Его опасные пасы - Ваншенкин Константин Яковлевич - Страница 2
- Предыдущая
- 2/12
- Следующая
Он уже не раз слыхал за спиной: «Здорово играет Алтын!» – и чуть не подпрыгивал, но кровь не приливала к щекам и он не сиял, а, как отец, сохранял спокойствие. Так было еще приятней. Да он и играл-то не для похвалы, а для себя – для удовольствия, для радости, для счастья.
За час до школы он бросал играть и шел к дому. Шел именно он, – ноги не шли, при каждом шаге приходилось преодолевать их упрямое сопротивление. Все свои силенки он оставлял на поляне. Усталость в ногах сидела такая, что можно было думать лишь об одном: дотащиться до дому и рухнуть, – пропуск занятий подразумевался. Правда, глядя на него, никто об этом не догадывался.
В пустой квартире он разувался прямо в коридоре, бережно ступая, входил в кухню и, поочередно стоя на одной ноге, задирал другую в раковину. Смывая руками въевшуюся в кожу, но легко сходящую грязь, он затыкал пяткой выливное отверстие, а потом отворачивал ногу и смотрел, как, закручиваясь, проваливается в трубу ледяная артезианская вода.
Потом он, чаще всего не разогревая, съедал оставленный матерью обед и вскоре, размахивая портфелишком и пиная по дороге камешки, вышагивал в школу.
По вечерам, если задавали не слишком много, он еще успевал поиграть во дворе. День заметно удлинялся, но все равно между домами сумерки сгущались быстро, нужно было спешить. Вот уже посторонние не видят мяча, а они, как кошки, видят и все играют, но вот и они уже замечают мяч в последний миг, когда он, пугая и заставляя невольно отшатнуться, вылетает из мрака. а потом совсем ничего не видно, и нужно кончать. Ах, еще бы немножко, такая обида!
А кругом покой, где-то вдалеке поют, уютно светятся окна, кто-то курит возле крыльца, и голос матери зовет наугад:
– И-и-горь!…
А самое скверное, когда, проснувшись, видишь за окном низкое серое небо, уныло стучит дождь, мокро, холодно, и чувствуешь себя обманутым, брошенным, никому не нужным.
Сладостное воспоминание. Играли во дворе, а мимо шли два футболиста из взрослой заводской команды – вратарь Платов, знаменитый на весь городок, и один нападающий – Игорь не знал его по фамилии, но видел на поле много раз. Они остановились, посмотрели, и нападающий сказал:
– Ну, давайте сыграем по-быстрому. Вас сколько, пятеро?
В воротах стоял Щучка, но он испугался, и его заменил Паша Сухов, – и вправду, они били сильно, не церемонясь. Платов тоже водил и бил по воротам, но успевал вернуться и около своих ворот брал мяч руками. Они забили очередной гол и отошли, а Игорь, начав с центра, тут же обыграл нападающего. У него был такой фокус: приближаясь к противнику, он отпускал мяч, и когда тот, уверенный, что завладевает им, расслаблялся и терял бдительность, Игорь резким рывком доставал мяч, бросал себе на выход и на скорости обходил опешившего противника. И сейчас, догнав отпущенный мяч, он еще чуть изменил направление, заставив нападающего сделать шаг в сторону, и безжалостно оставил его за спиной. У того на лице задержалось выражение снисходительности, будто он нарочно пропустил мальчишку, а может быть, ему показалось, что все произошло случайно. Игорь выскочил на ворота. Платов стоял, чуть пригнувшись, большой, загорелый. Игорь замахнулся изо всех сил, весь нацеленный на левый угол, где вместо штанги лежала чья-то кепка. Он сделал это как только мог правдоподобно, но Платов не двинулся с места. И тогда в отчаянии Игорь решился ударить.
туда же, в левый угол, рядом с кепочкой, низом, носком правой ноги. И он так и сделал, но в самый последний миг, неожиданно для себя, глядя только влево, ударил по мячу внешней стороной подъема. Мяч пошел точно в правый угол. Хорошо, что правая штанга была настоящая – столб, а то гол можно было и оспорить. Но мяч, слабо чиркнув по столбу, вошел в ворота. Футболисты посмотрели друг на друга, засмеялись и, больше не обращая на пацанов внимания, удалились, но все слышали, как Платов сказал нападающему: – А шустрый парень…
3
Да, была взрослая команда. Команда завода имени Чапаева. Она и называлась «Чапаевец». В маленьком подмосковном городке ей не с кем было играть. Не было никакого чемпионата, первенства. От случая к случаю наезжали команды из других райцентров и поселков, иногда из Москвы. И еще был основной, постоянный соперник из соседнего городка, команда паровозоремонтного завода – ПРЗ, потом она стала называться «Локомотив». Это была сильная, уверенная в себе команда, каждый выигрыш у нее воспринимался особенно радостно, каждое поражение – настолько же горько.
