Кровь Дракона - Уотт-Эванс Лоуренс - Страница 44

• Предыдущая
• 44/49
• Следующая

— Вы используете какие-то странные слова.

— Разумеется, использую по стандартам таких отроков, как ты. Что ж, попытаюсь говорить проще. Извини меня.

Думери молча смотрел на драконшу.

— А теперь, мальчик, скажи, как этшарец оказался в этом нехоженом лесу?

— Я... я шел домой.

— Ага. И путь твой пролегал через эти девственные холмы.

— Что?

— А где ты был, отрок?

— В Алдагморе.

Снова в горле драконши раздался рокочущий звук. Означал ли он, что драконша смеется? Думери надеялся, что так оно и есть и звук этот не предвещает для него ничего дурного.

— Заверяю тебя, отрок, что ты по-прежнему в Алдагморе, как люди называют эту местность, в самом его сердце. Не хочешь ли ты сказать, что тебя удерживал в своем замке тот, кто незаконно объявил себя здешним правителем, нарекшись бароном Алдагмора?

— Нет. — Думери помялся, потом выдавил из себя: — Я опять не все понимаю.

— Прости меня, дитя. Так приятно говорить с человеком после стольких лет общения с молодыми глупыми драконами, вот я иной раз и забываюсь. Так ты был в гостях у барона Алдагмора?

— Нет. — Думери никак не мог решить, рассказывать ей о себе или нет.

— Ты, однако, немногословный отрок, приходится все из тебя вытягивать. Так где же ты был, если не в замке?

— Я хотел поступить в ученики, но меня не взяли. Я заблудился и пошел на юг, зная, что обязательно выйду к реке или к морю.

— И вправду выйдешь, но разве тебя не предупреждали об опасности этого путешествия? Земля эта считается проклятой для тебе подобных, и, должна признать, людям тут на самом деле появляться опасно. Неужели тебе никто этого не сказал, отрок?

— Нет. — Постепенно Думери начал привыкать к оборотам речи драконши.

— Напрасно. Не говоря об обитающих здесь драконах, в этих краях исчезают ворлоки, а обычные люди становятся ворлоками, чтобы тоже исчезнуть. Опять же дикая природа

— Я этого не знал.

И он не особо грешил против истины. Он и впрямь не знал, что тут водятся драконы, как и о том, что Камень Ворлоков действительно опасен.

— И ты отправился в это путешествие один, без попутчиков? — спросила драконша. — Ни мать, ни отец, ни старший брат, ни добрый друг не сопровождали тебя?

— Нет, я ушел один. Отец не одобрил мое решение.

— Ага. — В голосе драконши Думери уловил нотки сочувствия. — Тебя изгнали из семьи. Нечто похожее произошло и со мной несколько столетий тому назад. Как зовут тебя, отрок?

— Думери. Думери-из-Гавани.

— Превосходное имя, просто превосходное. Без ссылки на родителя, просто место жительства.

— Я — третий сын, — пояснил Думери. О том, что в Этшаре имена вроде Кеншер сын Киннера были не в моде, он говорить не стал.

— Понятно, Думери-из-Гавани. А меня зовут Алдагон, что на языке древних означает «Та, что самая великая среди драконов». Во всяком случае, мне так говорили. Некоторые называют меня Алдагон-из-Алдагмора, но мне это не нравится, потому что здешний край назвали в мою честь.

— Правда? — искренне удивился Думери.

— Да. На том же языке древних Алдагмор означает «Горы Алдагона», а Алдагон — это я. Но мы удаляемся от темы. Я спросила, что привело тебя сюда, а ты еще не дал мне ответа.

Думери молчал, не из упрямства, а потому что не знал, что сказать.

Алдагон шумно выдохнула.

— Говори, отрок, поведай мне всю историю, от начала и до конца. Я тебя внимательно слушаю.

Думери не слишком связно начал объяснять, что он хотел увидеть драконов, а потому последовал за Кеншером сыном Киннера на драконью ферму. Там он попросил взять его в ученики, но ему отказали, и он ушел в отчаянии, заблудился и пошел на юг, напрямую, к Этшару.

Алдагон приняла его рассказ за чистую монету. О попытке кражи и о ведьме Думери говорить не стал.

