Узники Тауэра - Цветков Сергей Эдуардович - Страница 63

• Предыдущая
• 63/82
• Следующая

Пять месяцев провел идеалист в Тауэре, добиваясь освобождения или судебного рассмотрения своего дела; но все государственные чины, к которым он обращался, твердили ему одно – что это не приведет ни к чему, и советовали ждать лучшего времени.

Наконец в одну темную ночь к королевской пристани причалила лодка. Из нее вышли вооруженные люди с факелами и направились в темницу Харрингтона. Его подняли с постели и сопроводили в лодку, не дав времени ни написать записки, ни взять с собой деньги и вещи. Ему даже не намекнули, куда и зачем его увозят. Лодка с узником спустилась по реке и высадила Харрингтона на палубу военного корабля, который тотчас снялся с якоря и вышел в море.

Утром леди Эштон узнала об исчезновении брата. Она металась по Тауэру и по всем канцеляриям, но никто ничего не мог ей объяснить. Только спустя две недели она получила письмо от самого Джеймса, известившего ее о том, что он находится на корабле в Солентском заливе и должен продолжить путь далее на запад, к Плимуту. Еще через месяц леди Эштон получила второе письмо – с уединенного утеса Святого Николая в Плимутском заливе. Харрингтон был высажен там и обречен на уединенную ссылку. Такова была Океания, пожалованная ему королем.

Лишенный возможности гулять и ездить верхом, принужденный пить солоноватую воду, он впал в болезненное состояние. Харрингтон страшно похудел, его умные блестящие глаза потухли, некогда живая и остроумная речь стала звучать нотками утомления и равнодушия. Когда от бедного идеалиста остался один призрак, король позволил ему покинуть окруженный морем утес и переехать в Девонскую тюрьму, причем его родственники должны были внести пять тысяч фунтов в залог того, что узник не убежит. На Харрингтона было жалко смотреть – его кости страшно торчали из-под кожи, покрытой струпьями; он страдал от цинги. Доктора пытались лечить его, но своими рвотными и кровопусканиями только ухудшили его состояние. Некоторые полагали, что его изводят медленной отравой. Во всяком случае, он уже не поправился.

Незадолго перед смертью ему позволили посетить Лондон и пить эпсомские воды; тем не менее, он продолжал по-прежнему оставаться «королевским узником». Этот безвредный для всех тираний и диктатур идеалист скончался в своем доме от удара.

До конца своих дней он лепетал об острове, покрытом зеленью и золотым песком, где нет ни зимы, ни хищных животных и где люди живут в мире и любви. Его бренные останки были погребены в церкви Святой Маргариты рядом с могилой Рэйли.

В то время, когда несчастный идеалист умирал медленной смертью на утесе в Плимутском заливе, его место в Тауэре занял Чарльз Стюарт, герцог Ричмонд, двоюродный брат царствующего короля.

Ричмонд отчаянно влюбился в свою родственницу, ветреную красавицу леди Терезу, дочь Уолтера Стюарта. Тереза, с ее нежным личиком прелестной девочки, была самой красивой и глупой женщиной при дворе Карла II, славившегося красавицами и дураками. Художники рисовали ее юной девой в доспехах воина, а на королевских монетах того времени она изображена в виде Британии – гения английской нации. Золотая молодежь Лондона была от нее без ума. Но главным ее поклонником и обожателем был сам король, благодаря чему Тереза поселилась в Уайтхолле, в двух шагах от королевских покоев.

Любовь Ричмонда к Терезе проявлялась настолько бурно, что при дворе распространились слухи о намерении герцога похитить королевскую любовницу, увезти ее в Кент, где находились его владения, и там обвенчаться. Услыхав об этом, Карл побледнел, ибо Тереза была одной из немногих женщин, которыми король дорожил. Несколько раз двор пребывал в полной уверенности, что Карл разведется с королевой и возведет на престол свою очаровательную любовницу. Ради нее он даже соглашался разогнать свой гарем.

