Правило крысолова - Васина Нина Степановна - Страница 31
- Предыдущая
- 31/81
- Следующая
– Смотри мне в глаза! – повысила я голос и дернула Лома на себя. – Как такое может быть?!
– Чем помочь? – Это спросил четвертый охранник, он подошел бесшумно по ковровой дорожке.
– Или ты сейчас же скажешь, как это получилось, или ты больше не мой оператор! – возмущенно завопила я, тряся Лома.
На мой крик из нескольких дверей заинтересованно выглянули остальные охранники. Все в черном, все с эмблемами на кармашках рубашек.
– Разрешите провести вас в кабинет. – Охранник грудью стал теснить нас к одной из открытых дверей.
Я решила сорвать плакат, чтобы потом в спокойной обстановке хорошенько рассмотреть физиономию подпрыгнувшей девицы и выяснить, почему выражение ее лица вызывает у меня отчаяние и стыд. Охраннику мой жест не понравился. Сначала он закрыл плакат собой, потом, когда я стала оттаскивать его в сторону, захватил мои руки, завел их за спину, отчего весь этаж дрогнул от пронзительного визга. Это был не самый громкий мой визг, но его хватило, чтобы наконец появился кто-то в штатском, в строгом пиджаке и белой рубашке и без идиотского изображения колючей черепахи Тортиллы на груди. Негромко, но властно этот человек приказал провести даму в кабинет и прекратить шум. Охранник отказался оставить меня без присмотра даже на несколько секунд и сам понес на вытянутых руках в предложенный человеком в штатском кабинет. Лом плелся сзади, заламывая руки и что-то бормоча, я не прислушивалась, потому что была занята – я дергала ногой, стараясь побольней лягнуть охранника.
В кабинете мне предложили на выбор: стакан минералки, рюмку коньяку, сигарету, помощь врача. Я выбрала коньяк, отдавая должное спокойствию высокого молодого мужчины в пиджаке, как потом оказалось – директора охранной фирмы «Секрет».
Лом в двух словах объяснил, кто мы, и стал уверять директора, что разговор невозможен, пока он со мной не выяснит некоторые детали нашего общего прошлого. Для уединения и выяснения деталей нам была предложена комната психологического расслабления персонала фирмы, и Лом первым делом озабоченно спросил, нет ли в той комнате раздражающего меня плаката.
– Вам не понравилась девочка? – позволил себе улыбнуться директор. – А мои мужики все от нее в ударе. Глаза видели? Такие глаза, как укус змеи!
Я закрыла глаза.
– А откуда у вас этот плакат? – осторожно поинтересовался Лом.
– Не помню, кто-то принес. Просто реклама.
– Реклама чего? – встрепенулась я.
– Автомобиля.
– «Мерседеса», – кивнула я.
– Да нет, что вы, последней модели «Москвича».
Я отлично помню тот ветреный день в мае и нежный слепой дождь с липким приторным запахом тополиных распустившихся почек, и парок над разогретым асфальтом, и доверчивых беззонтичных прохожих, уставившихся на нас с покорным удивлением, словно заколдованных дождем в солнечный полдень.
Они останавливались, некоторое время шаря глазами в поисках источника музыки, обнаруживали играющую на губной гармошке Лаврушку, потом разглядывали то приседающего, то вскакивающего Лома с камерой, потом их взгляды прилипали ко мне, и вновь подошедшие застывали, дополняя небольшую толпу с задранными вверх головами, приоткрытыми ртами, с глазами одинакового выражения – мне с крыши «Мерседеса» лучше всего была заметна эта одинаковость.
Машина подо мной раскачивалась, и это придавало моему импровизированному танцу некоторую угрожающую пикантность. Я от души притопывала толстоподошвенными тупоносыми ботинками, кружась и выкидывая ногами рискованные коленца, моя многоярусная пышная юбка с кружевными оборками захватывала в себя ветер, заставляя меня иногда балансировать, размахивая руками, растрепавшиеся волосы лезли в рот и приходилось их выплевывать. Хозяин «Мерседеса» стоял рядом, курил, переговаривался то ли с шофером, то ли с телохранителем – этот человек один из всей толпы смотрел на меня как на опасное недоразумение, а все другие как на достойное дополнение к дождю в солнечный полдень.
«Мерседес» затормозил возле нашей дружной тройки, когда мы спокойно прогуливались в воскресенье по теплой весне в поисках нечаянных находок, для которых у Лома всегда была наготове камера. Парочка находок уже имелась – продавец матрешек, зачем-то натягивающий на одну из своих деревянных кукол презерватив, и облезлая болонка, которая, захватив зубами, исступленно тащила по брусчатке Арбата огромную длиннохвостую шкурку черной лисы с засушенной головой и когтями на болтающихся шкурках лап.
