Шестое чувство Ридера - Уоллес Эдгар Ричард Горацио - Страница 1

• 1/34
• Следующая

День, когда мистера Ридера причислили к канцелярии прокурора, явился решающим днем в жизни мистера Лембтона Грина, управляющего лондонским отделением Шотландского банка.

Отделение Шотландского банка, находящееся в ведении мистера Грина, помещалось на углу Пелль-стрит и Файрлинг-авеню. Банк занимал довольно просторное здание и, в отличие от остальных отделений банка в пригородах, занимал весь корпус. У банка была обширная клиентура, и три крупнейших промышленных предприятия с множеством служащих хранили в этом отделении суммы, предназначавшиеся для выплаты жалованья многочисленному персоналу.

Однако этими фирмами список клиентов банка далеко не исчерпывался.

По средам, в день выплаты жалованья в промышленных предприятиях, в банк прибывали крупные суммы наличных денег, сдававшиеся на хранение в стальную камеру банка. Камера эта помещалась как раз под кабинетом мистера Грина, этажом ниже, в нее вела окованная металлом дверь. Эта дверь видна была с улицы, что облегчало наблюдение за ней. Над дверью находилась лампа с сильным рефлектором, освещавшая ее ослепительным светом. Кроме того, у двери находился на страже ночной сторож, отставной солдат Артур Маллинг.

Банк вступил в соглашение с местным отделением полиции, которое обязалось поручить одному из постовых полицейских регулярно во время обхода наблюдать за банком. Благодаря этому, банк каждые сорок минут оказывался под надзором полисмена, в обязанности которого было вменено проверять, все ли в порядке, и обмениваться сигналами со сторожем.

В ночь на семнадцатое октября полисмен Бернет, по обыкновению, остановился у двери банка и заглянул внутрь здания. Первое, что бросилось ему в глаза, — лампа, горевшая над входом в стальную комнату, погасла.

Ночного сторожа не было видно поблизости, и полисмен, встревоженный всем этим, поспешил к ближайшему окну и, к ужасу своему, увидел, что оно отворено. Он влез через окно в банк и окликнул Маллинга. Никакого ответа. Он уловил чуть заметный сладковатый запах, происхождение которого ему было непонятно. Помещение кассира было пусто. Он заглянул в кабинет директора. В кабинете горел свет; переступив порог, полицейский увидел распростертую на полу фигуру. То был ночной сторож! Руки его были связаны, а ноги туго стянуты ремнем.

Нашлось объяснение и приторно-сладкому запаху. Над головою сторожа висела жестяная кружка, в дне которой был проделан ряд отверстий. Через эти отверстия на сторожа капала какая-то жидкость; она попадала на плотный слой ваты, которым было прикрыто лицо Маллинга.

Бернет, успевший побывать на войне, сразу сообразил, что это был хлороформ. Он поспешил оттащить бесчувственного сторожа в сторону, развязал ремни и, сорвав с лица его вату, поднял тревогу. Все его попытки привести Маллинга в чувство оказались тщетными.

Через несколько минут на место происшествия прибыла полиция, а с нею вместе и полицейский врач, к счастливой случайности оказавшийся в момент тревоги в участке.

Но и его попытки спасти жизнь несчастного сторожа оказались тщетными.

— По-видимому, он был мертв уже к моменту моего прихода, — пояснил полисмен. — Хотел бы я знать, что означает этот шрам на правой руке?

И он разжал скрюченную руку сторожа, обнаружив на ней с полдюжины мелких царапин.

Эти ранения должны были быть нанесены недавно, потому что кровь возле них была еще совсем свежей.

Бернет был немедленно же послан к мистеру Грину, жившему на Файрлинг-авеню, — он жил в одном из этих маленьких домиков-особняков, так хорошо знакомых каждому лондонцу. Приближаясь к дому, полисмен заметил, что окна дома освещены, и едва он постучал, как дверь отворилась, и мистер Лембтон Грин предстал перед полисменом.

Мистер Лембтон Грин был совершенно одет, и, как показалось полисмену, очень взволнован. Бернет заметил, что в передней лежали наготове чемодан, дорожный плед и зонтик.

