Сталин - Белади Ласло - Страница 45
- Предыдущая
- 45/75
- Следующая
Второй большой процесс проходил с 23 по 30 января 1937 года в Москве, когда на открытом заседании Военная коллегия Верховного суда СССР рассмотрела дело о «параллельном антисоветском троцкистском центре». Среди обвиняемых наряду с Радеком был также Ю. Л. Пятаков, который в течение ряда лет являлся заместителем наркома тяжелой промышленности. Его имя Ленин упоминал в «завещании». На скамье подсудимых находились — Г. Я. Сокольников, бывший нарком финансов; Л. П. Серебряков, бывший секретарь ЦК партии; Я. А. Лифшиц, заместитель наркома путей сообщения; Н. И. Муралов, бывший во время гражданской войны одним из крупных руководителей Красной Армии; Я. Н. Дробнис, бывший член ЦК КП(б) Украины; М. С. Богуславский, а также С. А. Ратайчак, начальник Главхимпрома Наркомата тяжелой промышленности.
Обвиняемым (их было 17 человек) инкриминировались такие преступления, как подготовка террористических акций, актов саботажа, поджогов, взрывов, крушения поездов, а также заговорщическая деятельность с целью свержения Советской власти. Им было также предъявлено обвинение в шпионаже в пользу Германии и Японии. Согласно обвинительному заключению, их политическая деятельность с самого начала в каждом важном вопросе была противопоставлена официальной линии партии.
Очевидно, благодаря позиции, занятой в ходе следствия, Радеку не был вынесен по полной мере приговор «пролетарского суда». «Пролетарский суд вынесет банде кровавых убийц приговор, который они стократ заслужили. Люди, поднявшие оружие против жизни любимых вождей пролетариата, должны уплатить головой за свою безмерную вину. Главный организатор этой банды и ее дел Троцкий уже пригвожден историей к позорному столбу. Ему не миновать приговора мирового пролетариата», — писал сам Радек незадолго до этого.
На основе сфальсифицированных обвинений 13 человек, в том числе Пятаков, Серебряков, Лифшиц, Муралов, Дробнис, Богуславский, Ратайчак, получили высшую меру наказания — расстрел. Радек и Сокольников были приговорены к 10 годам заключения, в 1939 году они погибли в тюрьме.
После второго московского процесса в начале 1937 года вновь взметнулась волна террора против членов ЦК, целью которого были ликвидация остатков бывшей оппозиции, массовое уничтожение руководящего состава партии, государства и армии. Аресты и казни без разбора распространились на все слои общества. Жертвой этого слепого, опустошительного террора мог стать практически любой человек. Существует точка зрения, согласно которой умеренные элементы в составе ЦК во время февральско-мартовского Пленума 1937 года предприняли последнюю попытку приостановить массовый террор, который все больше развязывала сталинская личная диктатура. На Пленуме несколько ораторов говорили о ненужности террора. А что же другие? Будучи пенсионером, Н. С. Хрущев так вспоминал об этом времени, когда в принципе еще была возможность открытого протеста. «Ну, что ж, придут молодые и спросят, а вы почему молчали? Что мы ответим им, как они будут смотреть на нас: что мы спасали свои шкуры, не брали на себя ответственность? Не чувствуете вины за уничтожение своих товарищей?»
Юрий Трифонов пишет о том, как вел себя Арон Сольц, старый большевик, в то время помощник Генерального прокурора, которого многие называли совестью партии. Он не молчал. Он был одним из тех немногих, кто пытался бороться.
«А. Сольц стал требовать доказательств вины людей, которых называли врагами народа, добивался доступа к следственным материалам, вступал в резкий конфликт с Ежовым, Вышинским. Однажды он пришел к Вышинскому и потребовал материалы по делу Трифонова, сказав при этом, что не верит в то, что Трифонов — враг народа. Вышинский сказал: „Если органы взяли, значит, враг“. Сольц побагровел, закричал: „Врешь! Я знаю Трифонова тридцать лет как настоящего большевика, а тебя знаю как меньшевика!“ — бросил свой портфель и ушел…
Сольца начали отстранять от дел. Он не сдавался. В октябре 1937 года, в разгар репрессий, он внезапно выступил на конференции свердловского партактива с критикой Вышинского как Генерального прокурора и с требованием создать специальную комиссию для расследования всей деятельности Вышинского. Ему еще казалось, что прежние методы, введенные при жизни Ленина, обладают силой. Н. Н. Накоряков присутствовал при этом выступлении и вспоминает о нем в своей статье об Сольце: часть зала замерла от ужаса, но большинство стали кричать: «Долой! Вон с трибуны! Волк в овечьей шкуре!» Сольц продолжал говорить. Какие-то добровольцы, охваченные гневом, подбежали к старику и стащили его с трибуны.
