Иосип Броз Тито. Власть силы - Уэст Ричард - Страница 28

• Предыдущая
• 28/109
• Следующая

Францисканский орден явился виновником кровопролития в Боснии-Герцеговине, куда он впервые проник в XIII веке для искоренения богомильской ереси. Центром всех операций стал монастырь в Широком Бреге – то была альма-матер многих усташских главарей. По личному распоряжению ее самого знаменитого воспитанника, министра внутренних дел Анте Артуковича, в мае 1941 года в его родном районе была устроена массовая резня сербов, жертвой которой стали около четырех тысяч человек. Один студент, изучавший в Широком Бреге право, вышел победителем в соревновании, перерезав специальным ножом горло 1360 сербам, за что удостоился награды – золотых часов, серебряного сервиза, жареного молочного поросенка и вина[143].

Местный усташ, Виктор Гутич, завербовал в свои ряды еще в годы существования Югославии немало францисканцев, за что в знак благодарности был назначен префектом Западной Боснии. 27 мая, по пути в Баня-Луку, Гутич возмутился, что в Приедоре на виселице не оказалось ни одного серба, в то время как в городке Сански Мост в назидание остальным в петлях болтались двадцать семь тел. По приказу Гутича усташи схватили православного священника Баня-Луки, сбрили ему тупым ножом бороду, выкололи глаза, отрезали нос и уши и, прежде чем окончательно отправить на тот свет, развели на груди огонь. Через несколько дней газета «Hrvatska Krajina» докладывала о церемонии, что состоялась в одной из церквей неподалеку от Баня-Луки: «Освящение первого национального Хорватского знамени в Боснии состоялось в Назаретском монастыре перед бесценной кровью Сестер Христовых… Хоругвь нес Виктор Гутич»[144].

В округе Ливно францисканский проповедник обратился к пастве со следующей речью: «Братья хорваты, идите и режьте сербов, и прежде всего зарежьте мою сестру, которая вышла замуж за серба, а затем убивайте всех сербов подряд. Когда вы закончите свое дело, придите ко мне, я выслушаю ваши исповеди и дарую вам отпущение всех ваших грехов»[145]. Другой францисканец так укорял свою паству: «Вы все старухи и вам всем следует надеть юбки, ведь вы еще не убили ни одного серба. У нас нет ни оружия, ни ножей, и мы должны выковать их из кос и серпов для того, чтобы при первой же встрече резать сербам глотки»[146].

Усташская газета «Hrvatska Krajina» поместила пространный отчет о посещении Виктором Гутичем францисканского монастыря в Петричеваце, где он выступил с пламенной речью:

Гутич одним из первых употребил термин «чистка» (по-сербскохорватски «ciscenje» – «чишчене»), под которым подразумевал уничтожение в НХГ сербов и православных христиан. Позднее это словечко превратилось в полуофициальный эвфемизм, то и дело встречающийся в государственных документах.

К 26 июня 1941 года, когда католические священники собрались, дабы заявить о своей поддержке Анте Павеличу, в Хорватии уже были обращены в католичество, изгнаны из страны или замучены сотни тысяч сербов. Через двое суток, в день святого Вита (то есть 28 июня), когда сербы собираются почтить память предков, павших в 1389 году на Косовом поле, усташи развязали вторую, еще более кошмарную волну массовых убийств. Если вначале зверства, как правило, имели место в районе Военной Крайны, то вторая волна репрессий обрушилась на более многочисленное православное население Боснии и Герцеговины, на горные, каменистые области, прилегающие к Адриатическому побережью. В первые два месяца существования НХГ кровожадное рвение усташей еще как-то сдерживалось присутствием немецких и итальянских оккупационных войск, которым была непонятна эта братоубийственная ненависть и они относились к ней неодобрительно. Однако с началом 22 июня 1941 года операции «Барбаросса» большая часть немецких соединений ушла воевать на Восточный фронт, итальянцы же отступили на свои вновь приобретенные территории на побережье. Утром дня Святого Вита, который, как мы помним, является также датой сараевского убийства, карательные отряды усташей провели массовые аресты православных христиан в Мостаре, других меньших по размеру городках и многочисленных деревнях, особенно в Западной Герцеговине, где хорваты численно превосходили сербов. Усташи хватали, вязали, бросали в застенки тысячи мужчин, женщин и стариков, включая даже тех, кто уже успел изменить веру и теперь исправно посещал по воскресеньям мессу. В большей степени «повезло» тем сербам, кого отвели на окраину города или в близлежащий лес и быстро расстреляли или забили насмерть дубинками. Однако во многих местах усташи, прежде чем окончательно отправить сербов на тот свет, подвергали их всем мыслимым и немыслимым пыткам, возможно, в назидание тем, кому удалось спастись бегством. В деревне Междугорье усташи сбросили в каменоломню, расположенную поблизости от францисканского монастыря, шестьсот женщин и детей.

Преступления, подобные этому, долгое время не подлежали огласке. В НХГ не пускали журналистов, а местные газеты были не настолько глупы, чтобы навлекать на себя гнев усташей. Немецкие и итальянские оккупационные войска не могли без омерзения смотреть на творившиеся вокруг зверства, однако не решались предпринимать против своего союзника какие-либо действия. Хорватский же епископат, собравшийся 29 июня в Загребе, вместо того, чтобы возмутиться действиями усташей, раболепно клялся в верности Анте Павеличу. Однако один из епископов, не присутствовавший на этом собрании, уже далеко не молодой доктор Мишич из Мостара, теперь продемонстрировал миру все свое мужество и силу христианского духа. После резни дня святого Вита епископ распорядился, чтобы священники его диоцеза зачитали в церквах суровое напоминание о том, что те, кто запятнал себя грехом человекоубийства, не могут обращаться за отпущением грехов. И хотя на первый взгляд это может показаться не более чем самоочевидным христианским постулатом, священников в НХГ нередко ждала смерть за произнесенное вслух «Не убий» или за отказ читать «Те Deum»[148] в день рождения Павелича[149].

Возможно, благодаря преклонному возрасту и положению доктору Мишичу удалось избежать преследования со стороны усташей, а самое главное, последние так и не смогли заткнуть ему рот. Когда в августе 1941 года архиепископ Степинац велел епископам регулярно докладывать ему, как идет процесс обращения, лишь один епископ Мостарский осмелился написать полную правду. Из его письма, прочитанного и переведенного на английский Губертом Батлером и Стеллой Александер, становится ясно, что старик в принципе не возражал против обращения православных в католиков, однако осуждал методы, которыми оно проводилось.

• Предыдущая
• 28/109
• Следующая