Мертвенно-бледный директор безмолвно выслушал сообщение полисмена и затем пролепетал:

— Ограблен банк? Это невозможно! Это ужасно…— прохрипел он.

Он с трудом держался на ногах, и Бернету пришлось поддержать его.

— Я… я хотел уехать, — бессвязно прошептал он, сопровождая полисмена и направляясь с ним в банк. — Я отказался от своего поста… Я написал дирекции письмо, в котором изложил все причины…

Пробравшись сквозь толпу любопытных, Грин прошел к себе в кабинет и отпер ящик письменного стола.

— Их нет! — дико вскричал он. — Я их оставил в ящике… Мои письма и ключи…

Покачнувшись, директор упал без чувств. Придя в себя, Грин увидел, что находится в арестном помещении при полицейском участке. Днем его вызвали к начальнику полиции, и, словно во сне, он выслушал обвинение. Его, Лембтона Грина, обвиняли в убийстве Артура Маллинга и в похищении 100000 фунтов!

Как-то утром, несколько дней спустя, мистер Джон Ридер, недовольный своим перемещением, покинул уютный свой кабинет и перебрался в неуютное помещение прокуратуры в верхнем этаже Дворца Правосудия. Он согласился на это перемещение лишь при условии, что будет поддерживать телефонную связь со своим прежним кабинетом.

Он не выставил этого требования, да и вообще он никогда ничего не требовал. Он попросил об этом нерешительно, словно прося снисхождения. Одной из особенностей мистера Ридера была внешняя беспомощность, порой вызывавшая в людях сочувствие, смешанное с жалостью.

Прокурор, к которому был прикомандирован мистер Ридер, не раз ловил себя на мысли о том, что сомнительно, насколько этот новый помощник окажется подходящей заменой инспектору Холфорду.

Мистер Ридер был весьма хилым, пожилым человеком. Ему было за пятьдесят, волосы его были пепельно-серого цвета, и он носил небольшие баки, отвлекавшие внимание от его крупных, несколько оттопыренных ушей.

Мистер Ридер носил пенсне; оно сидело у него на самом кончике носа, и никто не мог похвастать тем, что ему довелось видеть, как мистер Ридер смотрит сквозь стекла пенсне. Обыкновенно, когда Ридеру требовалось разглядеть что-либо, он снимал их.

Носил Ридер старомодный, наглухо, на все пуговицы, застегнутый сюртук, плохо гармонировавший со шляпой. Обувь Ридер предпочитал носить номером побольше, с широкими носками, а галстук, не затруднявший владельца необходимостью вывязывать его, был снабжен пряжкой, застегивавшейся сзади.

Элегантнее всего из принадлежностей туалета Ридера был его зонтик, который можно было издали принять за тросточку: настолько туго был он стянут тесемкой. Вне зависимости от состояния погоды — и в солнечный день и в ненастье, — он болтался в закрытом виде на руке у мистера Ридера.

Инспектор Холфорд, получивший назначение на другую должность, встретился с ним, чтобы ввести в курс дела.

— Очень рад познакомиться с вами, — сказал он, обращаясь к мистеру Ридеру. — Мне не приходилось ранее встречаться с вами, но я много слышал о вас. Ведь вы, главным образом, работали до сих пор для банка Англии?

Мистер Ридер прошептал, что действительно имел честь обслуживать это учреждение, и тяжело вздохнул, словно сожалея о том, что ему пришлось проститься с прежней своей работой.

Холфорд глядел на него, и во взоре его сквозило сомнение.

— Видите ли, — сказал он смущенно, — здесь вам предстоит работа совсем иного свойства. Но если вы на самом деле, как мне говорили, один из наиболее осведомленных людей Лондона, то вы войдете в курс дела без особого труда. Нам еще никогда не приходилось приглашать любителя… Прошу прощения, я хотел сказать, частного сыщика, и поэтому мы, конечно…

— Я отлично понимаю, что вы хотите сказать, — проворчал Ридер, оставляя свой зонтик.

— Мне известно, что вы рассчитывали на то, что эту должность займет мистер Болонель. Он также был не прочь занять ее, да и его супруга желала этого, — впрочем, особенно огорчаться им не следует. У нее ведь имеются и иные интересы: она является участницей ночного клуба в Вест-Энде.

• 1/34
• Следующая