Пейзаж с ивами - ван Гулик Роберт - Страница 25

• Предыдущая
• 25/32
• Следующая

Некоторое время судья Ди молча вглядывался в утомленное лицо кукольника, потом посмотрел на Коралл:

– И платил вам за выступления, госпожа Юань?

– Нет, мой господин. Несколько раз он хотел это сделать, но горбун Ван всегда говорил ему, что это войдет в окончательный расчет.

– В таком случае, – заявил судья, – у нас нет никаких обвинений ни против вас, господин Юань, ни против вашей дочери. Вы напрасно пытались вершить правосудие свои ми силами, но привлечь вас из-за этого к суду крайне затруднительно. да и кто знает, не было ли у И и Ху каких-то причин для раздора, помимо ревности к вашей дочери? Что до нее, то никакие законы не запрещают девушке танцевать бесплатно, даже голой. Возьмите свои украшения, госпожа Юань. Красный коралл очень подходит к вашему имени!

Кукольник хотел что-то сказать, но судья поднял руку.

– И был пакостным пережитком отвратительного века, – сурово заметил он, – и все-таки, господин Юань, беспристрастное правосудие, о котором я упоминал, требует, чтобы убийца, даже избавив мир от жестокого чудовища, был обезглавлен, если не докажет непреднамеренность своего поступка. Ведь стоит позволить людям творить самосуд, власть закона исчезнет, и никто не сможет чувствовать себя в безопасности. Я арестовал Ху, потому что он пытался изнасиловать вашу дочь Бирюзу…

– Господин Ху напал на Бирюзу? – воскликнул Юань. – Но когда…

– Спросите у нее сами, – отрезал судья Ди.

– Эта упрямица никогда ничего мне не говорит! – сердито проворчал кукольник.

– Так или этак, – продолжил судья, – покушение на честь женщины – тяжкое преступление, так что господин Ху будет обезглавлен. Передайте это своей дочери. Это ее утешит. Можете идти.

Юань и его дочь, упав на колени, стали благодарить судью, но он велел им подняться.

– Если хотите оказать мне услугу, господин Юань, постарайтесь сделать так, чтобы в старом городе узнали: правосудие существует для всех – для людей знатных и простых, для богатых и бедных. И даже в такое время, как сейчас, когда, что ни день, чума уносит сотни жизней, насильственная смерть любого человека будет должным образом расследована и отомщена. До свидания!

Ма Жун проводил посетителей и тут же вернулся, сияя широкой улыбкой.

– Как вам удалось разобраться, что произошло, мой господин? – воскликнул он.

Судья Ди откинулся в кресле.

– Из твоего рассказа о событиях в «доме Пяти Блаженств» я сделал вывод, что Юань как-то связан с убийством рабыни, причем настолько, что ему было просто необходимо показать эту сцену и поведать об ужасном преступлении даже совсем незнакомому человеку вроде тебя. Знай Юань, что ты имеешь отношение к суду, он повел бы себя иначе. Тогда я бы предположил, что сам он ни при чем, а картинку для волшебного фонаря сделал из обычного чувства справедливости, желая покарать И за убийство. Таким образом кукольник надеялся довести дело до сведения какого-нибудь чиновника и возбудить интерес к этой давней трагедии. Именно такого обходного пути и следовало ожидать от человека из народа. Во-вторых, обнаружив, что служанка И Кассия когда-то приглянулась Ху, я понял, что ее показания – странная смесь правды и лжи – сочинялись с расчетом ввести нас в заблуждение. Именно Кассия нашла тело И и наверняка осмотрела галерею в поисках возможных улик. Она оценила силу удара, а увидев на подоконнике мокрые следы, тотчас заподозрила, что убийство совершил Ху, проникнув на галерею через балкон. Потому-то служанка и вытерла подоконник, в спешке не заметив испачканного кровью платка, лежавшего за колонной. Потом, рассказывая сыну об убийстве, Кассия вспомнила про танцовщицу и ее хозяина, которых тот видел, и решила отвести подозрения от Ху, предположив, что убийца – тот человек сомнительных нравов. Юноша возразил, что кукольник очень мал ростом. Однако служанка убедила сына, что в темноте он мог ошибиться и на самом деле хозяин танцовщицы, как большинство ему подобных, – здоровый громила, а потому, когда стражники начнут допрос, им следует описывать ночного гостя именно так. Но юноша сомневался, что полумрак мог настолько изменить восприятие, и к тому же не хотел причинить неприятности девушке, которая его восхищала. Из-за этого он страшно нервничал, когда я расспрашивал о танцовщице и ее спутнике. Когда Ху назвал последнего пожилым и очень сутулым мужчиной, это могло бы убедить меня в том, что мальчик не лгал. Однако потом я соединил несколько, казалось бы, не связанных между собой и противоречащих друг другу фактов, и вдруг все стало на свои места. Наш похожий на рептилию друг из особого отделения сказал нам, что Порфир – мнимая танцовщица и, очевидно, играет эту роль лишь для того, чтобы посеять раздоры между Ху и И. У Юаня есть дочь но имени Коралл, которая хорошо поет, – я сам слышал ее здесь, на улице, а чудесный голос Порфир произвел неизгладимое впечатление на привратника в доме И. А ведь порфир и коралл – похожие камни. Решив назваться вымышленным именем, человек обычно выбирает нечто сходное с его собственным – полагаю, из-за интуитивного, мистического страха потерять лицо. В общем, на основании всего этого я сделал вывод, что убитая И рабыня принадлежала к семье Юаня и он, будучи кукольником, решил отомстить, предоставив Коралл главную роль. Чума предоставила идеальную возможность для осуществления этого плана, так как И отослал почти всех слуг, а женщины с цветочных лодок отказались приходить к нему в дом. Вина Юаня – в том, что он пожелал взять на себя ответственность драматурга. – Судья устало улыбнулся. – Впрочем, не мне корить его за это! Небо, я и сам иногда совершаю подобную ошибку! Ну ладно, выпьем по чашечке чаю, а потом мне надо переодеться, чтобы успеть на похороны Мэя.

