Правило крысолова - Васина Нина Степановна - Страница 77
- Предыдущая
- 77/81
- Следующая
– Ты сама попросила меня умереть как-нибудь пооригинальней, а теперь бросаешь одного?!
– Я не знаю, что должен делать мужчина, перерезавший горло своей племяннице и ее мужу. По мне, так пусть все решает суд. Я только не хочу, чтобы в этот раз ты применил свое правило Крысолова к судьбе сестры! Пусть она останется. Вот и все.
– Я тоже в этот раз хочу прогуляться один! Я уже взрослый!
– Как же, один?! А чего ты тогда ждал до этой ночи? Почему не прогулялся вчера, позавчера?! – Я со злостью вытираю выступившие слезы. – Я больше тебя не чувствую, Питер. Ты стал чужим. Твои методы воспитания меня достали! Кого ты спасал в этот раз от чрезмерной привязанности? Что сделает Антон, когда узнает, что ты убил его маму, да еще в воспитательных целях?!
– Я спас Антона, его матери он был безразличен, ей все были безразличны, пока не появлялись деньги или хороший повод повоевать! Она бы угробила мальчика, сделала бы из него жалкое посмешище, морального урода! Подожди, не уходи! – просит Питер, как только я открыла двери и подставила лицо холодному ветру. – Давай попрощаемся.
– Прощай. – Я не поворачиваюсь и не двигаюсь с места.
– Насчет денег… Я не уверен, что правильно поступаю… дело в том, что я знаю, как их найти, и знаю, как определить число, но я тебе не скажу.
– И не надо.
– Ты сама никогда не догадаешься, и это к лучшему…
– Куда уж мне! – Я закрываю глаза.
– Я решил, пусть эти проклятые деньги не достанутся никому, и прошу у тебя за такое решение прощения.
– Бог простит.
Я плетусь по лестнице на второй этаж. Открываю дверь бабушкиной спальни. Кровать пуста. Я обошла весь дом. Ее нет. Стало страшно. Вдруг она решила обыграть Крысолова? В подвале я забилась в угол, закрыла глаза, расслабилась и постаралась представить бабушку. Я так устала, что уже не молила, чтобы она осталась жива, а молила, чтобы я быстро нашла ее тело и не пришлось бы вызывать посторонних людей для поиска и все объяснять…
Звук мотора. Дедушка Питер готовится отправиться к обрыву над морем. Море шумит, врезается в берег волнами, катает гальку, сердится… Обрыв высокий, машина падает на полном ходу…
Я дернулась, просыпаясь. Цементный пол холодный, стены кажутся влажными, выступившая из облаков луна заливает стеклянным светом металлическую поверхность стола. Я слышу шаги и вжимаюсь в угол.
Не включая света (зачем ему свет, он отлично видит в темноте!), дедушка Питер проходит по подвалу, кряхтя, поднимает что-то и тащит к лестнице. Я в оцепенении смотрю на его темную фигуру с чем-то длинным в руке, шаги Питера по ступенькам медленные, вдруг он остановился и прислушался. Увидел? Нет, уходит, ничего не сказав.
И я понимаю, что он приходил за копьем. Мое неуемное воображение тут же стало насиловать и без того уже порядком издерганную нервную систему самыми невероятными предположениями об использовании чудовищно тяжелого копья для сведения счетов с жизнью. Дойдя до хищных зарисовок в стиле Гойи – дедушка Питер прыгает с дерева на подставленное снизу копье, космы его длинных волос развиваются, рот открыт в последнем крике, – я дернулась и застонала, обнаружив, что уже не сижу, а лежу на полу. И когда мои глаза оказались у самого пола, я наконец-то увидела огромную крысу. Крыса сидела как раз там, где раньше стоял ящик с углем. Она чуть двигала носом в мою сторону, а одну переднюю лапу поджала, и казалось, что она прижимает ее к себе с мольбой. Ладно, ничего не поделаешь, придется идти на кладбище.
Я поднимаюсь в дом, из окна кухни видны зажженные фары машины, в голове моей шумит, и так не хочется идти на кладбище, хоть плачь! Но я должна найти бабушку, должна как-то довязать этот день, и спицы мои – копья, а ночной воздух пахнет фосгеном – хотя фосген не имеет запаха… Одеваюсь и очень быстро иду по дороге к кладбищу. Среди могил я сначала заблудилась, пошла не в ту сторону и, только заметив крошечный светлячок керосинки, перестала бояться, успокоила дыхание и пошла на огонек.
