Избранное - Бэкон Роджер - Страница 13

И Аверроэс, величайший после них [Авиценны и Аристотеля], во многом был не согласен с Авиценной, и точно так же наши мудрецы часто исправляют его [Аверроэса], и обоснованно, поскольку он, несомненно, во многом ошибался, хотя в иных случаях учил превосходно. А если ошибались эти великие, то что говорить о позднейших. И поскольку [верно], что они впадали в заблуждения, то куда как вернее, что они не знали необходимого, собирали излишнее и бесполезное, распространяли сомнительное, темное и запутанное. И все это явно обнаруживается в их книгах и доказывается нами доказательством «через следствие». Ибо узреть истину крайне сложно, и эти сложности подавляют и сбивают нас с толку, так что почти каждый философ противоречит другому, и они редко приходят к согласию в отношении пустейшей проблемы, или простейшего софизма, или какого-либо деяния мудрости, хотя в медицине или хирургии и других мирских деяниях согласны друг с другом.

Однако не только философы, но даже святые в данном отношении испытали нечто свойственное людям вообще. Ибо они сами часто пересматривали свои слова. Поэтому Августин, который считается большим [авторитетом] в исследованиях истин тайного, написал книгу о пересмотрах[83] того, что ранее было сказано им не слишком удачно. И Иероним в Толкованиях на Исайю, и многие другие не боялись пересматривать свои мнения, ибо они признавали, что часто ошибались из-за поспешности в диктовке и по многим другим причинам: и так делали и все другие учители. Да и сами святые также исправляли друг друга и сурово спорили между собой. Ибо Павел, как он сам признает, спорил с Петром. И Августин оспаривал суждения Иеронима, а Иероним во многом противоречит Августину. И, как будет показано ниже, имеется много очевидных примеров этого, а более поздние [авторы] корректировали высказывания более ранних. Ибо Ориген[84], который по всеобщему мнению является знаменитым учителем, был опровергнут во многом, ибо помимо прочего он придерживался [вышеупомянутого] заблуждения Авиценны относительно грешных душ, согласно которому ни одна из них не будет осуждена окончательно. И поскольку многие святые и знаменитые учители переводили «Израиль» как «муж, видевший Бога», то Иероним, как это будет показано далее, в Комментарии к Книге Бытия доказывает с помощью неопровержимых доказательств, что этот перевод ложен. И потому он говорит: «Хотя те, кто толкует Израиль как мужа, видевшего Бога, авторитетны и их тень подавляет нас, мы, тем не менее, скорее должны соглашаться с Богом или ангелом, который приводит это имя [в Писании], нежели с авторитетом какого-либо мирского красноречия»[85]. И нынешние католические учители, получившие общепризнанные ученые степени, открыто изменили многое из того, что говорили святые, толкуя их со всем возможным почтением, но, не отступая от истины.

Итак, поскольку дело обстоит таким образом, нам не следует [сразу] становится приверженцами всего того, что мы слышим и читаем. Напротив, мы должны тщательно исследовать суждения знаменитых [учителей] для того, чтобы добавить недостающее у них и исправить их ошибки — со всей, однако, скромностью и извинениями. И нас подвигает на этот дерзновенный шаг не только необходимость, — дабы нам не испытывать недостатка [знания] и не впадать в заблуждение, — но и примеры и авторитетные высказывания, так что нас никто не сможет упрекнуть в самомнении. Ибо Платон говорит: «Сократ, мой учитель, мне друг, но истина дороже». И Аристотель говорит, что «я более желаю соглашаться с истиной, нежели сохранять дружбу с Платоном, нашим учителем». И это очевидно из Жизни Аристотеля, I книги Этики и книги Тайная тайных. И Сенека в книге О четырех основных добродетелях говорит: «Пусть тобою не движет авторитет говорящего: [главным должно быть] не то, кто [говорит], но что [он говорит]». И Боэций в книге О школьной науке [утверждает], что «глупо во всем соглашаться с речами учителя: ведь сперва ему следует довериться, пока не станет ясна его мысль, а затем представить, что он ошибается в своих словах: чтобы ученик смог, по возможности, обнаружить то, что явно мог бы противопоставить рвению учителя»[86]. И Августин говорит Иерониму, что следует верить, что не ошибались только авторы Священного Писания, а писания прочих, какой бы святостью и ученостью они ни отличались, не следует считать истинными до тех пор, пока это не будет доказано — на основании канона и [сочинений] иных авторов или же на основании удовлетворительных [рациональных] аргументов. И обращаясь к Винцентию, он утверждает: «Не могу и не должен отрицать, что как во многих моих сочинениях, так и в сочинениях самых выдающихся авторитетов имеется много того, что можно осудить по здравому суждению и без всякой опрометчивости»[87]. И в прологе к III книге О Троице: «Итак, не держись твердо моих книг, если не уразумел со всей определенностью, [что сказанное в них истинно]»[88]. Также в послании к Фортунатиану: «Мы не должны относиться к рассуждениям людей, пусть даже и знаменитых католиков, так же, как к каноническим Писаниям: так, чтобы мы не могли при сохранении должного почтения к этим людям опровергать или не принимать что-либо в их сочинениях, если обнаружим, что их мнение отлично от истины, с Божией помощью познанной, или благодаря другим, или нами самими. Я отношусь к писаниям других так, как я хочу, чтобы разумеющие относились к моим собственным»[89].

Если, следовательно, мы можем и должны по совету достойных философов и достигших совершенства святых ради необходимого уклонения от заблуждений и достижения более совершенного состояния мудрости подправлять в соответствии с местом и временем, и вносить добавления в их суждения, то куда большее право мы имеем на то же (и нас побуждают к этому [вышеуказанные авторитеты]) в отношении тех, кто принадлежит толпе или недостойно ее возглавляет, особенно потому, что вожди толпы, которых мы видели и в наше время, не достигают достоинства авторитета святых, великих философов и древних мудрецов.

А лекарство против этих трех язв — одно: мы со всей настойчивостью должны заменять шаткий авторитет прочным, обычай — разумом, мнение толпы — суждениями святых и мудрецов. И мы не должны соглашаться с тройственным аргументом, а именно: это подтверждено примером, или обычаем, или толпой, следовательно, этого надлежит придерживаться. Ибо из вышесказанного явствует на основании суждений святых и всех мудрецов, что из этих посылок следует прямая противоположность указанному выводу. И пусть эти причины заблуждения овладеют всем миром, мы, однако, да выслушаем с готовностью то, что не согласуется с обычаем толпы. Ибо это является могучим средством против таковых зол, почему и Аверроэс говорит в конце II книги Физики, что плохой обычай может быть устранен благодаря обычаю прислушиваться к противному. Ибо многое [говорил он] достигается благодаря обычаю выслушивать чужое мнение, что он подтверждает доказательством «через следствие», говоря, что мнение толпы сильнее убеждений философов потому, что толпа не имеет привычки выслушивать иное мнение, а философы прислушиваются ко многому. Поэтому пусть Ваша Мудрость не удивляется тому, что я высказываюсь против обычая и примеров толпы. Ибо это единственный путь к усмотрению истины и совершенства.