Трудно сказать, почему Сталин не разделался c Сольцем попросту, то есть не арестовали его. Конечно, Сольц пользовался большим уважением в партии, авторитет его был велик, но ведь Сталин не церемонился с авторитетами. В феврале 1938 года Сольца окончательно отстранили от работы в прокуратуре. Он пытался добиться приема у Сталина. Но Сталин, с которым он вместе работал в питерском подполье в 1912 — 1913 годах, с которым ему приходилось в ту пору спать на одной койке, его не принял.
Сольц все еще не сдавался: он объявил голодовку. Тогда его запрятали, в психиатрическую лечебницу. Два дюжих санитара приехали в дом на улице Серафимовича, схватили маленького человека с большой седой головой, связали его и снесли вниз, в карету».
Разумеется, в то время никакие протесты не могли остановить террор. Новые открытые процессы, новые жертвы следовали одна за другой. Еще во время первого московского процесса обвинение коснулось имени Бухарина. Вышинский, государственный обвинитель, объявил, что началось расследование по делу Бухарина. В сентябре 1936 года «Правда» сообщила, что в связи с отсутствием юридических данных для привлечения к судебной ответственности следствие прекращено. Видимо, это было отражением все еще проявлявшегося сопротивления внутри высшего партийного руководства. В сентябре 1936 года, сменив Ягоду, Ежов возглавил наркомат внутренних дел. В то время, в период обсуждения проекта новой Конституции и ее принятия, террор был несколько умерен. Однако дело против Бухарина вскоре возобновили. Вместе с тем в конце 1936 года произошел характерный случай. Бухарина, который тогда уже не исполнял обязанности главного редактора «Известий», попросили прийти в редакцию, чтобы принять находившегося в Москве Лиона Фейхтвангера с целью показать, что Бухарин на свободе и что правосудие беспристрастно разбирает выдвинутые против него и известные и за рубежом обвинения. Фейхтвангер в таком духе и написал о своих московских впечатлениях. Но уже в середине января Бухарина и Рыкова сняли с занимаемых должностей, хотя они еще оставались на свободе. В феврале 1937 года был назначен Пленум ЦК ВКП(б), в проекте повестки дня первым пунктом было рассмотрение дела Бухарина и Рыкова. Однако из-за самоубийства Орджоникидзе Пленум смог начаться только 25 февраля.
Орджоникидзе был избран кандидатом в члены Политбюро ЦК ВКП(б) в 1926 году, затем в ноябре того же года он занял один из ключевых постов в борьбе с оппозицией, став председателем Центральной контрольной комиссии ВКП(б) и наркомом Рабоче-крестьянской инспекции. Он отнюдь не был послушным исполнителем. До конца своей жизни Орджоникздзе сохранил самостоятельность и оставался в составе руководства. Наряду с Кировым именно он, легендарный Серго, человек, обладавший качествами настоящего революционера, сохранил свою огромную популярность. Он был принципиальным и неподкупным человеком. В начале 30-х годов он пытался приостановить трагический ход событий, иногда склонялся к компромиссам, однако в своих публичных заявлениях все время показывал свою лояльность Генсеку. В 1930 году Орджоникидзе стал членом Политбюро, затем в 1932 году был назначен на пост наркома тяжелой промышленности, имевший в то время ключевое значение. Значительную часть практической работы ему помогал выполнять его заместитель Пятаков, человек выдающихся способностей. Символическим является конфликт, участником которого стал Серго, один из легендарных представителей старой большевистской гвардии, — конфликт с типичным представителем нового поколения выдвинутых Сталиным руководителей. Речь идет о Берии, против возвышения которого в партии выступил секретарь Закавказского крайкома Л. И. Картвелишвили, один из близких сторонников Орджоникидзе. Они говорили о негативных чертах политического прошлого и характера Берии. Но это дело закончилось поражением Картвелишвили и его друга. События 30-х годов полностью подтвердили опасения Орджоникидзе, к чему мы еще вернемся.
- Предыдущая
- 45/75
- Следующая
