С единственным заклинанием - Уотт-Эванс Лоуренс - Страница 36
- Предыдущая
- 36/51
- Следующая
На волшебные замковые сады Тобас наткнулся почти случайно в странном спиралевидном дворике за кухнями. Ему очень понравились цветы, несмотря на их странный неестественный цвет в багровом освещении и несмотря на предупреждение Караниссы держаться подальше от наиболее ядовитых и опасных бутонов. Карликовые яблони, усыпанные полновесными плодами, стебли кукурузы, сами склоняющие головки в протянутые руки... Все это выглядело довольно забавно. Но когда он обнаружил источник обеспечения замка говядиной, ему стало не по себе. Мясные деревья не воспроизводили голову, брюхо или шкуру, но в остальном обладали всеми анатомическими особенностями скотины, которую изображали. Вид бьющихся сердец и дышащих легких на толстых красно-зеленых стеблях, кровь, бегущая по артериям, свисающим наподобие лозы, и запах свежего сырого мяса вызвали у юноши острый приступ тошноты. Особенно «приятно» на это было смотреть при местном пурпурном освещении.
Тобас долго корпел над Книгой, пытаясь найти заклинания, с помощью которых были сотворены эти ужасы, но сильная головная боль, непонятно откуда взявшаяся, заставила его бросить эту затею. В конце концов сад существует, функционирует, и ладно.
Правда, у Караниссы на этот счет было другое мнение. В волшебных садах время постепенно брало свое. Некоторые растения засохли или заболели, и постепенно меню замка стало менее разнообразным. Остались говядина, кукуруза, яблоки, богатый выбор сыров и овощей. Но вот из птицы уцелело лишь одно небольшое куриное дерево, которое практически не плодоносило. Остальные давно погибли. Баранина, ягнятина и свинина стали несъедобными, а пирожные и прочие сласти, которые она так любила, выродились вообще. Еда и питье не из сада давно закончились. Разве что в огромных винных погребах еще сохранилось примерно полдюжины бутылок уже закисшего вина, которые она оставила для особых случаев.
Каранисса надеялась, что, даже если Тобасу не удастся найти дорогу в реальный Мир, он сможет хотя бы восстановить сады в их прежнем великолепии. Иначе рано или поздно возникнет реальная угроза голодной смерти.
Тобас считал чрезмерным и даже несколько пугающим количество магии, использованной в замке. Каранисса объяснила, что Деритон в течение ста лет тратил все свободное время на благоустройство и украшение своего тайного убежища. Да и она сама внесла в обстановку кое-какие штришки. Впрочем, она не достигла больших высот в своем ремесле, к тому же колдовство всегда было менее стойким и могущественным, чем чародейство (признание, несколько смутившее Тобаса), поэтому ее вклад незначителен, а некоторые магические чары Деритона она не сумела поддержать, и они рассеялись.
— Не думал, что чародейство настолько сильнее, — вежливо заметил Тобас. Он давно уже подозревал об этом, но наверняка знать, конечно, не мог.
— Безусловно. И главное, намного опаснее. Дерри как-то сказал, что чародейство напрямую связано с хаосом, царящим под нашей реальностью, поэтому результат произведенного заклинания иногда может оказаться совершенно непредсказуемым. Колдовство — совсем другое дело. Сила колдуньи или колдуна исходит из их тела или мозга. Конечно, она, до определенного предела, не имеет границ ни в пространстве, ни во времени, но все же это человеческая энергия, человеческая сила. Если я попробую сотворить заклинание, для которого требуется больше сил, чем у меня есть, то оно либо не получится, либо убьет меня. Но вы, чародеи, делаете такие вещи постоянно, даже не задумываясь об этом.
— Я не делаю, — буркнул Тобас.
— Но ты можешь. Ты можешь зажечь сотню огней и совсем не устать, верно?
— У меня заболят запястья, — возразил Тобас.
— Ерунда. Вот если я зажгу сотню огней при помощи колдовства, то совершенно выдохнусь. Зажигание огня при помощи колдовства требует примерно столько же усилий, как добыча его трением одной палочки о другую. А зажечь целую сотню таким способом... Ты когда-нибудь пытался добыть огонь трением?
— Нет. Слышал о таком, но никогда не пробовал.
