Турмс бессмертный - Валтари Мика Тойми - Страница 89

• Предыдущая
• 89/163
• Следующая

— Неужели ты настолько слеп, что не видишь дальше собственного носа?

Я оскорбился и ответил:

— Отчего же! Например, я вижу местных царя и царицу, которые своей ссорой развлекают весь город!

После этой неприятной истории мой страх стал посещать меня еще чаще, и я чувствовал себя, как запутавшаяся в сетях рыба. Когда наступало полнолуние, я становился таким беспокойным, что даже ходил во сне, а потом просыпался в самом неожиданном месте и с удивлением озирался по сторонам. Раньше ничего подобного со мной не случалось. Я думал, что это Артемида преследует меня, и испробовал множество способов, желая помешать самому себе покидать комнату ночной порой. Все было бесполезно. Когда я выходил из дому, стражники не решались меня разбудить, но говорили мне потом, что я шел так, как будто вовсе и не спал, и даже сердито отвечал, когда ко мне обращались. Интересно, что кошка Арсинои ходила за мной по пятам, и иногда я просыпался на улице именно от прикосновения кошки к моим голым ногам. Когда Арсиноя родила нашего сына, она совсем перестала обращать внимание на бедное животное, так что, наверное, кошке хотелось подружиться со мной, тем более что жизнь ее в Сегесте была наполнена страхом, поскольку городские собаки приходили в бешенство от одного ее запаха.

Однажды снова случилось так, что я проснулся в полночь от того, что свет луны падал мне прямо на лицо, и увидел, что стою перед загородкой священной собаки. У входа сидела на каменных ступенях девочка-нищенка, которую Танаквиль вызвала когда-то из толпы для утешения Кримисса. Она оперлась подбородком о руки и, глубоко погрузившись в свои мысли, смотрела как зачарованная на луну. Меня тронуло то, что есть еще кто-то, кого луна заставляет бодрствовать, хотя это и была только маленькая девочка.

Когда подошла пора ежегодной церемонии, ее в соответствии со старинным обычаем отдали в жены священному псу. Она испекла свадебный торт и разделила его со своим супругом. С той поры она жила поблизости от псарни и получала еду из дворцовой кухни — как рабы и служанки. Ей некуда было уйти, так как она была из бедного рода и к тому же сирота.

— Почему ты не спишь, маленькая девочка? — спросил я и сел рядом с ней на ступеньках лестницы.

— Я вовсе не маленькая девочка, — ответила она, — мне уже десять лет. Я супруга Кримисса и избранница богов.

— Как же тебя зовут, избранница богов? — шутливо спросил я.

— Эгеста, — решительно ответила она. — Ты должен был бы это знать, Турмс, хотя ты и чужой здесь. Но мое настоящее имя Анна.

— Почему ты не спишь? — снова спросил я. Она озабоченно посмотрела на меня и сказала:

— Пес Кримисс очень болен. Он лежит, тяжело дышит и ничего не ест. Я думаю, он уже очень стар и просто не хочет больше жить, так что ему все равно, ухаживаю я за ним или нет. А когда он умрет, люди свалят на меня вину за его смерть.

Она показала мне следы от укусов на своей худенькой руке и плача добавила:

— Он даже не хочет, чтобы я прикасалась к нему, хотя раньше мы были хорошими друзьями. Мне кажется, у него болят уши. Он часто трясет головой, но когда я трогаю его, тут же хватает меня зубами.

Она открыла дверь псарни, и я увидел, что старая священная собака лежит, тяжело дыша, на соломе, а перед носом у нее стоит нетронутая чаша с водой. Она открыла глаза, которые блеснули в свете луны, но у нее уже не хватило сил оскалить зубы. Кошка Арсинои как тень скользнула мимо меня и начала осторожно крутить вокруг священной собаки. Но Кримисс не обращал внимания даже на нее. Анна испугалась и хотела прогнать кошку, однако я удержал ее, желая посмотреть, что будет дальше.

Кошка попила воды из чаши Кримисса, успокоилась, потерлась о шею собаки и начала лизать ее ухо. Как ни странно, собака ничуть не протестовала.

— Это чудо, — сказал я. — Ведь совершенно очевидно, что эти священные животные знают друг друга. В Египте кошку так почитают, что можно смело убивать всякого, кто посмеет хоть чем-то обидеть ее. Правда, я не знаю, за что египтяне так ценят этих зверьков.

Удивленная девочка сказала:

— Мой супруг болен и чувствует боль, а кошка сумела успокоить его лучше, чем я. Это твоя кошка?

— Нет, — ответил я. — Это кошка моей жены Арсинои.

— Ты говоришь об Истафре, жрице богини, которая убежала из Эрикса? Так это она твоя жена?

— Да, — кивнул я. — Я говорю о ней. У нас недавно родился сын. Ты, наверное, видела его?

Девочка прикрыла рот рукой и засмеялась, но потом сразу же посерьезнела и спросила:

— А разве это твой сын? Почему же тогда Дориэй все время носит его на руках, а эта женщина ходит следом, держась за полу царского плаща? Впрочем, я признаю, что она действительно очень красива.

Я сказал со смехом:

— Дориэй наш друг. Он в восторге от мальчика, потому что у него нет наследника. Но и мальчик, и женщина принадлежат мне.

Девочка с удивлением покачала головой, повернулась ко мне и задала странный вопрос:

— Если бы я была красавицей, ты согласился бы взять меня на руки и приласкать? Мне так хочется плакать!

Выражение ее худенького девичьего личика тронуло меня, я погладил ее по щеке и ответил:

— Я прямо сейчас возьму тебя на руки и постараюсь утешить, раз ты этого хочешь. Я также часто чувствую себя несчастным, хотя у меня есть жена и сын… а может быть, они-то всему и виной.

И я взял ее на руки, и она прижалась мокрой от слез щекой к моей груди, обхватила меня за шею, глубоко вздохнула и сказала:

— Мне так хорошо. Никто не обнимал меня с тех пор, как умерла моя мать. Я люблю тебя больше, чем Дориэя, и больше, чем этого гордеца Микона, которого я как-то попросила прийти и взглянуть на Кримисса, а он мне на это сказал, что привык лечить людей, а не собак. И еще спросил, кто ему за это заплатит.

Внезапно она еще крепче обняла меня и прошептала:

— Турмс, я очень прилежна и легко учусь всему, я хорошо переношу побои и мало ем. Если собака сдохнет, не мог бы ты позаботиться обо мне и приставить нянькой к твоему сыну?

Я удивился и ответил:

— Хорошо, я поговорю с Арсиноей. А ты умеешь нянчить детей?

— Да, мне приходилось ухаживать за недоношенным ребенком, и я сумела выкормить его козьим молоком, так как мать отреклась от него. Еще я умею прясть и ткать, стирать одежду, готовить и гадать на куриных косточках. Я могу тебе пригодиться, но больше всего я хотела бы быть красивой.

• Предыдущая
• 89/163
• Следующая