Всякий раз нежданным счастьем было увидеть у ворот стадиона афишу. Футбол! Потом несколько дней мучительного ожидания – вдруг отменят? Но нет, как будто все хорошо – народ к стадиону валит густо. И еще издали изощренный футбольный слух ловит непередаваемо прекрасные звуки, заставляющие бледнеть от волнения и прибавлять шагу, – тяжелые, как отдаленный гром, гулкие удары мяча. На ворота уже навешены сетки, и команда только что вышла размяться, и вот уже форварды бьют по воротам, а Платов в удивительных прыжках, горизонтально лежа в воздухе, отбивает или ловит их мячи.
А где же противник? Еще не прибыл, запаздывает, но стадион ждет терпеливо, долго, и вдруг удовлетворенный шум: «Приехали!» – и видишь в сторонке, за трибуной, чужих игроков, прыгающих из кузова грузовика. Но случалось, что соперник так и не появлялся, и публика разочарованно расходилась.
А однажды не пришел судья. Замену ему нашли, конечно, сразу, но теперь не оказалось свистка. Команда уже стояла за воротами, мальчишки, напирая, толпились вокруг, и Паша Сухов, кивая на Игоря, сказал Платову: – Вот у него есть свисток!
– Где? Давай сюда.
– Дома. Вот он здесь, рядом, живет.
Новый судья схватил велосипед, Игорь сел на раму, и они помчались. Напугав до смерти мать, он вломился в квартиру, мигом перерыл ящик, где обычно валялся свисток, не нашел, в ужасе перевернул другой ящик, опять открыл первый – свисток лежал на виду.
Они смотрели за игрой не отрываясь, запоминая все не только памятью, но и ногами, телом. Перед ними был образец, эталон. Они старались снять с него копию, разве только уменьшенную. Они ловили каждый жест, каждое слово, каждое движение. Они всасывали в себя и удар защитника «ножницами», и то, как наглухо берет мяч Платов («Как в мешок», – сказал Паша), и уж конечно – как с ходу бьет по воротам Кубасов.
После матча они испытывали острейшее желание сейчас же играть самим, Игоря пронзало все растущее нетерпение, и, ощущая каждой клеточкой легкость и приподнятость, он почти бегом спешил к дому, к мячу.
А Кубасов был его кумир, вызывающий радость, гордость, обожание и уверенное чувство, что это на всю жизнь, какие бы великие игроки потом ни встретились.
Он играл без майки. Едва начинался матч, он стаскивал ее и отдавал Платову, – майка ему мешала, в ней было жарко. Его мускулистый, крытый ровным загаром торс сразу бросался в глаза. Кубасов играл правого инсайда и много забивал, именно так, как не умел этого Игорь. Подхватив мяч в глубине или получив пас на выход, он мощно разгонялся и, не меняя ритма шагов, не семеня, не подлаживаясь, в неуловимый миг наносил чудовищный удар с ходу. Это был сильный, резкий футболист, и, хотя не он был капитаном, с поля часто доносился его властный голос: «Не спать!»
Как-то он опоздал на игру с рядовой приезжей командой, но пришел уже в бутсах и, сев за воротами на траву, стал раздеваться. Игорь стоял вблизи и слышал, как Платов, полуобернувшись, бросил: «Вдесятером играем!».
Кубасов усмехнулся: «Что же, вы без меня не можете обыграть этот мусорный ящик?» Встал, потопал на месте и вышел в поле.
Еще он потрясающе бил пенальти. Едва назначался одиннадцатиметровый, пацаны с криком «пендаль!» срывались и неслись к воротам, наискосок через поле, срезая поле, шарахаясь от игроков и боясь не поспеть вовремя к месту действия. Игорь до этого никогда не унижался.
Судья, держа мяч под мышкой, демонстративно отмеривал широкие метровые шаги, ставил мяч и отходил в сторону. Кубасов приближался к мячу, брал его руками и снова клал на то же место, затем, повернувшись к вратарю спиной, шел разбегаться. Некоторое время он внимательно смотрел на вратаря, начинал длинный разбег и, не доходя до мяча двух шагов, перед самым ударом резко протягивал вперед руку и указывал, куда будет бить. Вратарь терялся: верить или нет? А в следующий миг мяч уже бывал в воротах, не обязательно в том углу, куда показывал бьющий.
- Предыдущая
- 2/12
- Следующая
