Королева его сердца - Валентино Донна - Страница 31

• Предыдущая
• 31/75
• Следующая

Королевский хор пел как никогда воодушевленно. Руководившего церемонией епископа Карлайлского в необычайно роскошном облачении окружали орды его льстивых приспешников. Многие высокопоставленные священники отказались проводить эту торжественную церемонию из боязни не угодить тем, кто оспаривал право Елизаветы на трон. «Им еще придется горько пожалеть о своем малодушии», – думал Ди. Они достаточно скоро узнают, что Елизавета Тюдор никогда не забывает унижения.

Она опустилась в государственное кресло перед высоким алтарем. Карлайл четырежды провозгласил ее королевой. Четырежды плотно набившаяся в собор толпа прокричала возглас одобрения, прокатывавшийся каждый раз мощной волной от самого алтаря до огромной массы подданных Елизаветы, не вместившихся в собор и остававшихся за его стенами. Назначение отгороженной шторами ложи стало понятно, когда Елизавета исчезла за ними и скоро вышла снова, переодетая в платье из королевского пурпурного бархата и золототканую шелковую мантию. Трубы пропели радостную мелодию, когда она царственной походкой прошла по кругу в знак того, что брала английский народ под свое покровительство.

– Великолепное зрелище, миледи, – бубнил Ди, преисполненный гордости от сознания, чем ему обязана Елизавета.

Корон было три, а не одна. Во-первых, священная корона святого Эдуарда, возложенная на несколько мгновений на ее золотисто-рыжие локоны. Вторая – имперская корона Англии, про которую говорили, что она весит больше семи фунтов. Когда Елизавета поднимала голову, ее тонкая, гибкая шея с трудом удерживала эту тяжесть. Золото и драгоценные камни окружали эти фамильные волосы Тюдоров драгоценной радугой, подчеркивая восхитительную картину, знаменовавшую начало ее правления. Но даже такой решительный человек, как она, не мог долго держать на голове эту тяжесть. Место имперской короны заняла третья, которая была намного легче и менее торжественная.

– Это корона, которую Генрих заказал для ее блудницы-матери, – прошептал кто-то за спиной Ди.

Елизавета намеревалась пройти пешком от аббатства до Вестминстер-Холла после мессы в ознаменование коронации. Дорога была устлана коврами, а по сторонам стояли толпы подданных, не отрывавших от нее глаз и сотрясавших воздух приветственными возгласами.

– Пойдемте со мною, доктор Ди, – приказала Елизавета, проходя мимо него по нефу собора.

По-видимому, Елизавете всегда нравилось идти через толпу. В тот день она была сильно взволнованна, ее губы побелели от напряжения, а тело сотрясала дрожь, что совершенно не вязалось с закономерной радостью, на которую она рассчитывала. Ди подумал, что ей следовало бы держаться более непринужденно, шествуя со скипетром и державой, этими знаками королевской власти.

– Вы будете красивейшей из королев, ваше величество.

– Вы напрашиваетесь на похвалу, Ди, только потому, что отдали мне для спальни ваше драгоценное зеркало?

Ди молча поклонился. Несомненно, причиной ее необычного поведения и язвительности было сильное волнение. Он знал, что через минуту она пожалеет о своих словах. Замечание его не огорчило.

– Простите мне мое волнение, доктор Ди. Ваше зеркало достойно всяческих похвал.

Он отклонил ее раскаяние:

– Разумеется, ваше величество. В этот славный день у вас много более важных забот.

– Так оно и есть, не правда ли? – Она наделила его озорным взглядом, исполненным удовлетворения и довольства собой. – Но, боюсь, мои сегодняшние заботы проще, чем вы думаете. Я, кажется, потеряла свой любимый браслет. – Она подняла руку и показала ему свое пустое узкое запястье.

– Ваш браслет с черепахой известен всем, ваше величество. Любой, кто его найдет, наверняка узнает его и немедленно вернет вам.

– Несомненно ожидая в ответ королевской благосклонности. Я прикажу поискать его, пока кто-нибудь по неосторожности не раздавил.

Она качнула головой, и рядом с ней мгновенно вырос камергер.