Бабушка стояла с керосиновой лампой у могилы Ханны, рядом с нею стояла женщина в белой меховой накидке, они о чем-то тихо говорили и смеялись, и когда женщина закидывала голову к небу, на ее шее становилась заметной черная полоса, и только я подумала, что надо бы спрятаться, как она подняла руку и, помахала в мою сторону. И я не потеряла сознания, пока не увидела, что еще от нескольких могил мне машут женщины, а одна – так вообще в латах и шлеме, и свет луны поглощается этим шлемом, как чистый дождь застывшей поверхностью холодного озера…
Бабушка стоит надо мной, согнувшись, упираясь в колени руками, свет от лампы рядом на замерзшей траве – желтый теплый кружок, и это радует, оказывается, я не переношу свечения полированного металла.
– Зачем ты тут? – удивляется бабушка.
– Я тебя искала… Я испугалась, что тебя нет.
– Вставай, у нас мало времени.
– Да. – Я оглядываюсь. – В этом месте времени вообще нет. Оно отсутствует как таковое.
Мы идем по дороге, обнявшись, и лампа освещает нам путь, ветер утих, где-то далеко звонит колокол – в холоде ночи его звук долгий и чистый, как будто только для нас двоих на земле. И бабушка спрашивает:
– Ты все узнала?
– Все.
– Тебе нужно спрятаться, а то ты совсем ослабла.
И мы спрятались вместе под шерстяным верблюжьим одеялом часа на четыре, и я держала ее за руку, и поэтому услышала, как она потихоньку встает, и пошла за нею на кухню, подсмотрела, как она готовит чай, и успела пройти в комнату Питера до того, как бабушка начала собирать на подносе чашки, и легла на его кровать, и дождалась шарканья по ступенькам шлепанцев (из шкуры козы, мехом внутрь) и испуганного вскрика в комнате.
И тогда я встала и опрокинула чашки, и чай вылился на пол, и бабушка села в кресло и застонала, покачиваясь, и я сказала, что дедушка Пит поехал кататься на своем старом автомобиле. Один. И бабушка велела:
– Тебе необходимо срочно выйти замуж. Сможешь до субботы?
От лужи на полу пахло миндалем и чуть-чуть спермой. Это и есть запах цианида? Цианидом опрыскивают осиные гнезда… Я не была в тот момент уверена, что мне нужно срываться с места и бежать искать подходящего мужа. Но бабушка придерживалась другого мнения:
– Жена Латова написала много заявлений, обошла все инстанции и собирается забрать мальчика. Главный ее козырь – ты не замужем. Одиноким редко разрешают усыновление, а уж двоих сразу…
– Успею, – говорю я. – До субботы – успею. Собирайся.
– Куда? – спрашивает бабушка бесцветно.
– Поедем к детям, они в маминой квартире с Лаврушкой.
– Я не могу пока к детям, можно я побуду у тебя? Пару дней.
– Конечно. Там твое сердце как раз тренирует выздоровевшие крылья.
Мы одеваемся, не спеша обходим дом. К утру подморозило. Бабушка запирает двери и выключает фонарь над крыльцом. После его света стало совсем темно, и я с ходу ударилась обо что-то, напоминающее кол.
– Что-то торчит из земли, – предупредила я бабушку сзади.
Она отодвинула меня в сторону. Вдвоем несколько минут мы рассматриваем, что это, пока в порыве узнавания не хватаемся за руки.
Сбоку от тропинки из земли торчит под углом копье. Его наконечник ушел в землю сантиметров на тридцать, и это кажется мне фантастически невероятным, учитывая вес и длину копья. Пока я с натугой пытаюсь не то что вытащить – хотя бы его расшатать, бабушка отмеряет шагами расстояние, уходя в глубь сада. Она находит место, откуда Питер его метнул, и зовет меня, показывая примятую кругом траву в проталинах вчерашнего снега. И следы, уходящие потом к гаражу. Бабушка приседает и закрывает ладонями один след. Когда она убирает руки, отпечатка на корке льда нет, остался только теплый след ее ладоней – заснувшая до весны трава.
Утром я отвезла Антона в колледж и сдала его дежурному учителю. Лора ждала на улице. Она сказала, что от школ любого направления и уровня ее начинает сразу же тошнить. Еще она сказала, что лучшее воспитание и образование – монастырское. Потом она долго упивалась всякими нагрянувшими на нее идеями о внедрении повсеместного церковно-приходского и монастырского образования, поскольку именно при монастырях, по ее мнению, растущий организм может познать одновременно и близость к природе, и обреченность одиночества, и необходимость послушания и противления насилию одновременно. Когда она перешла к обсуждению особенностей религиозного онанизма Достоевского в его романе «Братья Карамазовы», я переполнилась ею, как только что выловленный утопленник водой и тиной.
- Предыдущая
- 77/81
- Следующая