— Это вполне реально, уверяю тебя. Только на это уходит, как правило, минут десять — пятнадцать, и к концу процедуры руки болят и затекают. Колдунья может зажечь огонь мгновенно, но потратит на это столько же энергии и так же устанет, как если бы десять минут крутила палочку. Понял?
— Думаю, да.
— Конечно, мне не нужна сера, и я не делаю пассы. Для колдовства не требуются ни ингредиенты, ни ритуалы.
— Похоже, этим пользуются только чародеи, — кивнул Тобас. — Ворлок на моем корабле тоже ничем не пользовался.
Каранисса уставилась на него непонимающим взглядом:
— А что такое «ворлок»?
Смутившись, Тобас принялся объяснять, но запутался и махнул рукой. Он и сам толком не понимал, что представляет собой эта новая разновидность магии.
Через некоторое время, выяснив, что перевешивание гобелена под разными углами ничего не дает, Тобас почувствовал себя достаточно уверенным, чтобы опробовать несколько заклинаний из компендиума Деритона. Первое интересное и простое заклинание, которое ему попалось, «Левитацию Трацела», пришлось пропустить. Для него требовалась пойманная в воздухе капля дождя. Если у Деритона и было припасено нечто подобное, то оно давно улетучилось. Об этом свидетельствовала пустая бутыль с надписью «дождь», стоящая в кабинете на полке. И, уж конечно, в этом мире дождь никогда не шел.
Это навело его на мысль, откуда, собственно, в замке берется вода. Каранисса услужливо показала ему колодец. Заглянув в его бездонные глубины, Тобас решил на этом вопрос закрыть и вернулся к Книге.
За «Левитацией Трацела» следовало что-то под названием «Кровавое Заблуждение», для сотворения которого требовались лишь атамэ и капелька собственной крови. Тобас решил рискнуть. Проколотая рука, несколько пассов — и он немедленно трансформировался (что подтвердили и зеркало, и испуганный визг Караниссы) в окровавленный разлагающийся труп.
Колдунья отказалась сидеть с ним за одним столом, пока он не примет свой нормальный облик, а Тобас не нашел контрчар, которые он смог бы сотворить. К счастью, через некоторое время «Кровавое Заблуждение» рассеялось само по себе.
Повторять это заклинание он не решился. Живые трупы — штука, безусловно, полезная, чтобы, например, напугать врагов, но Каранисса тут ни при чем. Не хватало еще, чтобы она избегала его.
А вот чудо «Призматической Пиротехники» — совершенно другое дело! Он повторял заклинание снова и снова, не доставляя никому неудобств. Рассыпал направо и налево разноцветные мерцающие искорки. Причем совершенно безопасные, неспособные поджечь ни гобелен, ни скатерть. И все необходимые для сотворения этого чуда ингредиенты имелись под рукой.
Нашел Тобас и рецепт создания взрывающейся печати, но, вспомнив историю с Книгой Заклинаний Роггита, решил на всякий случай не экспериментировать.
Чары «Полихромного Дыма» удались ему достаточно хорошо, но образовавшееся густое облако никак не желало рассеиваться и упрямо висело в воздухе, пока он не попросил наконец Караниссу выдворить его за окно. Эти чары он тоже решил больше не повторять.
Заговор, снимающий порчу, остался неопробованным, поскольку выяснилось, что ни на Караниссу, ни на него самого порчу никто не наводил. Пропустил он и целую серию заклинаний, вызывающих солнечный или лунный свет, ввиду полного отсутствия вышеупомянутых светил на местном небосводе.
«Галгерово Снятие Крышки» напугало его чуть ли не до потери сознания, несмотря на лаконичное предупреждение, что заклятие шумное и требует много места. Тобас подумал, что в крайнем случае горшок начнет со свистом летать по комнате, но кто мог предположить, что из ниоткуда с воем и грохотом возникнет восьмифутовое нечто с рожей демона, сверкающее, как кристалл, с острыми когтями, клыкастое и рогатое; схватит со стола горшок, со скрежетом сорвет с него крышку и исчезнет, издав звук, похожий на звон бьющегося стекла, оставив и горшок, и крышку у ног полумертвого от страха экспериментатора.
Когда все стихло. Тобас долго смотрел на открытый горшок, затем неторопливо поднял его, тщательно закупорил и поставил на полку. Затем, опустившись на стул, он долго глядел в одну точку, и его лицо медленно расплывалось в улыбке.
- Предыдущая
- 36/51
- Следующая
