Людишки - Уэстлейк Дональд Эдвин - Страница 8

• Предыдущая
• 8/77
• Следующая

– Понятия не имею, – честно призналась Сьюзан. – Что бы они там себе ни думали, я чудесно провожу время. Россия так прекрасна.

– Вы полагаете? – улыбаясь ее воодушевлению, спросил он.

– Музеи, картины, иконы! – воскликнула девушка. – А как красива река. Надеюсь, компания «Семенов» сторицей окупит свои расходы.

– Уже окупила, – произнес слева от нее голос с американским выговором. Девушка и Михаил повернулись и увидели бородача лет сорока с чем-то, облаченного в мятую спортивную куртку и белую сорочку. На шее – бордовый галстук-бабочка, а над ним – виноватая улыбка человека, без приглашения влезшего в разговор. – Простите меня, – добавил бородач, – я случайно услышал. Зная, что вы… ведь вы – Сьюзан Кэрриган, так?

– Совершенно верно.

– Джек Филдинг, – представился он. – Сотрудник нашего посольства. Мы выправляли кое-какие ваши бумаги. Так вот, я полагаю, что принцип тут следующий. Правда, я не экономист. – Он повернулся к Михаилу. – В отличие от вас, не так ли?

– Да, я занимаюсь экономикой, – ответил Михаил и представился еще раз, назвав какую-то немыслимо длинную фамилию. Мужчины обменялись рукопожатием, и Михаил продолжал: – Вы понимаете, как складывалась ценность подарка, сделанною мисс Кэрриган?

– Думаю, что да, – отвечал Джек Филдинг. – Главное тут – реклама и общественное мнение. Предложив людям столь желанную для многих награду, вы прославите свое имя. Когда покупатели пойдут в местную винную лавку, то скорее всего приобретут там именно ваш товар. Значит, если вышло так, как хотели устроители, они добились увеличения продаж еще до окончания конкурса и нажились раньше, чем потратились на мисс Кэрриган.

– Ну а если вышло не так, как они задумывали? – спросил Михаил. – Если они не увеличили объем продаж?

Джек Филдинг с улыбкой передернул плечами.

– Ну тогда все равно придется платить, пусть и с зубовным скрежетом. Как ни крути, а мисс Кэрриган получила бы свою поездку в Москву.

– Как здорово! – воскликнула Сьюзан.

– По этой и по многим другим причинам я остаюсь сторонником свободного рынка, – продолжал Джек Филдинг. – Частной компании гораздо труднее нарушить договор, чем государственной.

– Э… – встревоженно молвил Михаил, – если мы намерены обсуждать свободный рынок, я, пожалуй, налью себе еще выпить. Сьюзан, ваш бокал тоже опустел.

– Благодарю, – ответила девушка, протягивая ему стакан.

Михаил вопросительно посмотрел на американца.

– Мистер Филдинг?

– Благодарю вас, мне достаточно.

– Тогда я сейчас вернусь, – пообещал Михаил, направляясь к стойке.

Джек Филдинг с тусклой улыбкой оглядел зал и сказал:

– Тут зверинец какой-то.

– Ума не приложу, почему меня пригласили, – простодушно проговорила Сьюзан. – Может, потому, что я живу в этой гостинице.

– Наверное, эти охранники культуры хотели, чтобы тут было как можно больше англоязычного люда, – ответил Филдинг. – Поэтому и меня прислали сюда. Такая помпа призвана создать у русских впечатление, будто эта организация пользуется большим влиянием на Западе. Но список гостей любой такой вечеринки – гораздо более мудреная загадка, чем даже та идея, на которой основан выигранный вами конкурс, повергнувший вашего русского друга в такую растерянность.

«Моего русского друга. Кабы так. Но в самом начале разговора Михаил упомянул, что женат». «Увы, жена не смогла сегодня пойти со мной». Впрочем, Сьюзан все равно было приятно его общество. В конце концов она приехала сюда знакомиться с Россией, а не точить лясы с Джеком Филдингом. Таких, как он, на любой вечеринке в Манхэттене не меньше полудюжины.

Вернется Михаил или нет? Может, Филдинг нарочно спугнул его? Сквозь брешь в толпе гостей Сьюзан видела, что русский сидит у стойки в дальнем конце и беседует с другим русским.

Выстояв очередь, Григорий получил свою порцию водки, и тут кто-то рядом с ним спросил по-английски с могучим акцентом:

– Вы гаварытэ па-аглыцкы?

