Турмс бессмертный - Валтари Мика Тойми - Страница 44

• Предыдущая
• 44/163
• Следующая

Я вошел в темную прохладу храма; сонный привратник махнул веткой и окропил меня несколькими каплями священной воды. В тот же миг до меня донеслось тихое позвякивание.

Я открыл глаза и увидел, что лежу на ложе в храме Афродиты в Эриксе. Я знал, что мое видение было лишь сном, хотя я не спал и мог поклясться, что все это наяву и что я узнал бы, если потребуется, и площадь, и улицу, и храм с колоннами…

При звуках знакомого позвякивания я встрепенулся и сел на ложе, чувствуя себя как никогда бодрым и свежим. На краю пустующего возвышения богини я увидел женщину в богато расшитых одеждах, переливающихся всеми цветами радуги. Сверкающий венец у нее на голове поддерживал покрывало, ниспадающее на ее лицо. Она пошевелилась, и я услышал все то же позвякивание: это ударялись друг о друга ее браслеты. Она двигалась, она жила, она была явью!

— Если ты богиня, — проговорил я, весь дрожа, — открой мне свое лицо.

Из-под покрывала послышался тихий смех:

— У богини много лиц. Чей облик ты хочешь увидеть, Турмс, поджигатель храмов?

Я засомневался: говорила и смеялась она, как человек, но никто в Эриксе не знал, что когда-то в Сардах я поджег храм Кибелы. Только Дориэй или Микон могли выболтать ей это. Я разозлился и сказал сквозь зубы:

— Не все ли равно, чей это будет облик! Здесь так темно, что я ничего не увижу.

— Недоверчивый! — рассмеялась она в полный голос. — Ты думаешь, богиня боится света?

Тут она опять чем-то звякнула и высекла огонь, от которого зажгла стоявший подле нее светильник. Привыкнув к темноте, я был на миг ослеплен его сиянием. Потом мои глаза различили расшитые жемчугом узоры на ее одежде, а ноздри уловили исходящий от нее нежный запах амбры.

— Ты такой же человек, как и я, — разочарованно протянул я. — Обычная земная женщина. А я-то думал, что встречусь с богиней!

— А разве богиня не женщина? — возразила она. — Такая же точно, как все земные женщины, и даже еще более? Чего ты хочешь от меня?

— Покажи мне свое лицо, — попросил я вновь, подходя ближе.

Она вся напряглась, и взгляд ее посуровел.

— Не дотрагивайся до меня, это запрещено!

— А что, я обращусь в пепел, — спросил я с насмешкой, — или упаду замертво на землю, если до тебя дотронусь?

— Не шути этим, — предостерегла она. — Вспомни, как сегодня ты принес богине человеческую жертву.

Мне стало не до смеха. Что-то в голосе этой женщины насторожило меня.

— Покажи мне свое лицо! — взмолился я опять.

— Изволь, — ответила она. — Но не забудь, что у богини много лиц.

Она сняла с головы сверкающий венец, подняла покрывало и, повернув голову к свету, воскликнула:

— Ты узнаешь меня, Турмс?

И, потрясенный до глубины души, я узнал этот веселый голос, смеющиеся глаза и округлое девичье лицо.

— Диона! — не поверил я. — Диона, как ты сюда попала?

На какое-то мгновение у меня мелькнула мысль, что Дионе удалось убежать из Ионии и по прихоти судьбы она очутилась в храме Афродиты в Эриксе. Только потом до меня дошло, что со дня, когда Диона бросила в меня яблоком, утекло много воды. Она не могла остаться все той же молоденькой девушкой, да и я не был уже тем восторженным юнцом, который ее любил.

Женщина вновь опустила на лицо покрывало и спросила:

— Так ты узнал меня, Турмс?

— Твой светильник едва мерцает, — сердито ответил я. — В лучах его я как будто видел девушку, которую встречал когда-то в молодости в Эфесе. Но ты — не она. Ты не можешь быть молодой.

— У богини нет возраста, — возразила она. — Богиня только кажется моложе или старше — это кто как посмотрит. Итак, чего ты от меня хочешь?

— Будь ты богиня, ты знала бы это, не спрашивая, — разочарованно ответил я.

Придерживая одной рукой покрывало на лице, она повела другой, в которой держала свой сверкающий венец. Я следил за ним, как завороженный, пока до меня не донесся ее голос:

— Ляг… Вытянись… Усни…

Она легко сошла с возвышения, стараясь не звенеть браслетами, которые охватывали ее лодыжки, я же не отрывал глаз от венца у нее в руке. Вдруг она выпрямилась, открыла лицо и вопросила:

— Где ты, Турмс?

Ее лицо у меня на глазах сделалось черным, лоснясь от мазей; ее голову украшало изображение луны, у ее ног лежал лев. Я ощутил, как тело мое стягивают священные повязки богини, как тогда, когда я скрылся в храме Артемиды от разъяренной толпы, готовой побить меня камнями. Артемида и теперь стояла передо мной — на сей раз уже не тот свалившийся с неба идол из черного дерева, а живая, страшная, со зловещей улыбкой на черном лице. Повязки стягивали меня все туже, но когда я попытался освободиться от их пут, рука моя коснулась лишь моего голого тела.

— Где ты, Турмс? — повторил женский голос надо мной.

Еле ворочая языком, я застонал:

— Артемида, Артемида!

И тут я почувствовал, что глаза мне закрывают неизъяснимо нежные ладони, тело мое расслабилось, и страх покинул меня. Луна уже не имела надо мной власти.

— Освобождаю тебя от покорности чужой богине, если ты сам этого хочешь и клянешься служить только мне, — объявил голос. — Отрекись от унылой луны, и я дам тебе радостную свободу солнца!

В ответ я зашептал — или думал, будто шепчу:

— Ты, явившаяся из морской пены, ты сама дала мне войти в твой источник и позволила прикрыть наготу твоими цветными повязками. Я был твой еще до того, как Артемида обрела надо мной власть. Так не покидай же меня больше никогда!

Глухой гул наполнил мне уши, ложе закачалось подо мной, а голос повторил еще раз:

— Где ты, Турмс? Проснись! Открой глаза!

Но я так разнежился, что открывать глаза мне совсем не хотелось. Гул между тем усилился и стал нестерпимым, а на языке я вдруг почувствовал привкус меди, и мне пришлось приподняться на локте, чтобы выплюнуть изо рта обол. Я услышал, как монета со звоном ударилась о камни, открыл глаза и снова увидел солнце и ослепительно голубое небо над головой. Исполненный блаженства и покоя, я высвободился из объятий женщины, которую ласкал. Она была совершенно обнаженной — как и я сам: только венок из цветов обвивал мою шею.

А доносящийся откуда-то голос все так же настойчиво вопрошал:

• Предыдущая
• 44/163
• Следующая