– Пропал мой браслет с черепахой. Найдите его. Начните искать с моей гардеробной. Я помню, что любовалась его отражением в зеркале и надела его на счастье. Отсутствие его я заметила, переодеваясь в ложе собора.

– Я прикажу обшарить каждый дюйм, ваше величество, и просеять все, что попадется, через сито, если потребуется.

– Что ж, хорошо, – согласилась Елизавета. – Я должна получить этот браслет обратно. – Камергер исчез за дверью. – Не пообедаете ли со мной, доктор Ди? Мне сегодня необходимо, чтобы рядом был хотя бы один друг.

Ди подтвердил свое согласие скромным наклоном головы, а сердце его бешено забилось. Все шло так, как он предсказывал, решительно все! Чтобы Елизавета не почувствовала его торжества, он протянул руку в сторону беспорядочно толпившихся людей:

– Они все ваши друзья, ваше величество.

– О них я не беспокоюсь. Меня тревожат другие, те, что пользуются влиянием и могут попытаться вырвать из моих рук то, что является моим по воле отца.

– У них ничего не получится, ваше величество, если только вы останетесь верны самой себе.

Она вдруг посмотрела ему в глаза. В один миг он прочел в этом взгляде и надежду, и беззащитность, и полное одиночество. Но она тут же овладела собой, и лицо ее вновь стало, как обычно, непроницаемым. – Кроме вас, здесь нет никого, кому можно было бы доверять, доктор Ди.

Она еще больше выпрямилась и ускорила шаг, порой останавливаясь, чтобы взъерошить волосы миловидному ребенку или принять букет цветов от застенчивой девушки. Она была бодра и благодушна на протяжении всего посвященного коронации празднества, в окружении менестрелей и придворных шутов. Снова и снова звенел ее смех, как бы оправдывая ее в том, что она не замечала недовольных реплик и перешептывания, волнами перекатывавшихся по зале.

Шепот прекратился, когда в залу под громкий стук копыт въехал на своем боевом коне в полном вооружении рыцарь – защитник Елизаветы сэр Эдвард Даймок. Он швырнул на пол латную рукавицу и снял с головы шлем. Приложив руку к уху, он повел кругом своей аристократической головой, словно прислушиваясь к пересудам.

– Я вызываю каждого, кто ставит под вопрос права миледи на этот трон!

Ответом на его вызов была звенящая тишина. Елизавета приняла свидетельство почтения Даймока и отпустила его.

– Кажется, у вас есть по крайней мере один мужчина, который будет защищать вас ценой собственной жизни, – заметил Ди в надежде заслужить ее похвалу за его, доктора, собственную непоколебимую поддержку.

– Один мужчина – это все, что требуется женщине, при условии, что он такой, как нужно, – ответила ему Елизавета.

Глори захлопнула крышку своего самого большого сундука. Она заперла замок и несколько раз подергала его, чтобы убедиться, хорошо ли он закрылся. И повторила эту проверку еще раз-Почти часом раньше их поезд прибыл в Холбрук. Она знала, что в ее дверь должен был скоро постучаться начальник станциирчтобы сообщить ей, что все готово для отцепления от поезда двух ее вагонов и для перевода их на запасной путь, где они будут ожидать ее возвращения из Плезент-Вэлли.

– Ты все еще сердишься на меня, – сказала Мод.

– Нет, не сержусь. Я просто обдумываю все детали. «Взвесить все обстоятельства, не упустить в планах ни малейшей детали, как это делает Данте». Она тряхнула головой и еще раз проверила замок. Глориана, разумеется, надеялась на то, что мысль о Данте не будет приходить в ее голову каждый раз, когда ей придется принимать продуманные решения, хотя было бы куда лучше, если бы она подумала о последствиях, прежде чем целоваться с ним накануне вечером. Но и в этом случае она не могла бы предвидеть его внезапного ухода.

– О, ты убийственно спокойна, хотя и выглядишь совершенно измученной.

– Измученным выглядел бы всякий после такого долгого путешествия в четырех стенах вагона. Я просто устала. Ночью я очень плохо спала.

– Ты по-прежнему беспокоишься о зеркале. Я что-то не вижу его на твоем туалетном столике.

• Предыдущая
• 31/75
• Следующая