– С вашего позволения, мой господин, – возразил Ма Жун, – и мне, и брату Чао хотелось бы поскорее заглянуть в Ведомство охраны общественного порядка. Надо выяснить, как наши люди разобрались с уборщиками.

– Конечно. Но прежде всего зайдите в городскую канцелярию и передайте нашему другу господину Фану, чтобы он отменил распоряжение об аресте Порфир и ее спутника. Иначе господина Юаня и Коралл начнут ловить всякие головорезы и хулиганы, горящие желанием получить награду! Ты, Тао Гань, отправишься со мной в дом Мэя!

– У меня создалось впечатление, что госпожа Мэй – прекрасная хозяйка, – осторожно заметил Тао Гань. – Очень достойная вдова, независимо от того, кем она была прежде.

Судья Ди не ответил. В сгущающихся сумерках они сидели у ограды западной террасы дома Мэя. Отсюда, с высоты два чи над землей, открывался прекрасный вид на усыпанные цветами деревья вдоль извилистых тропинок, вьющихся от дома до замшелой стены, а за ней вырисовывались на фоне серого, угрожающего неба черные силуэты кровель и башенок старого города.

Сзади, из большого зала, доносилось монотонное пение буддийских монахов. Они сидели у высокого погребального ложа, куда для последнего прости положили Мэя, и совершали обряд, сопровождая пение резкими ударами в деревянные гонги в форме черепов. Двоюродный брат покойного принимал немногочисленных соболезнующих, сумевших прийти. Большинство из них представляли благотворительные учреждения, столь щедро поддерживаемые Мэем при жизни, но явилось и несколько значительных лиц. Высокая, стройная госпожа Мэй в белом траурном одеянии скромно стояла поодаль. С высоких стропил свисало множество белых полотен, на коих крупными иероглифами перечислялись разнообразные добродетели усопшего. Судья Ди отдал ему последнюю дань уважения, добавив горсть ароматного порошка в большую бронзовую курильницу на алтарном столе перед ложем. Однако вскоре судья вместе с Тао Ганем вышел на террасу – от едкого запаха крепких индийских курений у него разболелась голова. В саду воздух был не менее жарким, но тишина и безлюдье казались отрадными после мрачной обстановки зала.

– Удивительно, – вдруг пробормотал судья Ди. – Всего три недели назад на этой самой террасе я пил чай с Мэем и он рассказывал, что сам наблюдал за посадками в этом саду. Каким же талантливым он был человеком! Посмотри, как удачно расположены эти кусты молодых побегов бамбука на груде заросших мхом камней! – Он вдохнул тонкий аромат миндальных деревьев в цвету. – Изобилие белых цветов в городе мертвецов кажется не очень уместным, верно, Тао Гань? – Судья погладил длинную бороду и с тяжелым вздохом добавил: – Но ты сейчас говорил о госпоже Мэй… да, она замечательная женщина! Хотелось бы мне знать, каковы ее планы. Я советовал закрыть этот дом и переехать в горное имение.

• Предыдущая
• 25/32
• Следующая