Григорий удивленно обернулся и увидел того самого тупорылого коренастого легавого, или кагэбэшника, который недавно беседовал с американкой.

– Немного понимаю, но говорить не умею, – по-русски ответил он.

– А вы попробуйте, – велел мужик и, снова переходя на свой кондовый английский, добавил: – Атвэтти на мой пэрвый вапрос, но па-аглыцкы.

Отыскивая английские слова и делая громадные промежутки между ними, Григорий медленно ответил:

– Я панимайу немного английскхи. Я читаю английскхи болше… лучше, чем я говорьу.

– Хххарашо, – заявил мужик на своем дикарском языке Шекспира (Григорий был уверен, что его собственный английский по крайней мере не настолько отвратен, во всяком случае, что касается произношения). – Вы можыти называт мынья Мыхаыл. Вы будытэ идти с мыной.

– Но… кто вы?

– Кы Гы Бы, канэшна, – ответил мужик, которого звали, а может, и не звали Михаилом. Он сказал, где служит, небрежно передернув плечами, потом добавил: – Об што вы никаму нэ гаварыт.

– Рассумеется.

– Тыпэр вы будэтэ слэдоват за йя. Вон есть два амырыкханцы разгаварывайущие. Я должэн гаварыт с мужчщына самым. Вы будытэ гаварыт с жэншын, штобы йя увадыл мог мужчшына в старана прочщщщь.

– Но… почему я?

– А патамху што я вас ысползыват, – ответил мужик из КГБ, причем последнее слово, слишком длинное для его языка, он произносил, шлепая губами, будто резиновыми мухобойками. – Тыпэр пашлы. – Когда они протискивались сквозь толпу, кагэбэшник, словно вспомнив о чем-то, добавил: – Как вы зват?

– Григорий Басманов.

– Ы как вы палучат на жызн, Григорий Басманов?

– Писать для телевизии, – поиск и расстановка английских слов поглощали все внимание Григория.

– Ххххарашо.

Двое американцев увлеченно тараторили по-своему; слова сливались, окончания разлетались, будто брызги, и речь звучала совершенно непонятно.

«Ни слова не разберу! – подумал Григорий. – Вот же стрекочут! За этим, что ли, я сбежал из клиники? Чтобы меня настращал легавый из конторы, да еще и американцы унизили?»

Изысканно-лощеный экономист Михаил сказал:

– Я привел с собой соотечественника, который был бы рад усовершенствовать свой английский.

А коренастый Михаил из КГБ объявил:

– Эта есть чилавэк русскый, каторый гаварыт па-аглыцкы так жэ хххарашо, как мнэ сам. Можэт, лучшэ.

– Я имею только немного английский, – проговорил Григорий, улыбаясь американцам, чувствуя, как его охватывают робость и ощущение неловкости, и начиная жалеть, что вообще приперся сюда. Что он знает об иностранцах? Как держать себя с ними? Кроме двух-трех врачей с Запада, с которыми он общался исключительно через толмача в первый год после чернобыльской аварии, Григорий никогда в жизни не встречался с иностранцами. «Я же простой киевский пожарник, – подумал он. – Моя новая жизнь – лишь недоразумение».

– Это мисс Сьюзан Кэрриган из Нью-Йорка, – в один голос сказали оба Михаила. Правда, Михаил из КГБ забыл про «мисс». – Она выиграла Москву на конкурсе. – Михаил от экономики весело улыбнулся, а Михаил от охранки осклабился в какой-то мрачной и немного оскорбленной ухмылке.

– Поездку в Москву, – поправила их Сьюзан, улыбнувшись свежему русскому и протягивая ему руку. Григорий принял ее, сознавая, как тонка, костлява и нерешительна его собственная рука. Виду него был, как у больного гриппом или гриппоподобным недугом, который дал маху, встав с койки и явившись на вечеринку.

– Григорий Басманов, – проговорили Михаилы, завершая церемонию знакомства. – Григорий работает на московском телевидении.

– О, правда? – Сьюзан выпустила хилую руку Григория и приняла от Михаила полный бокал вина. – А что вы там делаете?

– Сочиняю шутки для одного комика, – ответил Григорий, произнося слова в час по чайной ложке. Потом покачал головой и добавил: – Вы про он не слышали.

– Возможно, я слышал, – сказал Джек Филдинг, протягивая руку. – Джек Филдинг, сотрудник посольства. Мы много смотрим телевизор, уж поверьте. Кто этот ваш комик?

• Предыдущая
• 8/77
• Следующая