Правило крысолова - Васина Нина Степановна - Страница 54

• Предыдущая
• 54/81
• Следующая

– А вас как только Павел Андрееич увидел, сказал – она моя целиком. Я ее один раз в неделю сделаю счастливой на пять дней сразу! И выделил для обработки субботу.

– Субботу он выделил, потому что в пятницу крутил с Любочкой.

– Нет, не с Любочкой, а с этой, как ее!..

– С Любочкой, медиком из отдела фактурщиков!

– Почему не на семь дней! – закричала я, чтобы прекратить эту муку. – Почему на пять?

Обхохатываясь, мне объяснили, что на шестой день я должна уже была начать зреть, чтобы к седьмому дню желать своего возлюбленного до… Ну, до этого самого.

Я остужаю пламенеющие щеки холодными ладонями.

– Так что же вы теперь будете делать по субботам? – настаивает федерал за рулем.

– Я бы вас пригласил в пятницу поужинать, но вы не в моем вкусе, – сознается федерал рядом со мной. – Я грудастых люблю. И чтобы сзади тоже, вы понимаете?…

– Слушай, да она ничего не знает!

В маленьком зеркальце мне подмигивает веселый глаз, совершенно безумный от злоупотребления бабушкиной выпечкой.

– Ты скажи!

– Нет, ты скажи.

– Лучше ты.

– Я не могу, вдруг она заплачет, я ревущих женщин не терплю, так бы и пристукнул!

– Быстро говорите, что случилось! – закричала я.

– Ну, в общем, – начал федерал за рулем, – ваша мама, если вы в курсе, поехала на вашем автомобиле…

– И с вашим паспортом, и с билетом на ваше имя, который был куплен за два дня до этого! – горячо подхватил другой.

– Да, и с вашим паспортом, поехала в аэропорт. Ну вот, а за ней поехал один наш дежурный по слежке, то есть как раз была его смена до восьми утра. Еще поехал этот Ганс с сопровождающим из нашего отдела. А еще счастливчик, Павел Андреич, вот он поехал с лицом пока не установленным…

– По предварительной разработке, это была Хогефельд! – вступил федерал рядом со мной.

– Ну, допустим, Хогефельд. Уже в аэропорту, когда наш человек увидел, что за ним бегут четверо, достал оружие, и…

– Что с мамой? – всхлипнула я.

– С вашей мамой? Улетела она. Применила к Гансу какое-то психотропное оружие…

– Это потом наши медики определили, а у Ганса давление еще четыре часа скакало, зрачки расшились, и он… Он… – не сдержавшись, федерал рядом со мной захохотал с подвываниями, – такое вытворял с вашей машиной!.. Нет, мне рассказывали, я не поверил!

– Он находился в состоянии долго еще не проходящей эрекции, – осуждающе посмотрел в зеркало федерал за рулем.

– Что с мамой, черт бы вас побрал! – Я посмотрела на часы. Если учесть, что печенье они потребили не на пустой желудок, а сверху пяти-шести пирожных и большого количества чая, так… прибавим минут десять, получается, что приступ болтовни кончится через семь-десять минут.

– Ваша мама улетела в Германию по вашему паспорту, а вот Павел Андреич…

– Да. Павлу Андреевичу повезло меньше. Пристрелил его наш дежурный. Случайно. Не узнал. Говорит, он бежал, кричал ваше имя, а потом стал стрелять в дежурного, тот отстреливался.

– Кто его знает, как там все было, но пуля – его.

Ровно через четыре минуты и сорок шесть секунд – я отследила по секундомеру – после фразы о пуле радостное возбуждение и словоохотливость у работников Службы безопасности пошли на спад. За эти четыре минуты я узнала, что «Хирург почти вышел на деньги, но начальник отдела его подсек, он жук известный, своего не упустит», что «немец тоже не прост, и в отделе внешней разведки на него есть заведенное дело, и не задерживают его исключительно из азарта: начальство играет в тотализатор – кто первый найдет миллионы, которые спрятал террорист Грэмс». Что Кукушкина-Хогефельд и ее напарник прибыли к нам исключительно по заданию организации, чтобы, отыскав деньги, возродить почти уничтоженное движение и собрать его уцелевших членов, то есть по соображениям политическим, а немец – «настоящий ворюга и авантюрист». Что «Хирург мог запросто начать стрелять в аэропорту первым, он же думал, что это вы улетаете, решил, так сказать, что вы за деньгами в Германию рванули, и он с вами, обрубив концы»… Последние сорок шесть секунд они постепенно замолкали и с испугом прислушивались к себе, с трудом понимая, что такое с ними произошло. Да еще с обоими сразу.