— Ты искал драконов, и ты их нашел. Сначала ты попал на эту проклятую ферму, а потом в мое гнездо, где мы все и живем. — Она чуть мотнула головой в сторону пятерых молодых драконов и птенца.

Думери кивнул.

— Мне представляется, что тебе улыбнулась судьба. Здесь я бываю нечасто. Обычно я живу на востоке, за горами, где тебе подобные редко беспокоят меня. Мне нравится говорить с людьми, но, увы, мало кто идет на это. Чаще меня встречают копьями и заклинаниями из страха передо мной.

— Но вы же едите людей, не так ли? — дрогнувшим голосом спросил Думери.

— Нет. — Алдагон качнула головой. — Я не пробовала человечины уже больше двухсот лет, с той поры, как окончилась Великая война.

— Понятно. — Поначалу Думери не верилось, что драконша могла участвовать в Великой войне, но потом, учитывая ее размеры, пришел к выводу, что она говорит правду. Одна ее голова размерами превосходила самого большого дракона с фермы. Чтобы вырасти до таких габаритов, требовалось очень много времени.

А если она действительно участвовала в войне, то вполне возможно, что Алдагмор назвали в ее честь. Думери не был силен в истории, но полагал, что Алдагмор, как и большая часть Сардирона до войны, входил в Северную Империю. А значит, получил свое название после победы Этшара.

— Вы так долго живете? — спросил он.

— Да, разумеется, — ответила Алдагон. — Я родилась четыреста лет назад. Вылупилась из яйца на ферме, мало чем отличающейся от той, на которой ты недавно побывал. Разумеется, находилась она гораздо южнее. Войска Этшара еще не продвинулись так далеко. С самого рождения меня готовили к боям на стороне Священного Королевства Этшар против войск Империи. И не меньше ста лет я сжигала города и военные лагеря северян, убивала колдунов и чудовищ, которые колдуны посылали против меня. Я многое отдала этой войне, практически ничего не получив взамен.

— Правда? — спросил Думери.

— Да, правда. Первое время я была не более чем животное, и приказы мне отдавали жестами, которые меня научили распознавать. Со временем я научилась говорить, и задания стали усложняться. Меня посылали за линию фронта, я обеспечила успех многих боевых операций. Взамен я получала новые приказы и минимум еды. Мои хозяева предпочитали, чтобы я закусывала северянами, что, надо отметить, я и делала.

Думери сочувственно покивал.

— Наконец я решила, что с меня хватит. Перелетела через горы и поселилась на восточных склонах, где могла питаться дикими животными да патрулями северян, которые смели сунуться в мои владения.

— И там вы и обитаете? — спросил Думери.

— Совершенно верно, за исключением тех случаев, когда мне хочется отведать говядины или спасти моих братьев от ужасов фермы, на которой ты недавно побывал. — Опять Алдагон указала на молодых драконов.

— Значит, они не убежали?

— Нет, я перенесла их сюда, за исключением этого черного птенца, которого я нашла блуждающим по горному склону у фермы, потерявшегося, одинокого. Я не знаю, как он попал туда.

Думери потупился.

— Думаю, моими стараниями.

Алдагон с интересом посмотрела на Думери.

— Говори, дитя. Расскажи, как тебе удалось освободить этого птенца.

Думери откашлялся, выгадывая время для раздумий. Он прекрасно понимал, сколь важно найти правильные слова. Пусть гигантское чудище и поклялось не причинять ему вреда, но по-прежнему боялся, что его могут зажарить или съесть. Для этого хватит мгновенной вспышки гнева.

— Сначала расскажите мне, как вы спасали драконов.

— А что тут рассказывать. — Алдагон шевельнула хвостом, загремели разлетевшиеся в стороны кости. — Я наткнулась на эту ферму в самом конце войны, пролетая мимо. Жизнь у меня одинокая, поэтому, увидев драконов, я спустилась на землю. Но все они сидели в клетках. Тогда я поняла, что это еще одна армейская ферма по разведению драконов. Более я не обращала на нее внимания. Не считала возможным помогать Северной Империи в войне с Этшаром.

Но потом пошли разговоры о мире, и я, естественно, вспомнила о драконах на ферме, поэтому вновь прилетела сюда.

• Предыдущая
• 44/49
• Следующая