Сталин - Белади Ласло - Страница 68
- Предыдущая
- 68/75
- Следующая
Для восстановления экономики существовали готовые рецепты, правильность которых, казалось, подтвердила победоносная война. Восседая на Олимпе, Сталин теперь считал себя способным единолично решать любые задачи. Естественно, ранее сформулированную им концепцию народнохозяйственного развития он рассматривал как пригодную и для послевоенного периода. Таким образом, основным принципом экономической политики и после войны оставалось приоритетное развитие промышленности, прежде всего тяжелой. Определяющую роль для развития Советского Союза продолжал играть внешнеполитический фактор — атомная монополия США, наступившая затем эра «холодной войны», развязывание нового витка гонки вооружений. Уровень производства потребительских товаров, особенно в текстильной и пищевой промышленности, был восстановлен сравнительно быстро. За несколько лет удалось превзойти довоенный уровень производства и в сфере тяжелой промышленности. После войны были продолжены большие стройки и казалось, что нет пределов для экстенсивного развития. Преобразование наркоматов в министерства в марте 1946 года отнюдь не являлось реформой системы управления, речь шла об очередной реорганизации. Это мероприятие не принесло никаких позитивных результатов. Появлялись все новые и новые руководящие организации, содержание которых только увеличивало общественные расходы. Линия на централизацию экономики была продолжена. Несколько лет пришлось ждать отмены карточной системы. Это было связано с обстановкой, сложившейся в сельском хозяйстве, и со сталинской политикой.
Принципы аграрной политики оставались неизменными. Сельское хозяйство, не оправившееся от разрушений, причиненных войной, было не в состоянии выполнить наметки четвертого пятилетнего плана (1946 — 1950 гг.). В 1950 году урожай зерновых был на 40 миллионов тонн меньше планового задания. В среднем за 1949 — 1953 годы сбор зерна составлял 77 миллионов тонн. Поголовье крупного рогатого скота было меньше, чем в 1916 или 1928 году. Производство зерновых на душу населения в 1953 году было примерно на 20 процентов ниже, чем в 1913 году. В первые годы пятой пятилетки урожайность всех видов культур в растениеводстве в пересчете на душу населения отставала от уровня последнего мирного года перед первой мировой войной. Разорение села было непосредственно связано с некомпетентным вмешательством Сталина. Из-за повышения налогов в 1950 году крестьяне снизили производство на своих приусадебных участках, забивали скот. Как писал Н. С. Хрущев в своих воспоминаниях, он ввязался в спор со Сталиным по этому вопросу, сообщив ему, что крестьяне из-за большого налога вырубают яблоневые деревья, чтобы вообще не надо было платить за них налог. Н. С. Хрущев вспоминал, что, услышав эти возражения, Сталин обвинил его в народническом уклоне. Во всяком случае, в 1952 году, последнем «сталинском» году, показатели сельского хозяйства значительно отставали от показателей 1940 года.
Конечно, гигантские планы периода культа личности, невзирая на то, были ли они реальными или просто фантастическими, все меньше и меньше воодушевляли людей. Историк А. Ноув отмечает, что много шуток вызвала картина, растиражированная в многочисленных репродукциях, на которой Сталин был изображен в поле около линий электропередач. Ведь в те годы отсутствие или недостаток электроэнергии были характерными чертами сельской жизни. Деревня боролась с последствиями военных разрушений, с общей отсталостью сельского хозяйства, ей остро не хватало мужской рабочей силы.
Достоверную картину жизни русского села рисует А. Солженицын в повести «Один день Ивана Денисовича». Она дана в восприятии главного героя — Ивана Денисовича Шухова, попавшего в исправительно-трудовой лагерь.
«Начался год новый, пятьдесят первый, и имел в нем Шухов право на два письма. Последнее отослал он в июле, а ответ на него получил в октябре. В Усть-Ижме, там иначе был порядок, пиши хоть каждый месяц. Да чего в письме напишешь? Не чаще Шухов и писал, чем ныне.
Из дому Шухов ушел двадцать третьего июня сорок первого года. В воскресенье народ из Поломни пришел от обедни и говорит: война. В Поломне узнала почта, а в Темгеневе ни у кого до войны радио не было. Сейчас-то, пишут, в каждой избе радио галдит, проводное.