Я не стала дожидаться, пока они начнут выяснять, у кого первого начался словесный понос. По их угрюмым, напряженным лицам я поняла, что меня вообще могут запросто пристрелить, чтобы никто не узнал о приступе внезапной болтливости у особо подготовленных агентов внешней разведки. Я задергалась, изображая рвотные конвульсии, и потребовала, чтобы меня высадили. Клятвенно обещала, что доеду до больницы еще раньше их, потому что троллейбусы из пробок кое-как еще выезжают, а мы застряли глобально. Сучила ногами и надувала щеки, как будто во рту у меня все содержимое желудка. Но тот, который сидел рядом, молча ухватил меня за руку и протянул полиэтиленовый пакет с застежкой, в который, вероятно, упаковывают обнаруженные на месте преступления улики.

Иду по длинному больничному коридору и прислушиваюсь к себе. Никаких эмоций. То ли я устала за последние дни от обилия невероятных приключений, то ли слишком рассержена на себя за любовь к Павлу, выполнявшему со мной по субботам задание отдела Службы безопасности. А я-то, дура, пирожки!..

– Вы уверены, что с вами не случится приступа рыданий в палате инспектора? Все-таки вы только что узнали о смерти любимого человека, – интересуется сопровождающий меня федерал с прилизанными волосами.

– Действительно, только что, из вашей болтовни в машине! – констатирую я мстительно. – Еще как случится! Вас что, психологической подготовке не обучают?

– Вы, Инга Викторовна, простите, что так получилось. Самое странное, что утром на инструктаже мне начальник приказал ни слова вам не говорить о смерти Хирурга…

– Ладно, не извиняйтесь.

– Сам не понимаю, что на меня нашло. Войдите в мое положение.

– Как это?

– Меня представили на повышение, а тут такой прокол. Если можно, изобразите удивление, когда вам скажут, что Хирург убит. Можете даже заплакать и покричать немного, тогда – пожалуйста.

И вот передо мной услужливо распахнута дверь больничной палаты номер шесть.

Вообще-то я подготовила небольшое представление, так, экспромтом, пока слушала извинительное бормотание федерала в коридоре. Но, увидев лицо Коли Ладушкина, совершенно искренне вскрикнула и бросилась к его кровати.

– Инспектор, что у вас с лицом? – Я подбежала, навалилась на край койки и осторожно потрогала пальцем странное сооружение у него на лице. Вместо носа – конструкция из металлических стержней, пластмассовых креплений и гипса-нашлепки.

Ладушкин испуганно отодвинулся, я устроилась поудобней.

– Ну как же, Инга Викторовна, – прогундосил инспектор, – вы же сами видели. В сарае. Меня ваша племянница ударила лбом в нос.

– Коля, а как нога? – Я схватила его через простыню за предполагаемое больное место над правой коленкой. Ладушкин взвыл.

– Пусть она слезет с моей постели, – потребовал он, глядя горящими глазами куда-то мне за спину.

– Садитесь, Инга Викторовна, – предложил незнакомый голос.

Я оглянулась. О! Да тут целый квартет из обаятельнейших молодых людей в строгих костюмчиках и с одинаковыми прическами.

– Коля, ты не представляешь! – сразу же начала я взахлеб, как только услужливо подвинутый стул коснулся моего зада. – Мне только что рассказали, как облапошились федералы! В тот день, когда мы с тобой тащились в Лакинск, моя мама поехала в аэропорт, чтобы слетать погулять в Германию. А за ней поехали гуськом, нет, ты только вслушайся, друг за другом – дежурный по слежке, – я загибаю пальцы, – немец Зебельхер с приставленным к нему соглядатаем и мой возлюбленный Павел Андреевич с террористкой Хогефельд! Подождите, не перебивайте, я Колю давно не видела, он же лежит тут и ничего не знает! – досадливо оборвала я одного из молодых людей, который осторожно попытался что-то мне сказать. – Так вот. В аэропорту с дежурным по слежке федералом случился нервный припадок, он стал стрелять в мою маму, в немца с приставкой и в Павла с Хогефельд. Отгадай с одного раза, кого он пристрелил? Правильно! – ору я в упоении. – Моего любовника, представляешь! Мне тут в машине два федерала такое рассказали! Оказывается, Павел специально занимался со мной сексом по субботам, у него было такое задание. Да не перебивайте же! Отойдите подальше, дайте поговорить. А четверо других из их отдела внешней разведки разобрали по дням недели мою тетю Ханну. Ничего себе работка на благо Родины, да?

• Предыдущая
• 54/81
• Следующая