Ко(с)мическая опера - Уэно Асия - Страница 28

• Предыдущая
• 28/81
• Следующая

Что лично меня особенно удивляет в этом деле (суть которого пока еще покрыта мраком) — это факт возвращения рук на место. Ну не на манекен, конечно. Посудите сами, какой-то придурок непонятно чем (и зачем) отрезает руки манекенам и возвращает на следующий день. Бросает к их ногам. Типа забирайте обратно свое барахло, оно не годится. Или годится? Одним ками известно, в чем здесь замысел. Барбара, тем не менее, предпочла перестраховаться, и правильно: некоторые тоже сначала куклам головы отрывают, а потом — людям. Лучше выяснить заранее, благо в настоящий момент завала в работе нет. Скорее, даже наоборот.

Еще непонятно, зачем оставлять фигуры без обеих рук. Ну отрезал одну — и хватит! Так нет же! А значит, что-то в этом есть. Потому и сидим, так сказать, в засаде, бдим.

— Ты что мне заказал? — Мо вышел из своей обычной задумчивости и решился, наконец, пригубить из своего бокала. — Лосьон после бритья?

— А тебе не нравится? Извини. Мне сказали, фирменный здешний коктейль, самый лучший.

— Не то слово какой хороший! Начну буянить — будешь знать. Сам-то, хитрый, все сок да сок… Еще и томатный! Решил здоровеньким помереть?

— Я мог бы предложить свой бокал, — вздыхаю я, демонстрируя на лице крайне лживый образец вселенской скорби, — но ты ведь наверняка поймешь меня неправильно и откажешься.

— Конечно, откажусь! И не надо мной манипулировать!

— Да как же я могу?!

— Ты? Запросто! Вы с Барбарой одним мирpом мазаны. Не зря ж ты ее любимчик!

Ничего себе! Вот это новости с фронта!

— Может, тебе хватит?

Да нет, непохоже. Он и пары глотков-то не сделал. Разве что налицо полнейшая непереносимость алкоголя. Да нет, конечно нет, — на планете с ходячими рыбами мой напарничек с егерями неплохо закладывал! Не то чтобы совершенно не хмелел, но проявлял завидную устойчивость для непривычного к суровым лесным будням (и напиткам) человека. Так что данный вариант, к счастью, отпадает.

— Можно подумать, нельзя было найти два сиденья! Можно подумать, я не мог сам заказать себе, что выпить!

— Мы же пришли вместе! В подобных заведениях всегда принято заказывать… э-э-э, тому, кого приводишь. Извини, надо было спросить. А места — ну ты видишь здесь хоть одну свободную табуретку?

— Барбара сейчас сказала бы: «Ничего не хочу слышать!» А я почему не могу?

Чего это он раскапризничался?

— Мо, что с тобой? Ты ведешь себя… странно.

Минутное молчание.

— Я знаю. Что-то настроение паскуднее, чем обычно. И понимаю, что ты здесь ни при чем, но при этом… И в голове гудит. И тетушки кровавые в глазах. Но я ж не пил!

Нехорошо…

— Знаешь что. Ты только не пихайся, а то свалимся. Нам надо пойти потанцевать… эй!

— Ты же обещал!!!

— Я ничего дурного не имею в виду! Тебе надо подвигаться, — может, пройдет. Все равно мы долго так не высидим: я уже левую ногу вообще не чувствую! Если какая сволочь примется нашего Аполлона кромсать, мы что, начнем кричать: «Подождите, пожалуйста! Не убегайте! У нас ноги затекли!» Да и далековато мы сидим, постоянно кто-то заслоняет.

— Я. Знал. Что. Идти сюда с тобой. Не надо было!

— Вставай, Мо, вставай! Тебе следует развеяться. Давай сюда свой лосьон!

— Лучше сдохнуть.

Ненавижу попсу. Обе ее разновидности. Что, не слышали? Одна называется «дурняк», другая — «нудняк». Под первую прыгают, а под вторую — ползают. Третьего не дано. Ну почему во всех денс-, и не только, клубах принято танцевать под сей музыкальный разврат?! Бедный Морган: кажется, ему ничуточки не легчает. Спасибо, что не накурено: приличное местечко попалось, в ином бы нам пришлось нагибаться низко-низко, чтоб не вдыхать эту гадость. Наверно, наши «братья меньшие» предпочитают вести правильный образ жизни. Одобряю! Если так дальше пойдет, чувствую, скоро я к ним присоединюсь. Буду приходить сюда расслабляться и отдыхать душой. Но не скажу об этом никому-никому!

И как в столь славном месте (исключая какофонические звуки, но они везде одинаковы) могут отдыхать люди, подобные Джею Паркеру? Не представляю. Народ ведет себя достаточно прилично — ну кое-кто обнимается и так далее, но в целом вполне пристойно. Честно сказать, ожидал худшего. Из знакомства с Джеем, а также из личного опыта посещений по работе заведений для лиц чуть ли не традиционной уже ориентации.

— Ой!

— Что с тобой, Мо?

— Меня ущипнули. — Голос о-о-очень расстроенный.

— Странно, а меня — нет. Ладно, не бить же морды всем окружающим?

— Меня — ущипнули!!! Почему это не бить?! — Какие мы обидчивые, посмотрите только! — Очень даже бить! Кое-кто даже обещал… стоял на коленях: мол, защищу, не дам в обиду, буду холить и лелеять…

Так. Или все-таки двух глотков кое-кому хватило или я ничего уже не понимаю в этой жизни!

— Давай немного отойдем, здесь пространства побольше. Н-да, что-то наш псих не торопится. Может, он сегодня и не объявится?

— Может, и нам хватит практиковаться в хореографии? У меня ноги заплетаются… с самого начала. И я хочу выпить!

Ого…

— Сейчас, последнюю оттанцуем и посидим. Если найдем где… — По моим расчетам, следующий трек обещался быть «нудняком». Прыганье Моргану явно не по плечу в данный момент. Зазвучали первые аккорды, и тотчас же возник голос — женский, необыкновенно глубокий. Знакомый до дрожи.

Ками, добрые ками, что я вам сделал? За что вы решили ударить меня именно сейчас? Через столько лет. Почему так больно?

Марина… Я чувствую, как Морган пытается освободиться от слишком сильной хватки… тщетно, потому что сейчас я не здесь и не с ним. Мне все равно. Только бы ее песня звучала, звучала… Потому что когда затихнет последняя нота…

— Мальчик приходит в себя. Такой юный…

— Как вы себя чувствуете? Не надо двигаться!

— Где она?

— Это все — потом, это все неважно. Главное, что вы очнулись…

— Где моя жена?!

— Не шевелитесь, у вас сильные повреждения…

— Где?!

— Боже мой… Нам не удалось ее спасти. Боковое сиденье приняло на себя весь удар. Там… нечего было спасать! — Паника в голосе того, с кем я разговариваю. Я не могу его видеть, но он видит меня. — Простите!

— Если… ее нет… меня… тоже.

А спустя год с лишним, когда наступила весна и в больничном дворике расцвел абрикос, я очнулся. За это время… у мира такая короткая память, он легко забывает тех, кого прежде так любил! С тех пор я ни разу не слышал ее песен — никогда. Даже тех нескольких, что она успела написать. Ни одной. Будто ее и на свете не было. Словно вселенная исторгла саму память о ней, чтобы не плакать вместе со мной. И пыталась убедить меня, что все было сном — прекрасным, но кратким. Я мог бы даже поверить… когда-нибудь. Возможно, еще через несколько лет наверняка поверил бы. Но почему сейчас?

• Предыдущая
• 28/81
• Следующая