361 - Уэстлейк Дональд Эдвин - Страница 13

• Предыдущая
• 13/38
• Следующая

Все улицы в Куинсе делятся на «авеню» и «роуд», а на каждом перекрестке стоят столбики с указателями. Биуорти жил в квартале, состоявшем из двухэтажных кирпичных домов, примыкавших друг к другу. Мы быстро нашли его дом, расположенный в середине квартала — на узком газоне торчала табличка с зазубренными краями, на которой светящейся краской было выведено: «БИУОРТИ».

Дверь открыла улыбающаяся женщина, про которую с первого взгляда можно было сказать, что у нее не может быть такого брата, как Эдди Кэпп, или такого мужа, как Роберт Кемпбелл.

— Вы, наверное, Келли? Оба?

— Совершенно верно. Я — Рэй, а это Билл.

— Заходите. Эрни засел у себя в каморке.

Дом выглядел так, как, наверное, должен выглядеть дом капитана дальнего плавания, вышедшего на пенсию. Маленькие светлые комнаты, повсюду полно диковинных безделушек.

По крутой лестнице мы спустились в прекрасно оборудованный подвал.

Слева была игровая комната со стенами, обшитыми сучковатыми сосновыми досками, справа — дверь из таких же досок, на которой от руки было написано:

«ОСТОРОЖНО, РЫЧАТ!»

Женщина постучала, и внутри и в самом деле зарычали.

— К тебе братья Келли.

— Тогда еще кофе! — рявкнул Биуорти.

— Знаю, — она улыбнулась и повернулась к нам. — Вам какой?

— Черный. Обоим.

— Отлично.

Она стала подниматься наверх, а мы вошли в кабинет. Арнольд Биуорти оказался грузным плечистым здоровяком с кустистыми седыми усами. Возможно, он всегда выглядел на сорок, но если он публиковал свои очерки в «Таймс» еще в 1931 году, то сейчас ему должно было быть около шестидесяти.

Маленький квадратный кабинет был обставлен так, что вопрос о профессии его хозяина отпадал сам собой. Справа от двери стоял обшарпанный письменный стол с пишущей машинкой, заваленный грудой бумаг и газетных вырезок. На половине ящиков не было ручек. Стена над столом была залеплена календарями, фотографиями, карикатурами и просто какими-то записками, прикрепленными прямо к некрашеным доскам обыкновенными канцелярскими кнопками. Слева от стола стоял картотечный шкафчик с выдвинутым ящиком. На столе поверх бумаг лежал раскрытый скоросшиватель из плотного картона.

Не поднимаясь со скрипучего вращающегося кресла, Биуорти протянул мускулистую руку.

— Мне еще рано вставать из-за стола. Привет!

Представившись, мы сели — Билл на колченогую кухонную табуретку, а я на складной стул, который Биуорти извлек из-за занавески.

— С тех пор много воды утекло, — сказал он, постучав пальцем по раскрытому скоросшивателю. — Я уж и забыл ту статью, о которой вы говорили, пришлось лезть в архив и перечитывать. — Повернувшись вместе с креслом он хлопнул ладонью по боку картотечного шкафчика. — Здесь у меня собрано все, что я написал. Когда-нибудь это может пригодиться, хотя нельзя сказать заранее — как. — Он усмехнулся. — Может быть, напишу книгу для Джоржа Бразилье. Порой просто удивляешься, почему вещи, такие интересные в жизни, скучно выглядят на бумаге. Впрочем, буду весьма удивлен, если окажется наоборот. Все-таки в дурацком мире мы живем... Так чем я могу вам помочь? Он указал толстым пальцем в сторону Билла. — Вы очень похожи на своего отца!

— Наверное, — тот пожал плечами. — Во всяком случае, так говорят.

— Одно тянет за собой другое. Когда вы мне позвонили, я и знать не знал никаких Келли. Но потом перечитал эту чертову статью, вспомнил, как выглядел в суде тот сукин сын Зильбер, и тут же вспомнил и его адвоката. Он был в темно-синем костюме, а вот какой у него был галстук, забыл. В любом случае, сейчас мне стыдно за эту статью. В те времена я был молодым идеалистом и встречался с девушкой из Бронкса. Она была еврейкой, коммунисткой и вегетарианкой и даже в постели ухитрялась произносить речи. Шел тридцать первый год, и коммунистом мог считать себя любой, кто не менял трусы каждый день... Да, должен вас предупредить, что я никогда не был силен в интервью, обычно я сам говорю и за ту, и за другую сторону. — Тут он замолчал и на этот раз ткнул пальцем в меня. — Слушайте, по какому поводу вы так злитесь?