Спрашивается, чего еще было нужно Терезе, имея такого воздыхателя, как Карл II? Для всего народа это был «веселый государь веселого острова», красивый молодой человек, краснощекий, с дерзкими глазами, водопадом густых темных кудрей, звонким голосом, беззаботными манерами и необузданным стремлением к хорошеньким девушкам, болонкам и гитарам – таким Карл II выглядел на сцене сельских театров и на картинах придворных живописцев. Однако Тереза видела не королевское изображение, а сам оригинал – мрачного, сухого человека, лысеющего, с гноящимися глазами, впалыми щеками и вставными зубами; человека средних лет, преждевременно состарившегося, расслабленного, подагрического, медленно сходящего в могилу посреди толпы прихвостней, презирающих его, и любовниц, обирающих и обманывающих его.

Поэтому нет ничего удивительного в том, что она не оставила без внимания более свежего поклонника. Она стала нашептывать Карлу, что их связь пятнает ее имя и только поспешный брак со знатным лордом может поправить дело и замаскировать их отношения. При этом она упомянула имя герцога Ричмонда. Король со свойственным ему эгоизмом на словах согласился с этим браком, но на деле всячески препятствовал ему. Тогда Тереза, которая, как всякая падшая женщина, стремилась выглядеть честной дамой, дала герцогу Ричмонду полный фавор. Долгими вечерами они обсуждали вдвоем планы бегства и женитьбы, а королю докладывали, что леди Тереза Стюарт больна и лежит в постели.

Однажды ночью соскучившийся Карл вошел к ней без доклада и, что называется, накрыл парочку. Он разразился такой речью, которую, верно, мало кому еще довелось слышать из королевских уст. Тереза дрожала; Ричмонд, опустив глаза, выслушал короля до конца, поклонился и вышел. По дороге домой его догнал королевский офицер с отрядом солдат и предложил ему другое пристанище – Тауэр.

Причина ареста герцога держалась в тайне – его не допрашивали, не предъявляли никакого обвинения. Выдержав гордую паузу, Ричмонд написал королю короткую записку с просьбой возвратить ему свободу. Карл, уверенный в том, что отбил у двоюродного брата охоту к женитьбе, дождался истечения третьей недели ареста и в пятницу утром, 21 апреля 1665 года, приказал выпустить узника.

Ричмонд отомстил немедленным исполнением своего плана. Красавица Тереза бежала из Уайтхолла и спустилась по Темзе на лодке к Лондонскому мосту, где в «Медвежьей таверне» ее дожидался жених. Вместе они уехали в Кент, в Кобгем-холл, и там обвенчались. Герцогиня Ричмонд возвратила королю все подаренные им бриллианты, а Карл объявил, чтобы она не смела показываться ему на глаза.

Эта история в течение нескольких месяцев служила предметом разговоров при дворе и в Лондоне. Терезой восхищались. «Я в жизни не видел более мужественной женщины, не читал более благородного романа», – писал один современник.

Впрочем, благородного романа не получилось. Вскоре король и герцогиня Ричмонд вновь были друзьями, и мисс Британия зажила далеко не так, как подобает порядочной женщине. Ричмонд умер спустя пять лет после женитьбы; Тереза пережила его тридцатью годами. Она оставила после себя громадное состояние и богатые пожизненные ренты своим кошкам.

В тот самый день, когда Ричмонд покинул Тауэр, сэр Джон Робинсон получил от короля приказание приготовить помещение для пэра, обвиняемого в убийстве одного джентльмена во время драки в таверне. Этот пэр был сэр Томас, барон Морли, внук одного из участников Порохового заговора.

Поздно вечером в пятницу 21 апреля 1665 года несколько аристократов кутили в одной из комнат таверны «Золотое руно» возле «Ковент-Гардена». Среди них были лорд Морли, его адъютант капитан Фрэнсис Бромвич, Гарри Гастингс со своим другом Марком Тревором и еще несколько человек из клуба, к которому принадлежали названные джентльмены. «Золотое руно» славилось шумными попойками, стоившими жизни не одному знатному лорду.

Морли и Гастингс, известные лондонские ночные сычи, явились в таверну часов в одиннадцать вечера и просидели за стаканами до четырех часов утра. Когда за окнами забрезжил рассвет, Морли потерял (или сделал вид, что потерял) золотую монету, положенную им на стол; он стал искать ее, обвиняя собравшихся в ее исчезновении. Гастингс, разгоряченный вином, заявил, что считает его слова оскорблением.

• Предыдущая
• 63/82
• Следующая