Из притормозившей машины высунулась рука, пока я таращилась на пухлые пальцы (на указательном – массивная печатка), крепко ухватившие меня чуть выше запястья, Лаврушка отпрыгнула на безопасное расстояние, а Лом включил камеру.
Я дернула рукой. Пальцы не отпускали. Тогда, наклонившись, я посмотрела на человека, схватившего меня из окна шикарной машины.
– Куда идешь? – спросил он буднично.
Машина продолжала тихо двигаться, я шла рядом и соображала, куда иду.
– Почему ты так одета? – Это был второй вопрос хозяина жизни, заключенной в стойких запахах внутри салона машины.
Я посмотрела на свои ноги. Эти тяжелые тупоносые ботинки в сочетании с нежнейшими белыми носочками под пышными складками юбки всегда вызывали у меня чувство надежности и беспричинного веселья. Поэтому, примерно вышагивая рядом с «Мерседесом», я ответила:
– Я всегда так одеваюсь, когда выгуливаю весну. Потом дома я еще долго нюхаю подошвы.
Хозяин задумался, кивнул, приказал человеку за рулем остановиться. Автомобиль не просто затормозил или дернулся, он тихонечко и бесшумно притих, как внимательный человек на выдохе, боясь потревожить спящего ребенка.
– Зачем? – спросил мужчина, не выпуская моей руки. Краем глаза я заметила, что Лаврушка подбирается к нам с баллончиком в правой руке и милицейским свистком в левой.
– Зачем нюхаю? Смотри. – Я задрала ногу так, что подошва ботинка оказалась как раз у окна. Вдвоем мы некоторое время внимательно разглядывали узорчатую желтую рифленость, оклеенную упавшими чешуйками тополиных почек. Убедившись, что мужчина тоже почувствовал приторный липкий запах, я опускаю ногу. – А если честно, то сейчас фестиваль степа.
– Ты танцуешь степ? – Мужчина выпустил мою руку, открыл дверцу, выглянул и погрозил пальцем Лаврушке.
– Только лапландский и только на крышах дорогих автомобилей.
– Зачем? – Он опять тупо уставился на мои ботинки с белой полоской носков над мощнейшими раструбами.
– Такая фишка, понимаешь, я профессионально танцую лапландский степ на крыше дорогого авто, мой оператор снимает, – кивнула я на оторопевшего Лома, – подруга играет на губной гармошке. Три с половиной минуты отличного видео. Двести долларов. Потом покажешь друзьям на вечеринке.
– Ты будешь раздеваться? – заинтересовался хозяин «Мерседеса», осмотрев улицу.
– Да нет же, я танцую в этих ботинках степ!
– А в чем тогда фишка?
– Это здорово – лапландский степ на крыше твоего «Мерседеса»! Всем понравится, а когда друзья, посмотрев, как я танцую в этих ботинках, спросят, чья это машина вообще, ты равнодушно пожмешь плечами и скажешь, зевая: «Моя…»
– Все в Москве и так знают, что это моя машина, – сразу пожал плечами мужчина, не решаясь меня так просто отпустить, но еще плохо представляя, что он вообще может предложить интересного танцовщице на крышах автомобилей. – Такого цвета больше нет ни у кого.
– Да уж, – согласилась я, осмотрев канареечно-желтую, словно сорвавшуюся каплей с раскаленного солнца, машину.
– Ладно, залезай, – вдруг сказал он и решительно выбрался из машины.
– Что? – опешила я. Невинная выдумка грозила превратиться в цирковое шоу с элементами клоунады.
– Лапландский степ, – сказал мужчина, подхватил меня под мышки и легко закинул на крышу «Мерседеса».
Некоторое время я оглядывалась, стоя на четвереньках. Потом осторожно встала на ноги. Подпрыгнула пару раз. Скользко. Ветер тут же занялся моей юбкой и заодно растрепал волосы. Лаврушка смотрела снизу с выражением заблудившегося щенка, которого сейчас отловит сетью собаколов. Поэтому, пока она не успокоилась и не убедилась, что я не свалюсь вниз, я отбивала подошвами ботинок с налипшими тополиными чешуйками, без аккомпанемента. Потом она вытащила свою гармошку, Лом встрепенулся, шофер после первых моих притопов выбрался из покачивающейся машины, стал рядом с хозяином, покивал головой и уважительно заявил:
- Предыдущая
- 31/81
- Следующая