Писать теперь — что в омут дремучий камешки кидать. Что упало, что кануло — тому отзыва нет.
Да и они два раза в год напишут — жизни их не поймешь. Председатель колхоза-де новый — так он каждый год новый. Колхоз укрупнили — так его и раньше укрупняли, а потом мельчили опять. Ну, еще кто нормы трудодней не выполняет — огороды поджали до пятнадцати соток, а кому и под самый дом обрезали.
Чему Шухову никак не внять, это пишет жена, с войны с самой ни одна живая душа в колхоз не добавилась: парни все и девки все, кто как ухитрится, но уходят повально или в город на завод, или на торфоразработки. Мужиков с войны половина вовсе не вернулась, а какие вернулись — колхоза не признают: живут дома, работают на стороне. Мужиков в колхозе: бригадир Захар Васильич да плотник Тихон восьмидесяти четырех лет, женился недавно, и дети уже есть. Тянут же колхоз те бабы, какие еще с тридцатого года.
Вот этого-то Шухову и не понять никак: живут дома, а работают на стороне. Видел Шухов жизнь единоличную, видел колхозную, но чтобы мужики в своей же деревне не работали — этого он не может принять».
И хотя в стране едва ли была семья, которая не оплакивала бы какого-нибудь своего родственника, в победе видели доказательство силы, стойкости и героизма народа. Люди думали, что 20-миллионные жертвы не могли быть напрасными: «виновные» покаялись в своих грехах, невинные получили прощение. Победа в войне означала для коллективного сознания разделительную линию. Наступил конец не только войне, но и бурным годам предшествующего периода. Однако все это осталось только надеждами.
Вскоре в стране произошли такие события, которые напоминали о самом ужасном прошлом.
За годы войны миллионы советских солдат попали в плен. Многие их родственники — из-за своеобразного подхода Сталина — были арестованы еще в годы войны, не говоря уже о самих бывших военнопленных, попавших сразу по возвращении на родину в сибирские лагеря.
Сталинская логика в этом случае не отличалась особой сложностью: победители — герои, а те, кто попал в плен, не имеют права на жизнь.
Все надеялись на перемены, однако кое-кто трудно забывал прошлое. Эренбург вспоминал о том, как в одном из разговоров летом 1945 года Ольга Берггольц обратилась к нему, намекая на только что состоявшееся присвоение Берии звания маршала: «Как вы думаете, может повториться тридцать седьмой или это уже невозможно?» Он ответил: «По-моему, уже невозможно». Берггольц засмеялась: «Но ваш голос довольно неуверенный».
И действительно, скоро вернулся старый дух культа личности. Подтверждение этого широкая общественность смогла почувствовать в речи Сталина, произнесенной им в феврале 1946 года на собрании в Большом театре. Сталин объявил о новом пятилетнем плане, подчеркнув в этой связи особую важность развития тяжелой промышленности, ведь в случае военного конфликта только она может быть залогом победы. Подводя итоги истекшего периода в жизни страны, он декларировал правильность политики партии во всей ее полноте, партия не заблуждалась, когда она разбила и уничтожила оппозиционные группы. Из речи Сталина явствовало, что после войны вновь пущен в оборот тезис о постоянном обострении классовой борьбы со всеми его последствиями. Вообще, выступление Сталина не оставило сомнений в том, что дела пойдут по-старому.
Самые разительные перемены наступили в сфере культуры. В 20-е годы наблюдалось чудесное, ранее невиданное развитие культуры. Достаточно назвать хотя бы такие литературные имена, как Бабель, Олеша, Булгаков, Мандельштам, Ильф и Петров, Пильняк, Маяковский, Шолохов, Зощенко. В 30-е годы одни деятели культуры замолчали, других заставили умолкнуть, но нельзя было отрицать экстенсивного развития культуры. Целые народы начали читать, знакомиться с музыкой. В десятилетие, предшествовавшее смерти Сталина, развитие культуры не просто застопорилось, начался ее регресс.
- Предыдущая
- 68/75
- Следующая
