит Коля, включивший торшер у кровати. — Уважаемый! Вы мне надоели! Сейчас я вас отведу в фургон!

— Не надо, они меня опять отпустят на все четыре стороны… — добравшись до кресла, Артур падает в него, вытянув ноги. — Люди, поймите, я не преступник, я свидетель! Я имею право на жизнь? Все, даже вот такусенькая собачка по имени Чукча имеет право на жизнь… А я — что?.. Я ни в чем не виноват. Мне было сказано лечь в багажник, я лег! Деньги надо было перевести, перевел! Клизму перед дорогой? Пож-ж-ж-жалста!.. Люди, ну поимейте совесть! Да! — крикнул он и стукнул рукой по подлокотнику кресла. — Мне не нравится Амстердам! Но я и на Амстердам согласился! Почему же я лежу, лежу в багажнике, а парохода все нет?.. Почему Лены нет?

— Лены? — хором спросили мы с Колей.

— Лена, она… — сильно замотав головой из стороны в сторону, Артур немного повыл, потом собрался с силами, — она невероятная, она… Она прекрасна, как ангел, да вот же, сейчас… — он роется в плаще, я замираю. — Нет… Отобрали фотографию, сволочи. Деньги не взяли, часы!.. Я им говорю, возьмите, говорю, часы, а они забрали фотографию. Часы, конечно, тоже… память, но фотография…

Я с облегчением выдыхаю воздух и прошу Колю:

— Дай мне твои часы.

— Зачем? — он сразу прячет руку за спину.

— Фокус покажу.

— Не хочу я никаких фокусов, хватит уже с меня фокусов!

— Ну дай на одну минутку! Не сводя с меня глаз, Коля начинает расстегивать ремешок.

С руки поникшего головой Артура я снимаю часы сама. Кладу на стол. Показываю Коле, чтобы он положил свои рядом.

Наступает тишина. Коля, набычившись, смотрит на точную копию его часов, только ремешок у Ко-линых — кожаный, а у Артура из какой-то гибкой белой пластмассы.

— Извините, — дернувшись, интересуется Артур, — а где тут у вас писают? Я не пью, это так получилось, понимаете, на пустой желудок… Мне сказали сделать клизму и ничего не есть до вечера, я и не ел… А когда сегодня пошел на север, совсем плохо стало, я купил бутылку и вернулся… Извините, если что не так. У вас часы не двоятся? Нет? Ну извините. — Он кое-как встает и тащится в коридор, держась за стену.

— Этого не может быть, — пожимает плечами Коля, но по его напрягшемуся лицу, по покрасневшим пятнам ожогов я вижу, что он на грани срыва. — Это дешевые часы, она их купила где-то в магазине.

Снимаю ремешок с часов Артура. С обратной стороны корпуса хорошо видно клеймо и знак изготовителя. Коля стаскивает свой ремешок, его руки дрожат.

— Так не бывает, — шепотом говорит он, когда рассмотрел обратную сторону своих. — Сколько стоят ваши часы? — спрашивает он у появившегося в дверях Артура.

Великолепные белые брюки слегка подмочены, ширинка расстегнута.

— Одиннадцать тысяч долларов, это дорогие часы, — посмотрев на руку, он в ужасе переводит свой взгляд на нас, замечает на столе часы и идет к ним. — Швейцарские… Платина…

Теперь он стоит, покачиваясь, и не может застегнуть ремешок.

— Где вы их купили? — Коля подошел к нему вплотную и жадно разглядывает шевелюру Артура, его лоб и видную часть опущенного лица.

— В Цюрихе, их Лена выбирала.

— У меня такие же! — на протянутой ладони Коли лежат прямоугольные часы без ремешка.

— Поздравляю, молодой человек, у вас отличный вкус.

— Мне их подарила любимая женщина! — уже кричит Коля. — Она сказала, чтобы я их никогда не снимал, пока помню о ней! А хотите видеть ее фото?!

— Как забавно. — Артур наконец застегнул часы и поднял голову. Наткнувшись на горящий ненавистью взгляд, он отпрянул, но фразу закончил:

— Мне тоже Лена сказала носить часы, пока… я ее помню. А фотографию отобрали, я бы вам показал.

— Ничего, у меня есть! Сейчас… — Коля садится на пол и ковыряется в гипсе. — Сейчас я вам покажу! Вот! Вот, полюбуйтесь!

Я закрываю лицо ладонями и иду к кровати.

Артур несколько минут, ничего не понимая, рассматривает маленькую фотографию семейства Сидоркиных на рыбалке. Потом он задумчиво смотрит на Колю, вероятно сопоставляя, потом возвращает фотографию со словами:

— На моей Лена в купальнике. Гораздо лучше снято. — Находит меня глазами и жалобно спрашивает:

— Если мы сегодня уже не едем в Амстердам, можно чего-нибудь покушать?..

Я не успеваю вскочить и добежать к ним. Коля хватает стул, замахивается и опускает его на голову Артура.

— Зачем ты это сделал?

— Я его убью! Я ее убью! Я убью себя… — Коля отбрасывает стул, оглядывается и тычет пальцем в потолок. — Я повешусь!

— Нет, только не это! Как я тебя потом буду снимать? Ты такой тяжелый и длинный. Застрелись из автомата. Выйди на улицу и застрелись.

— Его забрали! Оружие из ямы забрали!

— Тогда поезжай на речку и утопись.

— Нет уж! Ты не умеешь плавать, и то не смогла этого сделать! А у меня первый разряд по плаванию!

— Хорошо, — я стискиваю руки, — ну тогда… тогда можно застрелиться из пистолета! В сейфе твоего дядюшки лежит пистолет!

— Уже нет! — кричит Коля, расхаживая кругами по комнате. — Милиционер с гранатой его забрал, а положил свой! Это сделали специально, чтобы мы не смогли застрелиться! Он наверняка незаряженный или игрушечный! На кой черт еще ему это нужно было делать?! — пинает лежащего на пути Артура. — Я задушу этого типа его же галстуком, а потом повешусь на галстуке сидя! У батареи! Отрежешь его ножницами, когда я перестану дергаться…

— Я придумала! Давай отольем Артура водой и узнаем, что ему обещала Лена… или Ляля. Мне почему-то кажется, что она должна была его убить! Мне следователь Поспелов намекал!

Коля задумывается, стоя над валяющимся на ковре мужчиной.

— Тогда это в корне меняет дело, — замечает он, берет со стола стакан и брызгает водой на лицо Артура.

Никакой реакции.

— Давай отнесем его в ванную и как следует обольем водой, — предлагаю я, надеясь, что наш пьяный гость еще жив.

— А если я его убил? — задумчиво интересуется Коля.

• Предыдущая
• 55/70
• Следующая