Едва он это сказал, я осознал, что слушаю с напряженной физиономией. Я попытался расслабиться, но получилось неуклюже, словно я нахально на него уставился.

— Так, — он усмехнулся, — стало быть, у вас какая-то проблема. Мне кажется, сейчас уже не имеет смысла сходить с ума по поводу того, что я написал о вашем отце тридцать лет назад. Насколько я понимаю, дело касается более свежих событий.

— Два месяца назад кто-то застрелил нашего отца. Полиция ничего не смогла сделать. Все это каким-то образом связано с событиями, которые начались в сороковом году. Нам нужны имена.

Несколько секунд он неподвижно сидел, глядя на меня, потом встал и шагнул к несгораемому шкафу в углу кабинета.

— Я хочу записать это на пленку. Не возражаете?

— Возражаю.

Он застыл, положив руку на кнопку магнитофона.

— Почему?

— Мы не хотим, чтобы об этом начали вопить все газеты. За нами тоже охотятся. За всей семьей. Три недели назад убили его жену.

— Две недели и три дня, — поправил Билл.

— Ладно, записывать ничего не будем. В газете тоже ни слова без вашего разрешения. Если только вы сами не согласитесь. — Отступив назад, он открыл дверцу зеленого металлического шкафа и указал на полку, заставленную красными и зелеными коробками с магнитной лентой. — Я ведь это барахло тоже собираю. Все интервью за последние десять лет. Бесполезно. Хоть бы один интересный человек в толпе пустозвонов.

В дверь постучали, и Биуорти зарычал.

— Откройте, у меня руки заняты, — послышался голос его жены.

Билл вскочил и распахнул дверь.

На пороге стояла жена Биуорти с круглым жестяным подносом с гербом голландской пивной. Мы расчистили место на столе, и она, не говоря ни слова, поставила чашки и вышла, прикрыв за собой дверь.

— Ну так что, поверите мне на слово? — спросил Биуорти.

— Хорошо, — кивнул я. В конце концов, мне была нужна его помощь, а ради этого стоило пойти на уступку.

— Отлично. — Он щелкнул кнопкой, и катушки магнитофона начали медленно вращаться. Потом он сел за стол, откинулся на спинку кресла и сгреб со стола бумаги, под которыми оказался микрофон.

Он заставил меня рассказать всю историю, не упуская ни одной детали. Не люблю тратить время попусту, но ничего нельзя было поделать, ведь об услуге просил я.

С самого начала мне стало ясно, что он слукавил, сказав, что не умеет брать интервью. Репортер он был отличный. Три-четыре раза он задавал вопросы, когда я опускал кое-какие подробности.

— Вы садитесь на лошадь задом наперед, — сказал Биуорти, выслушав все до конца. — Вам надо выйти на тех, кто заправляет подпольным бизнесом сейчас, а потом постараться выяснить, кто и когда был знаком с вашим отцом.

Не исключено, что мне это будет легче сделать, чем вам. Возможно, это устроил кто-то из старых приятелей Эдди Кэппа. Мне надо как следует порыться в картотеке — не здесь, а в газетном архиве, — а в понедельник я вам позвоню. Где вы остановились?

— Не думаю, что об этом когда-нибудь можно будет состряпать статью. Во всяком случае, такую, которую я хотел бы увидеть в газете, — предупредил я.

Он рассмеялся, дергая себя за усы.

— Не верьте тому, что показывают про репортеров в кино. Золотой век журналистики безвозвратно канул в прошлое. В наше время тему для статьи определяет редактор. А ваш рассказ нужен лично мне исключительно для развлечения и жизненного опыта. — Он встал и выключил магнитофон. — Чем мне надо было бы заняться, — сказал он, окидывая взглядов полки с катушками пленки, — так это редактировать газету в маленьком городке где-нибудь в Новой Англии. — Он повернулся к нам. — Я пороюсь в архиве. Как мне с вами связаться?

— Мы остановились в отеле «Эймингтон».

— Я позвоню вам в понедельник.

Биуорти поднялся наверх вместе с нами. Его жена тоже вышла попрощаться и с улыбкой сказала:

— Надеюсь, вы не продали ему карту, на которой указано, где спрятаны сокровища? Еще одного раза я просто не переживу.

• Предыдущая
• 13/38
• Следующая