Проводник - Вартанов Степан Сергеевич - Страница 20

• Предыдущая
• 20/40
• Следующая

Я рассказал историю Крепости своим спутникам, иногда прерываемый Марком, который пытался оспорить какую-либо деталь. По правде сказать, я не знаю, на кого было рассчитано мое повествование — на тимманцев, которые были знакомы с этой частью истории лишь по своим изумительно красивым, но постоянно коверкающим факты легендам? Или на людей, которые не читали моих отчетов? А ведь я так старался… Или на девчонку Тир, которая о Крепости не слыхала вовсе. Я попытался себе это представить — и не смог.

— Тир! — позвал я.

— Да, мой… Том.

— Скажи мне, каково это — жить в деревне Хо, и никогда не слышать о Крепости, борьбе Добра и Зла, вообще — обо всем, что делается во внешнем мире? Это, наверное, очень скучно?

— Это очень хорошо, — сказала Тир, — когда ты не думаешь, что завтра могут прийти враги, или падет эта ваша Крепость… Это не скучно, потому, что вокруг тебя друзья, которым ты доверяешь, а тех, кому не доверяешь… их… их просто нет! И не было никогда.

— Интересно, — заметил я. — Не могу сказать, что согласен с тобой, но… интересно. — Про себя я подумал, что девчушка-то взрослая… — А как ты попала в плен?

— Я ловила рыбу, — ответила Тир. — И меня захватил корабль Джиу.

— Понятно…

— А что касается борьбы Добра и Зла, — вдруг продолжила девушка, — то у моего народа есть поговорка: «пока добро со злом ведут смертельную схватку, простому люду бояться нечего».

После этой цитаты я замолчал, предоставив тимманцам остстаивать свои идеалы. Вся их культура строилась на идее вмешательства во все, что происходит вокруг, и им с Хо было очень нелегко понять друг друга. Наконец, угомонившись, Висли спросил моего мнения.

— Мы, — сказал я, — люди цивилизованные, с легкостью принимаем любую из предложенных точек зрения, в зависимости от того, что в данный момент нравится нам больше. Это называется плюрализм. Кроме того, на события, которые нас не устраивают, мы смотрим как бы со стороны, и с иронией, это называется цинизм.

— Шутка, — поспешил добавить я, поглядев на лица тимманцев. — Иначе мы бы не стали выручать нашего товарища, верно? — Вся компания рассмеялась, как мне показалась — с огромным облегчением, однако спор прервался, как отрезало.

Затем Тир вдруг поежилась, украдкой посмотрела по сторонам, и пришпорила осла. Я сделал еще шаг, и понял, в чем тут дело — мы пересекали одну из охранных линий Крепости, ее невидимый магический рубеж обороны. Сама Крепость еще находилась за горизонтом.

Я подошел к Тир, и некоторое время шел рядом. Затем спросил:

— Так значит, ты маг?

— Простите, мой господин… — Этого я не ожидал, похоже девчонка была напугана.

— Простить — за что? — удивился я. — Наоборот, хорошо иметь на своей стороне мага. Как много ты умеешь?

— Не много… Господин правда не сердится?

— Назови меня еще раз господином, и ты потом месяц не сможешь сесть на осла… И вообще — сесть.

Девчонка робко улыбнулась.

— Можешь ли ты видеть тех, за кем мы гонимся?

— Нет. — На этот раз без «господина». — Но я чувствую, что они о нас знают.

— Да, я тоже это чувствую. Ловушка, верно?

— Верно… — вздохнула Тир.

Забавная штука — эта магия. Когда гномы научили меня колоть взглядом орехи, я всерьез возомнил себя непобедимым. Они надо мной посмеялись.

— Сосредоточтесь на сердце противника, — говорил я им, — и сделайте тоже самое.

Не вышло. Орех расколоть можно. Скалу с дом величиной с горы скинуть пожалуйста. Не мне, человеку это не под силу, но гном это, в принципе, может. Но вот для работы с живым материалом — извольте использовать совсем другой подход. Спасибо А. Норту.

Впрочем, это было до того, как я постиг его, Норта, идею магии. Тогда я сидел в тюрьме, у гобблинов, даже не в тюрьме, а на продовольственном складе. В роли продовольствия. Товарищей моих по заключению одного за другим утаскивали на кухню, и вскоре должен был подойти мой черед. Я решил бежать. Вот так вот — из-под горы, из кандалов, сделанных в расчете удержать тролля — бежать. Я принялся медитировать. Читать заклинания. Старик развил во мне абсолютную память, и я очень много помнил всякой ерунды. Я дошел до высшей степени концентрации, и при этом не сдвинулся с места ни на микрон. Затем я сдался. Я посмотрел на себя со стороны — жалкое зрелище, и смеясь и плача, произнес простейшее заклинание переноса. В следующий миг словно распахнулась дверь, наверное именно так чувствует себя новичок перед прыжком с парашютом. Только что перед тобой была надежная стена, и вдруг провал, и земли не видать, и тебя туда затягивает. Так я открыл главный закон магии этого мира. Ирония. Издевка.

Впрочем, переноситься с места на место я по-прежнему предпочитаю на осле. Заклинания отнимают много сил, после того, первого, я месяц приходил в себя. Но магия — теперь моя. Вся, сколько ни есть ее в Кристалле.

Думаю, это было любимым детищем Норта. Представить только — сколько поколений магов произносили страшные заклинания дрожащим от напряжения голосом, сколько лет проводили они, отгородившись от мира, чтобы научиться концентрироваться, быть сильными… А всего-то им надо было — посмеяться над собой… Не стать сильным — расхохотаться.

Магические способности у людей — почти нулевые. Я же могу поспорить со многими эльфами. Был бы я эльфом… Впрочем, еще оставалась магия твоклов…

• Предыдущая
• 20/40
• Следующая